Экзистенциализм это гуманизм – краткое содержание книги Сартра (сюжет произведения)
Книга «Экзистенциализм — это гуманизм» впервые была издана во Франции в 1946 г. и с тех пор выдержала несколько изданий. Она знакомит читателя в популярной форме с основными положениями философии экзистенциализма и, в частности, с мировоззрением самого Сартра.
Экзистенциализм — это гуманизм – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Экзистенциализм — это гуманизм
Я хотел бы выступить здесь в защиту экзистенциализма от ряда упреков, высказанных в адрес этого учения.
Прежде всего, экзистенциализм обвиняют в том, будто он призывает погрузиться в квиетизм отчаяния: раз никакая проблема вообще не разрешима, то не может быть и никакой возможности действия в мире; в конечном итоге это созерцательная философия, а поскольку созерцание — роскошь, то мы вновь приходим к буржуазной философии. Таковы главным образом обвинения со стороны коммунистов.
С другой стороны, нас обвиняют в том, что мы подчеркиваем человеческую низость, показываем всюду гнусное, темное, липкое и пренебрегаем многим приятным и красивым, отворачиваемся от светлой стороны человеческой натуры. Так, например, критик, стоящий на позициях католицизма, — г-жа Мерсье обвиняла нас в том, что мы забыли об улыбке ребенка. Те и другие упрекают нас в том, что мы забыли о солидарности людей, смотрим на человека как на изолированное существо; и это следствие того, что мы исходим, как заявляют коммунисты, из чистой субъективности, из картезианского «я мыслю», то есть опять-таки из такого момента, когда человек постигает себя в одиночестве, и это будто бы отрезает нам путь к солидарности с людьми, которые находятся вовне и которых нельзя постичь посредством cogito.
Со своей стороны христиане упрекают нас еще и в том, что мы отрицаем реальность и значение человеческих поступков, так как, уничтожая божественные заповеди и вечные ценности, не оставляем ничего, кроме произвола: всякому позволено поступать, как ему вздумается, и никто не может судить о взглядах и поступках других людей.
На все эти обвинения я постараюсь здесь ответить, именно поэтому я и озаглавил эту небольшую работу «Экзистенциализм — это гуманизм». Многих, вероятно, удивит, что здесь говорится о гуманизме. Разберем, какой смысл мы в него вкладываем. В любом случае мы можем сказать с самого начала, что под экзистенциализмом мы понимаем такое учение, которое делает возможной человеческую жизнь и которое, кроме того, утверждает, что всякая истина и всякое действие предполагают некоторую среду и человеческую субъективность.
Основное обвинение, нам предъявляемое, состоит, как известно, в том, что мы обращаем особое внимание на дурную сторону человеческой жизни. Мне рассказывали недавно об одной даме, которая, обмолвившись грубым выражением, заявила в виде извинения «Кажется, я становлюсь экзистенциалисткой». Следовательно, экзистенциализм уподобляют непристойности, а экзистенциалистов объявляют «натуралистами». Но, если мы действительно натуралисты, вызывает крайнее удивление, что мы можем пугать и шокировать в гораздо большей степени, чем натурализм в собственном смысле. Человек, относящийся терпимо к такому роману Золя[1], как «Земля», испытывает отвращение, читая экзистенциалистский роман; человек, ссылающийся на народную мудрость, которая весьма пессимистична, находит нас законченными пессимистами. И в то же время трезво рассуждают по поводу того, что «своя рубашка ближе к телу» или что «собака любит палку». Есть множество других общих мест, говорящих о том же самом: не следует бороться с установленной властью, против силы не пойдешь, выше головы не прыгнешь, любое не подкрепленное традицией действие — романтика; всякая попытка, не опирающаяся на опыт, обречена на неудачу, а опыт показывает, что люди всегда скатываются вниз, что для того, чтобы их удержать, нужно нечто твердое, иначе воцарится анархия. И, однако, те самые люди, которые пережевывают эти пессимистические поговорки, которые заявляют всякий раз, когда они видят какой-нибудь более или менее отвратительный поступок: «Да, таков человек!», и которые кормятся этими «реалистическими напевами», — эти же люди упрекают экзистенциализм в излишней мрачности, и притом так упрекают, что иногда спрашиваешь себя: не за то ли они им недовольны, что он, наоборот, слишком оптимистичен? Что, в сущности, пугает в этом учении? Не тот ли факт, что оно дает человеку возможность выбора? Чтобы это выяснить, надо рассмотреть вопрос в строго философском плане. Итак, что такое экзистенциализм?
Большинству людей, употребляющих это слово, было бы очень трудно его разъяснить, ибо ныне, когда оно стало модным, экзистенциалистами стали объявлять и музыкантов, и художников. Один хроникер в «Кларте» тоже подписывается «Экзистенциалист». Слово приобрело такой широкий и пространный смысл, что, в сущности, уже ничего ровным счетом не означает. Похоже на то, что в отсутствие авангардного учения, вроде сюрреализма, люди, падкие на сенсации и жаждущие скандала, обращаются к философии экзистенциализма, которая, между тем, в этом отношении ничем не может им помочь. Ведь это исключительно строгое учение, меньше всего претендующее на скандальную известность и предназначенное прежде всего для специалистов и философов. Тем не менее можно легко дать ему определение.
Дело, впрочем, несколько осложняется тем, что существуют две разновидности экзистенциалистов: во-первых, это христианские экзистенциалисты, к которым я отношу Ясперса[2] и исповедующего католицизм Габриэля Марселя[3]; и, во-вторых, экзистенциалисты-атеисты, к которым относятся Хайдеггер[4] и французские экзистенциалисты[5], в том числе я сам. Тех и других объединяет лишь убеждение в том, что существование предшествует сущности, или, если хотите, что нужно исходить из субъекта. Как это, собственно, следует понимать?
Возьмем изготовленный человеческими руками предмет, например книгу или нож для разрезания бумаги. Он был сделан ремесленником, который руководствовался при его изготовлении определенным понятием, а именно понятием ножа, а также заранее известной техникой, которая предполагается этим понятием и есть, в сущности, рецепт изготовления. Таким образом, нож является предметом, который, с одной стороны, производится определенным способом, а с другой — приносит определенную пользу. Невозможно представить себе человека, который бы изготовлял этот нож, не зная, зачем он нужен. Следовательно, мы можем сказать, что у ножа его сущность, то есть сумма приемов и качеств, которые позволяют его изготовить и определить, предшествует его существованию. И это обусловливает наличие здесь, передо мной, данного ножа или данной книги. В этом случае мы имеем дело с техническим взглядом на мир, согласно которому изготовление предшествует существованию.
Когда мы представляем себе бога-творца, то этот бог по большей части уподобляется своего рода ремесленнику высшего порядка. Какое бы учение мы ни взяли — будь то учение Декарта или Лейбница, — везде предполагается, что воля в большей или меньшей степени следует за разумом или, по крайней мере, ему сопутствует и что бог, когда творит, отлично себе представляет, что именно он творит. Таким образом, понятие «человек» в божественном разуме аналогично понятию «нож» в разуме ремесленника. И бог творит человека, сообразуясь с техникой и замыслом, точно так же, как ремесленник изготовляет нож в соответствии с его определением и техникой производства. Так же и индивид реализует какое-то понятие, содержащееся в божественном разуме.
Экзистенциализм это гуманизм – краткое содержание книги Сартра (сюжет произведения)
Экзистенциализм — это гуманизм
Я хотел бы выступить здесь в защиту экзистенциализма от ряда упреков, высказанных в адрес этого учения.
Прежде всего, экзистенциализм обвиняют в том, будто он призывает погрузиться в квиетизм отчаяния: раз никакая проблема вообще не разрешима, то не может быть и никакой возможности действия в мире; в конечном итоге это созерцательная философия, а поскольку созерцание – роскошь, то мы вновь приходим к буржуазной философии. Таковы главным образом обвинения со стороны коммунистов.
С другой стороны, нас обвиняют в том, что мы подчеркиваем человеческую низость, показываем всюду гнусное, темное, липкое и пренебрегаем многим приятным и красивым, отворачиваемся от светлой стороны человеческой натуры. Так, например, критик, стоящий на позициях католицизма, – г-жа Мерсье обвиняла нас в том, что мы забыли об улыбке ребенка. Те и другие упрекают нас в том, что мы забыли о солидарности людей, смотрим на человека как на изолированное существо; и это следствие того, что мы исходим, как заявляют коммунисты, из чистой субъективности, из картезианского «я мыслю», то есть опять-таки из такого момента, когда человек постигает себя в одиночестве, и это будто бы отрезает нам путь к солидарности с людьми, которые находятся вовне и которых нельзя постичь посредством cogito.
Со своей стороны христиане упрекают нас еще и в том, что мы отрицаем реальность и значение человеческих поступков, так как, уничтожая божественные заповеди и вечные ценности, не оставляем ничего, кроме произвола: всякому позволено поступать, как ему вздумается, и никто не может судить о взглядах и поступках других людей.
На все эти обвинения я постараюсь здесь ответить, именно поэтому я и озаглавил эту небольшую работу «Экзистенциализм – это гуманизм». Многих, вероятно, удивит, что здесь говорится о гуманизме. Разберем, какой смысл мы в него вкладываем. В любом случае мы можем сказать с самого начала, что под экзистенциализмом мы понимаем такое учение, которое делает возможной человеческую жизнь и которое, кроме того, утверждает, что всякая истина и всякое действие предполагают некоторую среду и человеческую субъективность.
Основное обвинение, нам предъявляемое, состоит, как известно, в том, что мы обращаем особое внимание на дурную сторону человеческой жизни. Мне рассказывали недавно об одной даме, которая, обмолвившись грубым выражением, заявила в виде извинения «Кажется, я становлюсь экзистенциалисткой». Следовательно, экзистенциализм уподобляют непристойности, а экзистенциалистов объявляют «натуралистами». Но, если мы действительно натуралисты, вызывает крайнее удивление, что мы можем пугать и шокировать в гораздо большей степени, чем натурализм в собственном смысле. Человек, относящийся терпимо к такому роману Золя[1] , как «Земля», испытывает отвращение, читая экзистенциалистский роман; человек, ссылающийся на народную мудрость, которая весьма пессимистична, находит нас законченными пессимистами. И в то же время трезво рассуждают по поводу того, что «своя рубашка ближе к телу» или что «собака любит палку». Есть множество других общих мест, говорящих о том же самом: не следует бороться с установленной властью, против силы не пойдешь, выше головы не прыгнешь, любое не подкрепленное традицией действие – романтика; всякая попытка, не опирающаяся на опыт, обречена на неудачу, а опыт показывает, что люди всегда скатываются вниз, что для того, чтобы их удержать, нужно нечто твердое, иначе воцарится анархия. И, однако, те самые люди, которые пережевывают эти пессимистические поговорки, которые заявляют всякий раз, когда они видят какой-нибудь более или менее отвратительный поступок: «Да, таков человек!», и которые кормятся этими «реалистическими напевами», – эти же люди упрекают экзистенциализм в излишней мрачности, и притом так упрекают, что иногда спрашиваешь себя: не за то ли они им недовольны, что он, наоборот, слишком оптимистичен? Что, в сущности, пугает в этом учении? Не тот ли факт, что оно дает человеку возможность выбора? Чтобы это выяснить, надо рассмотреть вопрос в строго философском плане. Итак, что такое экзистенциализм?
Большинству людей, употребляющих это слово, было бы очень трудно его разъяснить, ибо ныне, когда оно стало модным, экзистенциалистами стали объявлять и музыкантов, и художников. Один хроникер в «Кларте» тоже подписывается «Экзистенциалист». Слово приобрело такой широкий и пространный смысл, что, в сущности, уже ничего ровным счетом не означает. Похоже на то, что в отсутствие авангардного учения, вроде сюрреализма, люди, падкие на сенсации и жаждущие скандала, обращаются к философии экзистенциализма, которая, между тем, в этом отношении ничем не может им помочь. Ведь это исключительно строгое учение, меньше всего претендующее на скандальную известность и предназначенное прежде всего для специалистов и философов. Тем не менее можно легко дать ему определение.
Дело, впрочем, несколько осложняется тем, что существуют две разновидности экзистенциалистов: во-первых, это христианские экзистенциалисты, к которым я отношу Ясперса[2] и исповедующего католицизм Габриэля Марселя[3] ; и, во-вторых, экзистенциалисты-атеисты, к которым относятся Хайдеггер[4] и французские экзистенциалисты[5] , в том числе я сам. Тех и других объединяет лишь убеждение в том, что существование предшествует сущности, или, если хотите, что нужно исходить из субъекта. Как это, собственно, следует понимать?
Возьмем изготовленный человеческими руками предмет, например книгу или нож для разрезания бумаги. Он был сделан ремесленником, который руководствовался при его изготовлении определенным понятием, а именно понятием ножа, а также заранее известной техникой, которая предполагается этим понятием и есть, в сущности, рецепт изготовления. Таким образом, нож является предметом, который, с одной стороны, производится определенным способом, а с другой – приносит определенную пользу. Невозможно представить себе человека, который бы изготовлял этот нож, не зная, зачем он нужен. Следовательно, мы можем сказать, что у ножа его сущность, то есть сумма приемов и качеств, которые позволяют его изготовить и определить, предшествует его существованию. И это обусловливает наличие здесь, передо мной, данного ножа или данной книги. В этом случае мы имеем дело с техническим взглядом на мир, согласно которому изготовление предшествует существованию.
Когда мы представляем себе бога-творца, то этот бог по большей части уподобляется своего рода ремесленнику высшего порядка. Какое бы учение мы ни взяли – будь то учение Декарта или Лейбница, – везде предполагается, что воля в большей или меньшей степени следует за разумом или, по крайней мере, ему сопутствует и что бог, когда творит, отлично себе представляет, что именно он творит. Таким образом, понятие «человек» в божественном разуме аналогично понятию «нож» в разуме ремесленника. И бог творит человека, сообразуясь с техникой и замыслом, точно так же, как ремесленник изготовляет нож в соответствии с его определением и техникой производства. Так же и индивид реализует какое-то понятие, содержащееся в божественном разуме.
В XVIII веке атеизм философов ликвидировал понятие бога, но не идею о том, что сущность предшествует существованию. Эту идею мы встречаем повсюду у Дидро, Вольтера[6] и даже у Канта. Человек обладает некой человеческой природой. Эта человеческая природа, являющаяся «человеческим» понятием, имеется у всех людей. А это означает, что каждый отдельный человек – лишь частный случай общего понятия «человек». У Канта из этой всеобщности вытекает, что и житель лесов – естественный человек, и буржуа подводятся под одно определение, обладают одними и теми же основными качествами. Следовательно, и здесь сущность человека предшествует его историческому существованию, которое мы находим в природе[7].
Золя Эмиль (1840-1902) – французский писатель. Принимал активное участие в культурной и политической жизни (дело Дрейфуса). В соответствии со своей теорией «экспериментального романа» написал 20 томов генеалогии «Ругон-Маккары. Естественная и социальная история одной семьи в эпоху Второй империи». Золя стремился с помощью методов психологии и физиологии показать механизмы, управляющие жизнью его героев. В романе «Земля», посвященном повседневной жизни французских крестьян, много натуралистических сцен, поведение и мышление героев романа определяется физиологическими потребностями, инстинктами.
Ясперс Карл (1883-1969) – немецкий философ-экзистенциалист. Начинал свою научную и педагогическую деятельность как психиатр, является автором работы «Общая психопатология» (первое издание 1913 г.). В 20-30-е гг. создает свой вариант экзистенциальной философии. Философствовать для Ясперса – значит не заниматься системосозидательством, но высвечивать положение человека в мире. В «пограничных ситуациях» (болезнь, страдание, вина, смерть) человеку открывается его конечность, но одновременно и его связь с бытием. Основные категории философии Ясперса – свобода, историчность, коммуникация. Помещенная в мир исторического становления, экзистенция абсолютно свободна; человек выбирает, «создает себя» независимо от какой бы то ни было внешней детерминации. Бытие в учении Ясперса предстает как: 1) предметное бытие; 2) экзистенция, или свободное, необъективируемое человеческое существование; 3) трансценденция, или «всеобъемлющее» как рационально непостижимый предел всякого бытия и мышления. Перед лицом предметного бытия мышление есть «ориентация в мире»; перед лицом экзистенции мышление предстает как ее «высветление»; мышление перед лицом трансценденции является попыткой выразить невыразимое с помощью «шифров». Отношение к трансценденции определяется Ясперсом как философская вера. Соотнесенность экзистенции с трансценденцией осуществляется в акте коммуникации, то есть личностного общения в «истине». Трансценденция непостижима, поэтому для достижения ее необходим рационально не осмысливаемый «скачок». Он происходит в пограничной ситуации, когда человек стоит перед лицом «ничто» и испытывает «крушение». Тогда мир и все сущее ниспровергается и исчезает, становится свободным духовный взгляд на бытие. Хотя Ясперс отвергал догматическое богословие, его «теистический экзистенциализм» непосредственно связан с христианским вероисповеданием.
Марсель Габриэль Оноре (1889-1973) – французский философ и драматург, представитель «христианского экзистенциализма», или «христианского сократизма», как он начал называть свое учение после осуждения экзистенциализма в папской энциклике 1950 г. В центре внимания Марселя находились такие темы, как конкретность человеческого существования, диалог с другим, противопоставление двух главных сфер: бытия и обладания. Подвергая критике Сартра и других экзистенциалистов-атеистов, Марсель писал о надежде и встрече человека с богом в вере. Основные произведения: «Метафизический журнал» (1927), «Быть и иметь» (1935), Homo Viator (1946), «Мистерия бытия» (1951).
Хайдеггер Мартин (1889-1976) – немецкий философ-экзистенциалист. В трактате «Бытие и время» (1927) ставит центральный для всех своих последующих работ вопрос о смысле бытия. В первый период творчества пытался решить этот вопрос путем феноменологического рассмотрения человеческого существования («здесь-бытия»), поскольку лишь ему бытие «открыто». Онтологическую основу человеческого существования Хайдеггер видит во временности, конечности человека, его «заброшенности» в мир. Поэтому время становится самой существенной характеристикой бытия. Три модуса времени (прошлое, настоящее и будущее) образуют три структурных элемента существования как «заботы». Подлинно человек существует лишь в том случае, если господствующим является модус будущего, если человек активно выбирает самого себя, выходит за собственные пределы. Перевес настоящего приводит к растворенности в мире повседневности, безличности. Поскольку человек конечен, то подлинное существование есть «бытие-к-смерти»: открытым бытию человек становится перед лицом «ничто». В середине 30-х гг. в творчестве Хайдеггера наступает поворот, он отходит от экзистенциалистски-личностного рассмотрения бытия, возникает учение о языке как «доме бытия». Хайдеггер подвергает критике всю европейскую философскую традицию, полагая, что начиная с Платона и Аристотеля она является прогрессирующим «забвением бытия». Он отвергает экзистенциализм как метафизическое и субъективистское учение, ведет полемику с Сартром («Письмо о гуманизме»).
Французские экзистенциалисты-атеисты, о которых пишет Сартр, это А.Мальро, А.Камю, М.Мерло-Понти, ученики и последователи Сартра (С. де Бовуар и др.), группировавшиеся вокруг журнала «Тан модерн».
Дидро Дени (1713-1784) – французский философ-материалист, писатель, теоретик искусства, организатор и редактор «Энциклопедии». В философских произведениях отвергал идеализм и дуализм, считал материю единственной субстанцией, причина существования которой находится в ней самой. Стремясь преодолеть господствовавшее механистическое понимание природы, Дидро писал о вечном движении, саморазвитии природы, предвосхитил некоторые положения эволюционизма. Рассматривал сознание как свойство высокоорганизованной материи. От деизма в ранних произведениях перешел на позиции последовательного атеизма.
Вольтер (наст имя Франсуа Мари Аруэ, 1694-1778) французский писатель, философ, историк, публицист эпохи Просвещения. В своих художественных и публицистических произведениях подвергал критике феодальные отношения, деспотизм, католическую церковь, выступал против религиозного фанатизма, нетерпимости, ханжества. В философских трудах отстаивал деизм, но многие положения его философии близки материализму: признавал объективное существование материи, ее вечное движение, детерминированность природных и общественных явлений, считал сознание атрибутом материи.
Сартр имеет в виду характерные для философов эпохи Просвещения представления о «естественном состоянии», о неизменности природы человека и вытекающих из нее правах человека («естественное право»). В «Антропологии с прагматической точки зрения» Канта также рассматриваются присущие всему человеческому роду черты – в этом смысле и у него «сущность человека предшествует историческому существованию» Сартр отвлекается здесь от немаловажных различий в понимании человека Кантом и французскими просветителями.
Реферат: Сартр. “Экзистенциализм – это гуманизм”
Сартр. “Экзистенциализм – это гуманизм”
Выступает в защиту экзистенциализма: обвиняют в том, что он якобы призывает погрузиться в отчаяние, показывает только темное, гнусное; забыли о солидарности людей, смотрят на человека как на изолированное существо. Христиане обвиняют в том, что разрушая заповеди, они не оставляют ничего.
Существуют две разновидности экзистенциалистов: христианские – Ясперс, католик Габриэль Марсель; экзистенциалисты-атеисты – Хайдеггер, французские экзистенциалисты и он сам. И тех и других объединяет то, что нужно исходить из субъективности, существование предшествует сущности (человек сначала существует, встречается, появляется в мире, и только потом он определяется). Атеистический экзистенциализм учит, что даже если бога нет, то есть по крайней мере оно бытие, у которого существование предшествует сущности, бытие существует прежде чем его можно определить каким-нибудь понятием. Для экзистенциалиста человек потому не поддается определению, что первоначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии, причем таким, каким он сделает себя сам. Нет никакой природы человека, как нет и бога, который бы ее задумал. Человек просто существует, и он не только такой, каким себя представляет, но такой, каким он хочет стать. Это и называется субъективностью, за которую нас упрекают. Человек – это прежде всего проект, который переживается субъективно, а не мох, не плесень и не цветная капуста. Первым делом экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование.
И при этом человек ответствен не только за свою индивидуальность, он отвечает за всех людей. Выбрать себя так или иначе означает одновременно утверждать ценность того, что мы выбираем, . если мы хотим существовать, одновременно творя наш образ, то этот образ значим для всей нашей эпохи в целом. Ничто не может быть благом для нас, не являясь благом для всех. Выбирая себя, я выбираю человека вообще. Человек, который на что-то решается и сознает, что выбирает не только свое собственное бытие, но что он еще и законодатель, выбирающий одновременно с собой и все человечество, не может избежать чувства полной и глубокой ответственности. Правда, многие не ведают никакой тревоги, но мы считаем, что эти люди прячут это чувство, бегут от него. . От этой беспокоящей мысли можно уйти, лишь проявив некоторую нечестность. . Для каждого человека все происходит так, как будто взоры всего человечества обращены к нему и будто все сообразуют свои действия с его поступками. И каждый человек должен себе сказать: действительно ли я имею право действовать так, чтобы человечество брало пример с моих поступков. Эта тревога известна всем, кто брал на себя какую-либо ответственность, такая тревога знакома всем руководителям. Эта тревога объясняется кроме того, прямой ответственностью за других людей. Это не барьер, отделяющий нас от действия, но часть самого действия.
Экзистенциализм противостоит той распространенной светской морали, которая желает избавиться от бога с минимальными издержками. . Иначе говоря, ничто не меняется, если бога нет; и это – умонастроение всего того, что во Франции именуют радикализмом. Мы сохраним те же нормы честности, прогресса, гуманности; только бог превратиться в устаревшую гипотезу, которая спокойно, сама собой отомрет. Экзистенциалисты, напротив, обеспокоены отсутствием бога, так как вместе с богом исчезает всякая возможность найти какие-либо ценности в умопостигаемом мире. Достоевский: «если бога нет, то все дозволено». Это – исходный пункт экзистенциализма. И потому человек заброшен, ему не на что опереться ни в себе, ни вовне. Ни за собой, ни перед собой – в светлом царстве ценностей – у нас не имеется ни оправданий, ни извинений. Это и есть то, что я выражаю словами: человек осужден быть свободным. Осужден, потому что не сам себя создал; и все-таки свободен, потому что, однажды брошенный в мир, отвечает за все, что делает.
Экзистенциалист не считает, что человек может получить на Земле помощь в виде какого-то знака, данного ему как ориентир – по его мнению, человек сам расшифровывает знамения, причем так, как ему вздумается. . Если ценности неопределенны и если все они слишком широки для того конкретного случая, который мы рассматриваем, нам остается доверится инстинктам. Но как определить значимость чувства? Я могу установить значимость данного чувства только тогда, когда уже совершил поступок, который утверждает и определяет значимость чувства. Я не могу, следовательно, обратиться к чувству, чтобы им руководствоваться. А это значит, что я не могу ни искать в самом себе такое истинное состояние, которое побудило бы меня к действию, ни требовать от какой-либо морали, чтобы она предписала мне, как мне действовать. Выбрать советчика – это опять таки решиться на что-то самому. И точно также человек несет полную ответственность за истолкование знамений. Заброшенность предполагает, что мы сами выбираем наше бытие.
При этом рассчитывать стоит только на то, что находится в нашей воле. Полагаться на возможность стоит лишь настолько, насколько наше действие допускает всю совокупность возможностей. Как только рассматриваемые мною возможности перестают строго соответствовать моим действиям, я должен перестать ими интересоваться, потому что никакой бог и никакое провидение не могут приспособить мир и его возможности к моей воле. . Рассчитывать на единство и на волю партии – это все равно что рассчитывать на то, что трамвай придет вовремя и поезд не сойдет с рельсов. Я должен ограничиваться тем, что вижу. Но это отнюдь не означает бездействия – просто решив, я буду делать то, что смогу, не питая иллюзий. Я сделаю все, что будет в моих силах, для того, чтобы задуманное осуществилось. Сверх того я не могу ни на что рассчитывать.
Человек есть не что иное, как проект самого себя. Человек существует лишь настолько, насколько себя осуществляет. Не что иное, как совокупность своих поступков, не что иное, как собственную жизнь. Но у людей зачастую нет иного способа переносить собственную несостоятельность, как с помощью например таких рассуждений: «Обстоятельства были против меня, я стою гораздо большего. Правда, у меня не было большой любви или большой дружбы, но это только потому, что я не встретил мужчину или женщину, которые были бы их достойны. Я не написал хороших книг, но это потому, что у меня не было досуга. . Во мне стало быть, остаются в целости и сохранности множество неиспользованных способностей, склонностей и возможностей, которые придают мне значительно большую значимость, чем можно было бы судить только по моим поступкам». Человек есть сумма его поступков, организация, совокупность отношений, из которых составляются эти поступки. Человек живет своей жизнью, он создает свой облик, а вне этого облика ничего нет. Это может показаться жестоким для тех, кто не преуспел в жизни. Но нужно, чтобы эти люди поняли, что в счет идет только реальность, что мечты, ожидания и надежды позволяют определить человека лишь как обманчивый сон, как рухнувшие надежды, как напрасные ожидания, то есть определить его отрицательно, а не положительно.
Если нам ставят в упрек наши литературные произведения, в которых мы описываем вялых, слабых, трусливых, а иногда даже явно дурных людей. то эти люди смутно чувствуют, что вызывает у них ужас – это виновность самого труса в том, что он трус. Если бы мы заявили, как Золя, что они таковы по причине своей наследственности, в результате воздействия среды, общества, в силу определенной органической или психологической обусловленности, люди бы успокоились и сказали: «Да, мы таковы, и с этим ничего не поделаешь». Но экзистенциалист, описывая труса, полагает, что этот трус ответствен за собственную трусость. Люди бы хотели, чтобы трусами или героями рождались. Люди именно так и хотели бы думать: если вы родились трусом, то можете быть совершенно спокойны – вы не в силах ничего изменить и останетесь трусом на всю жизнь, чтобы вы не делали. Если вы родились героем, то тоже можете быть совершенно спокойны – вы останетесь героем всю жизнь, будете пить как герой, есть как герой.
Таким образом, экзистенциализм нельзя рассматривать ни как философию квиетизма, ибо экзистенциализм определяет человека по его делам, ни как пессимистическое описание человека: на деле нет более оптимистического учения, поскольку судьба человека полагается в нем самом. . Это мораль действия и решимости. Наша теория – единственная теория, придающая человеку достоинство, единственная теория, которая не делает из него объект.
Экзистенциализм упрекают в том, что он замуровывает человека в индивидуальной субъективности. . но в картезианском cogito человек открывает не только самого себя, но и других людей, через «я мыслю» мы постигаем себя перед лицом другого (вопреки философии Декарта, философии Канта), и другой также достоверен для нас, как мы сами. Другой необходим для моего существования, так же, впрочем, как и для моего самопознания. Обнаружение моего внутреннего мира открывает мне в то же время и другого, как стоящую передо мной свободу, которая мыслит и желает «за» или «против» меня. Открывается целый мир, который мы называем интерсубъективностью – в этом мире человек решает, чем является он и чем являются другие.
Невозможно найти универсальную сущность, которая была бы человеческой природой, но в то же время существует некая общность условий человеческого существования – неслучайно современные мыслители чаще говорят об условиях человеческого существования, чем о человеческой природе. Исторические ситуации меняются, не изменяется лишь необходимость для человека быть в мире, быть в нем за работой, быть в нем среди других и быть в нем смертным. Пределы: объективны – потому что встречаются повсюду и повсюду могут быть опознаны, субъективны – потому что, переживаемы. Все проекты могут быть различны, но ни один из них мне не чужд – все они представляют собой попытку преодолеть пределы, или раздвинуть их, или не признать их, или приспособиться к ним. Следовательно, всякий проект, каким бы индивидуальным он не был, обладает универсальной значимостью, он может быть воспроизведен, может быть понят, если иметь необходимые достаточные для этого сведения. Выбирая себя, я созидаю всеобщее. Я созидаю его, понимая проект любого другого человека, к какой бы эпохе он не принадлежал. Экзистенциализм и хочет показать эту связь между абсолютным характером свободного действия, с помощью которого каждый человек реализует себя, реализуя в то же время определенный тип человечества, и относительностью культуры, которая может явиться следствием такого выбора.
Другое обвинение – «значит, вы можете делать что угодно». Но этот выбор, хотя его и не определяет никакая априорная ценность, не является в то же время капризом. Учение Андрея Жида – для него действия обусловлены простым капризом, он не знает, что такое ситуация. Для экзистенциализма, напротив, – человек находится в организованной ситуации, которою живет, и своим выбором он заставляет жить ею всё человечество, и он не может не выбирать. . Конечно, он не ссылается, осуществляя выбор, на предустановленные ценности. Моральный выбор можно сравнивать скорее с созданием произведения искусства. Здесь мы тоже оказываемся в ситуации творчества. Мы имеем дело с творчеством и изобретением. Человек создает себя сам. Он не сотворен изначально, он творит себя, выбирая мораль; а давление обстоятельств таково, что он не может выбрать какой-нибудь определенной морали. Мы определяем человека лишь в связи с его решением занять позицию, поэтому бессмысленно упрекать нас в произвольности выбора. Мы не верим в прогресс. Прогресс – это улучшение. Человек же всегда находится лицом к лицу с меняющейся ситуацией, а выбор всегда остается выбором в ситуации.
Пока вы не живете своей жизнью, она ничего собой не представляет, вы сами должны придать ей смысл, а ценность есть не что иное, как этот выбираемый вами смысл. Что же такое экзистенциальный гуманизм? Это гуманизм, поскольку мы напоминаем человеку, что нет другого законодателя, кроме него самого, в заброшенности он будет решать свою судьбу; реализовать себя по-человечески человек может не путем погружения в самого себя, но в поиске цели вовне, которой может быть освобождение или какое-то еще другое конкретное самоосуществление. Экзистенциализм – не такой атеизм, который растрачивает себя на доказательства того, что бог не существует. Даже если бы бог существовал, это ничего бы не изменило, просто суть дела не в том, существует ли бог. Человек должен обрести себя и убедиться, что ничто не сможет его спасти от себя самого, даже достоверное доказательство существования бога. В этом смысле экзистенциализм – это оптимизм, учение о действии.
Реферат: Сартр. “Экзистенциализм – это гуманизм”
Сартр. “Экзистенциализм – это гуманизм”
Выступает в защиту экзистенциализма: обвиняют в том, что он якобы призывает погрузиться в отчаяние, показывает только темное, гнусное; забыли о солидарности людей, смотрят на человека как на изолированное существо. Христиане обвиняют в том, что разрушая заповеди, они не оставляют ничего.
Существуют две разновидности экзистенциалистов: христианские – Ясперс, католик Габриэль Марсель; экзистенциалисты-атеисты – Хайдеггер, французские экзистенциалисты и он сам. И тех и других объединяет то, что нужно исходить из субъективности, существование предшествует сущности (человек сначала существует, встречается, появляется в мире, и только потом он определяется). Атеистический экзистенциализм учит, что даже если бога нет, то есть по крайней мере оно бытие, у которого существование предшествует сущности, бытие существует прежде чем его можно определить каким-нибудь понятием. Для экзистенциалиста человек потому не поддается определению, что первоначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии, причем таким, каким он сделает себя сам. Нет никакой природы человека, как нет и бога, который бы ее задумал. Человек просто существует, и он не только такой, каким себя представляет, но такой, каким он хочет стать. Это и называется субъективностью, за которую нас упрекают. Человек – это прежде всего проект, который переживается субъективно, а не мох, не плесень и не цветная капуста. Первым делом экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование.
И при этом человек ответствен не только за свою индивидуальность, он отвечает за всех людей. Выбрать себя так или иначе означает одновременно утверждать ценность того, что мы выбираем, . если мы хотим существовать, одновременно творя наш образ, то этот образ значим для всей нашей эпохи в целом. Ничто не может быть благом для нас, не являясь благом для всех. Выбирая себя, я выбираю человека вообще. Человек, который на что-то решается и сознает, что выбирает не только свое собственное бытие, но что он еще и законодатель, выбирающий одновременно с собой и все человечество, не может избежать чувства полной и глубокой ответственности. Правда, многие не ведают никакой тревоги, но мы считаем, что эти люди прячут это чувство, бегут от него. . От этой беспокоящей мысли можно уйти, лишь проявив некоторую нечестность. . Для каждого человека все происходит так, как будто взоры всего человечества обращены к нему и будто все сообразуют свои действия с его поступками. И каждый человек должен себе сказать: действительно ли я имею право действовать так, чтобы человечество брало пример с моих поступков. Эта тревога известна всем, кто брал на себя какую-либо ответственность, такая тревога знакома всем руководителям. Эта тревога объясняется кроме того, прямой ответственностью за других людей. Это не барьер, отделяющий нас от действия, но часть самого действия.
Экзистенциализм противостоит той распространенной светской морали, которая желает избавиться от бога с минимальными издержками. . Иначе говоря, ничто не меняется, если бога нет; и это – умонастроение всего того, что во Франции именуют радикализмом. Мы сохраним те же нормы честности, прогресса, гуманности; только бог превратиться в устаревшую гипотезу, которая спокойно, сама собой отомрет. Экзистенциалисты, напротив, обеспокоены отсутствием бога, так как вместе с богом исчезает всякая возможность найти какие-либо ценности в умопостигаемом мире. Достоевский: «если бога нет, то все дозволено». Это – исходный пункт экзистенциализма. И потому человек заброшен, ему не на что опереться ни в себе, ни вовне. Ни за собой, ни перед собой – в светлом царстве ценностей – у нас не имеется ни оправданий, ни извинений. Это и есть то, что я выражаю словами: человек осужден быть свободным. Осужден, потому что не сам себя создал; и все-таки свободен, потому что, однажды брошенный в мир, отвечает за все, что делает.
Экзистенциалист не считает, что человек может получить на Земле помощь в виде какого-то знака, данного ему как ориентир – по его мнению, человек сам расшифровывает знамения, причем так, как ему вздумается. . Если ценности неопределенны и если все они слишком широки для того конкретного случая, который мы рассматриваем, нам остается доверится инстинктам. Но как определить значимость чувства? Я могу установить значимость данного чувства только тогда, когда уже совершил поступок, который утверждает и определяет значимость чувства. Я не могу, следовательно, обратиться к чувству, чтобы им руководствоваться. А это значит, что я не могу ни искать в самом себе такое истинное состояние, которое побудило бы меня к действию, ни требовать от какой-либо морали, чтобы она предписала мне, как мне действовать. Выбрать советчика – это опять таки решиться на что-то самому. И точно также человек несет полную ответственность за истолкование знамений. Заброшенность предполагает, что мы сами выбираем наше бытие.
При этом рассчитывать стоит только на то, что находится в нашей воле. Полагаться на возможность стоит лишь настолько, насколько наше действие допускает всю совокупность возможностей. Как только рассматриваемые мною возможности перестают строго соответствовать моим действиям, я должен перестать ими интересоваться, потому что никакой бог и никакое провидение не могут приспособить мир и его возможности к моей воле. . Рассчитывать на единство и на волю партии – это все равно что рассчитывать на то, что трамвай придет вовремя и поезд не сойдет с рельсов. Я должен ограничиваться тем, что вижу. Но это отнюдь не означает бездействия – просто решив, я буду делать то, что смогу, не питая иллюзий. Я сделаю все, что будет в моих силах, для того, чтобы задуманное осуществилось. Сверх того я не могу ни на что рассчитывать.
Человек есть не что иное, как проект самого себя. Человек существует лишь настолько, насколько себя осуществляет. Не что иное, как совокупность своих поступков, не что иное, как собственную жизнь. Но у людей зачастую нет иного способа переносить собственную несостоятельность, как с помощью например таких рассуждений: «Обстоятельства были против меня, я стою гораздо большего. Правда, у меня не было большой любви или большой дружбы, но это только потому, что я не встретил мужчину или женщину, которые были бы их достойны. Я не написал хороших книг, но это потому, что у меня не было досуга. . Во мне стало быть, остаются в целости и сохранности множество неиспользованных способностей, склонностей и возможностей, которые придают мне значительно большую значимость, чем можно было бы судить только по моим поступкам». Человек есть сумма его поступков, организация, совокупность отношений, из которых составляются эти поступки. Человек живет своей жизнью, он создает свой облик, а вне этого облика ничего нет. Это может показаться жестоким для тех, кто не преуспел в жизни. Но нужно, чтобы эти люди поняли, что в счет идет только реальность, что мечты, ожидания и надежды позволяют определить человека лишь как обманчивый сон, как рухнувшие надежды, как напрасные ожидания, то есть определить его отрицательно, а не положительно.
Если нам ставят в упрек наши литературные произведения, в которых мы описываем вялых, слабых, трусливых, а иногда даже явно дурных людей. то эти люди смутно чувствуют, что вызывает у них ужас – это виновность самого труса в том, что он трус. Если бы мы заявили, как Золя, что они таковы по причине своей наследственности, в результате воздействия среды, общества, в силу определенной органической или психологической обусловленности, люди бы успокоились и сказали: «Да, мы таковы, и с этим ничего не поделаешь». Но экзистенциалист, описывая труса, полагает, что этот трус ответствен за собственную трусость. Люди бы хотели, чтобы трусами или героями рождались. Люди именно так и хотели бы думать: если вы родились трусом, то можете быть совершенно спокойны – вы не в силах ничего изменить и останетесь трусом на всю жизнь, чтобы вы не делали. Если вы родились героем, то тоже можете быть совершенно спокойны – вы останетесь героем всю жизнь, будете пить как герой, есть как герой.
Таким образом, экзистенциализм нельзя рассматривать ни как философию квиетизма, ибо экзистенциализм определяет человека по его делам, ни как пессимистическое описание человека: на деле нет более оптимистического учения, поскольку судьба человека полагается в нем самом. . Это мораль действия и решимости. Наша теория – единственная теория, придающая человеку достоинство, единственная теория, которая не делает из него объект.
Экзистенциализм упрекают в том, что он замуровывает человека в индивидуальной субъективности. . но в картезианском cogito человек открывает не только самого себя, но и других людей, через «я мыслю» мы постигаем себя перед лицом другого (вопреки философии Декарта, философии Канта), и другой также достоверен для нас, как мы сами. Другой необходим для моего существования, так же, впрочем, как и для моего самопознания. Обнаружение моего внутреннего мира открывает мне в то же время и другого, как стоящую передо мной свободу, которая мыслит и желает «за» или «против» меня. Открывается целый мир, который мы называем интерсубъективностью – в этом мире человек решает, чем является он и чем являются другие.
Невозможно найти универсальную сущность, которая была бы человеческой природой, но в то же время существует некая общность условий человеческого существования – неслучайно современные мыслители чаще говорят об условиях человеческого существования, чем о человеческой природе. Исторические ситуации меняются, не изменяется лишь необходимость для человека быть в мире, быть в нем за работой, быть в нем среди других и быть в нем смертным. Пределы: объективны – потому что встречаются повсюду и повсюду могут быть опознаны, субъективны – потому что, переживаемы. Все проекты могут быть различны, но ни один из них мне не чужд – все они представляют собой попытку преодолеть пределы, или раздвинуть их, или не признать их, или приспособиться к ним. Следовательно, всякий проект, каким бы индивидуальным он не был, обладает универсальной значимостью, он может быть воспроизведен, может быть понят, если иметь необходимые достаточные для этого сведения. Выбирая себя, я созидаю всеобщее. Я созидаю его, понимая проект любого другого человека, к какой бы эпохе он не принадлежал. Экзистенциализм и хочет показать эту связь между абсолютным характером свободного действия, с помощью которого каждый человек реализует себя, реализуя в то же время определенный тип человечества, и относительностью культуры, которая может явиться следствием такого выбора.
Другое обвинение – «значит, вы можете делать что угодно». Но этот выбор, хотя его и не определяет никакая априорная ценность, не является в то же время капризом. Учение Андрея Жида – для него действия обусловлены простым капризом, он не знает, что такое ситуация. Для экзистенциализма, напротив, – человек находится в организованной ситуации, которою живет, и своим выбором он заставляет жить ею всё человечество, и он не может не выбирать. . Конечно, он не ссылается, осуществляя выбор, на предустановленные ценности. Моральный выбор можно сравнивать скорее с созданием произведения искусства. Здесь мы тоже оказываемся в ситуации творчества. Мы имеем дело с творчеством и изобретением. Человек создает себя сам. Он не сотворен изначально, он творит себя, выбирая мораль; а давление обстоятельств таково, что он не может выбрать какой-нибудь определенной морали. Мы определяем человека лишь в связи с его решением занять позицию, поэтому бессмысленно упрекать нас в произвольности выбора. Мы не верим в прогресс. Прогресс – это улучшение. Человек же всегда находится лицом к лицу с меняющейся ситуацией, а выбор всегда остается выбором в ситуации.
Пока вы не живете своей жизнью, она ничего собой не представляет, вы сами должны придать ей смысл, а ценность есть не что иное, как этот выбираемый вами смысл. Что же такое экзистенциальный гуманизм? Это гуманизм, поскольку мы напоминаем человеку, что нет другого законодателя, кроме него самого, в заброшенности он будет решать свою судьбу; реализовать себя по-человечески человек может не путем погружения в самого себя, но в поиске цели вовне, которой может быть освобождение или какое-то еще другое конкретное самоосуществление. Экзистенциализм – не такой атеизм, который растрачивает себя на доказательства того, что бог не существует. Даже если бы бог существовал, это ничего бы не изменило, просто суть дела не в том, существует ли бог. Человек должен обрести себя и убедиться, что ничто не сможет его спасти от себя самого, даже достоверное доказательство существования бога. В этом смысле экзистенциализм – это оптимизм, учение о действии.
Сартр Ж.-П. «Экзистенциализм – это гуманизм». Основные идеи.
Жан-Поль Сартр ( 1905- 1980) — французский философ, представитель атеистического экзистенциализма, писатель, драматург и эссеист, педагог. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1964 года, от которой отказался.
Одним из центральных понятий для всей философии Сартра является понятие свободы. У Сартра свобода представлялась как нечто абсолютное, раз и навсегда данное («человек осужден быть свободным»). Она предшествует сущности человека. Сартр понимает свободу не как свободу духа, ведущую к бездействию, а как свободу выбора, которую никто не может отнять у человека: узник свободен принять решение — смириться или бороться за свое освобождение, а что будет дальше — зависит от обстоятельств, находящихся вне компетенции философа.
Концепция свободы воли развертывается у Сартра в теории «проекта», согласно которой индивид не задан самому себе, а проектирует, «собирает» себя в качестве такового. Тем самым, он полностью отвечает за себя и за свои поступки. Для характеристики позиции Сартра подходит им самим приведенная в статье «Экзистенциализм — это гуманизм» цитата Понжа: «Человек — это будущее человека».
«Экзистенция» , т.е. «существование» и есть постоянно живой момент деятельности, взятый субъективно. Этим понятием обозначается не устойчивая субстанция, а постоянная потеря равновесия. Именно человеческая деятельность придает смысл окружающему миру. Предметы — это знаки индивидуальных человеческих значений. Вне этого они — просто данность, пассивные и инертные обстоятельства. Придавая им то или иное индивидуально-человеческое значение, смысл, человек формирует себя в качестве так или иначе очерченной индивидуальности.
«Экзистенциализм – это гуманизм
Отрывок: «…я озаглавил эту небольшую работу «Экзистенциализм — это гуманизм». Многих, вероятно, удивит, что здесь говорится о гуманизме. Разберём, какой смысл мы в него вкладываем. В любом случае мы можем сказать с самого начала, что под экзистенциализмом мы понимаем такое учение, которое делает возможной человеческую жизнь и которое, кроме того, утверждает, что всякая истина и всякое действие предполагают некоторую среду и человеческую субъективность.
Основное обвинение, нам предъявляемое, состоит, как известно, в том, что мы обращаем особое внимание на дурную сторону человеческой жизни. Мне рассказывали недавно об одной даме, которая, обмолвившись грубым выражением, заявила в виде извинения: «Кажется, я становлюсь экзистенциалисткой». Следовательно, экзистенциализм уподобляют непристойности, а экзистенциалистов объявляют «натуралистами». Но, если мы действительно натуралисты, вызывает крайнее удивление, что мы можем пугать и шокировать в гораздо большей степени, чем натурализм в собственном смысле. Человек, относящийся терпимо к такому роману Золя, как «Земля», испытывает отвращение, читая экзистенциалистский роман; человек, ссылающийся на народную мудрость, которая весьма пессимистична, находит нас законченными пессимистами. И в то же время трезво рассуждают по поводу того, что «своя рубашка ближе к телу» или что «собака любит палку». Есть множество других общих мест, говорящих о том же самом: не следует бороться с установленной властью, против силы не пойдёшь, выше головы не прыгнешь, любое не подкреплённое традицией действие — романтика; всякая попытка, не опирающаяся на опыт, обречена на неудачу, а опыт показывает, что люди всегда скатываются вниз, что для того, чтобы их удержать, нужно нечто твёрдое, иначе воцарится анархия. И, однако, те самые люди, которые пережёвывают эти пессимистические поговорки, которые заявляют всякий раз, когда они видят какой-нибудь более или менее отвратительный поступок: «Да, таков человек!»,
У Сартра экзистенция определяется как бытие, направленное к ничто и сознающее свою конечность. Структура экзистенции описывается в виде набора модусов человеческого существования. Такие модусы экзистенции, как забота, страх, решимость, совесть определяются через смерть, как способ соприкосновения с ничто. Поэтому именно в пограничной ситуации человек прозревает экзистенцию как глубочайший корень своего существа. Важнейшим свойством экзистенции является выхождение за свои пределы, или трансцендирование .
Социальный смысл учения об экзистенции и трансценденции раскрывается в экзистенциалистских концепциях личности и свободы. Личность, как ее видят экзистенциалисты, является самоцелью, а коллектив при этом выступает лишь как средство, обеспечивающее возможность материального существования составляющих его индивидов (поскольку развитая экономика предполагает объединение коллективных усилий ). А общество в целом призвано обеспечивать возможность свободного духовного развития каждой личности, гарантируя ей правовой порядок, ограждающий личность от посягательств на ее свободу.
«Экзистенциализм – это гуманизм» Ж.-П. Сартра
Значительным событием в развитии философии экзистенциализма становится появление работы Ж.-П. Сартра «Экзистенциализм – это гуманизм» (1991г.) Сартр Ж.-П. Экзистенциализм – это гуманизм //Сумерки богов. М. 1991.. В этой работе автор относит себя к экзистенциалистам-атеистам и «важнейшую задачу своей философии: видит в критике атеизма непоследовательно который нападая на религию сам оказывается во внутренней зависимости от нее». Главной формой этого непоследовательного атеизма Ж.-П. Сартр считает веру в разумность самого бытия. Отрицая личного бога христианства трансцендентного и потустороннего непоследовательные атеисты «одновременно утверждают бога в качестве структуры и смысла этого посюстороннего мира представляют последний в качестве богоустроенного насквозь проникнутого благим (на человека рассчитанным) промыслом». Иначе говоря «ничего на меняется если бога нет». Протестуя против идеи «разумности действительного» Ж.-П. Сартр определяет мир как «универсальное не то» как полное отсутствие чего-либо соответствующего человеческим ожиданиям образам понятиям. Быть реальным по словам Ж.-П. Сартра – это значит оказываться чуждым сознанию совершенно «случайным» (противоположным предполагаемой упорядоченности мира) и в пределе – абсурдным. Только такое понимание мира соответствует как утверждает Ж.-П. Сартр подлинному атеизму последовательному убеждению в том что бога не существует.
В его работе «Экзистенциализм – это гуманизм» Ж.-П. Сартр объясняет принципы экзистенциализма с позиции последовательного атеиста. Такого рода атеизм учит что «если даже бога нет то есть по крайней мере одно бытие у которого существование предшествует сущности бытие которое существует прежде чем его можно определить каким-нибудь понятием и этим бытием является человек или по Хайдеггеру человеческая реальность». Он согласен с убеждением объединяющим всех экзистенциалистов что существование предшествует сущности т. е. нужно исходить из субъекта. Это означает «что человек сначала существует встречается появляется в мире и только потом он определяется».
Согласно этому высказыванию первоначально человек ничего собой не представляет а становится таковым лишь впоследствии причем таким человеком каким он сделает себя сам. Но по словам Ж.-П.Сартра человек не только такой каким себя представляет но такой каким он хочет стать. «И поскольку он представляет себя уже после того как начинает существовать и проявляет волю уже после того как начинает существовать и после этого порыва к существованию то он есть лишь то что сам из себя сделал». Человек по словам философа – это существо которое устремлено к будущему он прежде всего проект который переживается субъективно. Это есть согласно Ж.-П.Сартру первый принцип экзистенциализма Сартр Ж.-П. Экзистенциализм – это гуманизм //Сумерки богов. М. 1991..
Далее речь идет об ответственности. Человек у Ж.-П.Сартра ответственен за то что он есть: «экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование». Автор имеет в виду не только ответственность за индивидуальное бытие отдельного человека но и ответственность за всех людей. Ответственность помогает понять что скрывается у Ж.-П.Сартра за словами «тревога» «заброшенность «отчаяние». Тревога всегда сопровождает человека в его решениях и поступках поскольку человек никогда не может избежать чувства полной и глубокой ответственности за свои действия не только перед собой но и перед всем человечеством. Такое чувство тревоги (в отличие от той тревоги которая ведет к квиетизму бездействию) составляет по мнению Ж.-П.Сартра условие действия является частью самого действия так как предполагает что рассматривается множество различных возможностей из которых надо выбрать одну.
Говоря о «заброшенности» Сартр имеет в виду одиночество человека в мире где бога нет и ничто им не определяется. И если мир ни в чем не похож на бога и даже позволяет уповать полагаться на него то логическим следствием у Ж.-П. Сартра является отрицание за миром всякой способности воздействовать на человека побуждать его определять его поступки. Поэтому нет никаких моральных ценностей или предписаний которые бы оправдывали поступки людей кроме самих людей. Человек у Сартра абсолютно свободен в своем поведении (он осужден быть свободным так как не сам себя создал) и в то же время вынужден отвечать за все что делает даже за свои страсти.
Осуществляя свой индивидуальный выбор «мы сами выбираем наше бытие». По мнению Ж.-П. Сартра трус является трусом не вследствие своей физиологической организации а потому что сам себя сделал трусом своими поступками: «. трус делает себя трусом и герой делает себя героем. Для труса всегда есть возможность больше не быть трусом а для героя – перестать быть героем» Сартр Ж.-П. Экзистенциализм – это гуманизм //Сумерки богов. М. 1991.. Таким образом человек представляет собой не что иное как совокупность своих поступков как собственную жизнь. Поэтому человеку необходимо действовать и по мнению философа человек существует лишь настолько насколько себя осуществляет. Из этого следует что экзистенциализм определяет человека по делам что судьба человека полагается в нем самом что надежда лишь в его действиях что действие является единственным что позволяет человеку жить.
Что касается отчаяния то оно означает что следует принимать во внимание лишь то что зависит от воли человека или ту сумму вероятностей которые делают возможным его действие. Этим самым Ж.-П. Сартр предлагал человеку жить и делать то что в его силах делать не питая иллюзий. Говоря о невозможности найти универсальную сущность которая была бы человеческой природой Ж.-П. Сартр говорит о существовании некой общности условий человеческого существования под которым понимают совокупность априорных пределов очерчивающих фундаментальную ситуацию в универсуме. Ее отличие от исторической ситуации которая может испытывать изменения (например человек может родиться рабом в языческом обществе феодальным сеньором или пролетарием) Ж.-П. Сартр видит в том что для человека «не изменяется лишь необходимость для него быть в мире быть в нем за работой быть в нем среди других и быть в нем смертным».
Одной из основных проблем работы философа является проблема выбора. Человек у Ж.-П. Сартра всегда сталкивается с проблемой выбора который возможен лишь в одном направлении но невозможно не выбирать. Даже в том случае если человек ничего не выбирает он тем самым все-таки выбирает. Одиночество человека в мире и отсутствие априорных ценностей ставят его перед необходимостью изобретения своего собственного закона т. е. мы не можем решать a priori что надо делать. Человек у Ж.-П. Сартра всегда находится лицом к лицу с меняющейся ситуацией и выбор всегда остается выбором в ситуации. Другие не вправе судить о произвольности выбора. Поскольку человек не сотворен изначально то он создает себя сам выбирая мораль; а давление обстоятельств таково что он не может не выбрать какой-нибудь определенной морали. Поэтому определить человека можно лишь в связи с его решением занять позицию.
Но как утверждает философ если о произвольности выбора судить нельзя то о самом выборе можно. Так можно судить какой выбор основан на заблуждении а какой – на истине. Однако добавляет он выбирать можно все что угодно если речь идет о свободе решать. Ликвидировав бога-отца Ж.-П. Сартр этим самым лишил жизнь априорного смысла. Поэтому не кто иной как сам человек должен изобретать ценности и принимать вещи такими какими они есть. «Пока вы не живете своей жизнью – пишет философ – она ничего собой не представляет вы сами должны придать ей смысл а ценность есть не что иное как этот выбираемый вами смысл».
Называя свою работу «Экзистенциализм – это гуманизм» Ж.-П. Сартр в понимание гуманизма вкладывает несколько иное значение: теория гуманизма рассматривающая человека как цель и высшую ценность для философа абсурдна так как это может привести к культу человечества (чаще – одного человека или общества) то есть к замкнутому гуманизму а в конечном итоге – к фашизму. Такой гуманизм Ж.-П. Сартру не нужен. Сам он никогда не рассматривал человека как цель потому что человек всегда незавершен. Человек и не может быть завершенным так как находится постоянно вне самого себя проектируя себя и теряя себя вовне существуя лишь в преследовании трансцендентных целей. Нет никакого другого мира заявляет Ж.-П. Сартр помимо человеческого мира мира человеческой субъективности. Эта связь конституирующей человека трансцендентности (в смысле выхода за свои пределы) и субъективности – в том смысле что человек не замкнут в себе а всегда присутствует в человеческом мире – и есть то что Ж.-П. Сартр называет экзистенциальным гуманизмом. Такой гуманизм напоминает человеку что «нет другого законодателя кроме него самого в заброшенности он будет решать свою судьбу; поскольку мы показываем что реализовать себя по-человечески человек может не путем погружения в самого себя но в поиске цели вовне которой может быть освобождение или еще какое-нибудь конкретное самоосуществление».
Заканчивая рассмотрение вопроса сущности экзистенциальной сферы в философском аспекте необходимо отметить что экзистенциализм учит что существование предшествует сущности. Что это означает? Что человек сначала появляется в мире сначала существует и только потом определяется его сущность. Человек первоначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии причем таким человеком каким он сделает себя сам. Человек не только такой каким себя представляет но и такой каким он хочет стать. Он есть лишь то что сам из себя сделает. Таков первый принцип экзистенциализма. Каждый должен решать сам каким ему быть. Но выбирая себя мы выбираем всех людей. Действительно нет ни одного нашего действия которое создавая из нас человека каким мы хотели бы стать не создавало бы в то же время образ человека каким он должен быть. Каждый решает сам как ему поступить. Если я сочту данный поступок благим то именно я а не кто-то другой решаю что этот поступок благой а не злой. Но каждый должен сказать себе: действительно ли я имею право действовать так чтобы человечество брало пример с моих поступков?
Человек есть не что иное как проект самого себя. Человек существует лишь настолько насколько себя осуществляет. Он представляет собой следовательно не что иное как совокупность своих поступков и не что иное как собственную жизнь. «Отсюда понятно – говорит Ж.П. Сартр – почему наше учение внушает ужас некоторым людям. Ведь у них зачастую нет иного способа переносить собственную несостоятельность как с помощью рассуждения: «Обстоятельства были против меня я стою гораздо большего». Но надо чтобы люди поняли что в счет идет только реальность» Сартр Ж.-П. Экзистенциализм – это гуманизм //Сумерки богов. М. 1991.. Экзистенциализм определяет человека по его делам. Он включает мораль действия и решимости. Человек творит себя выбирая мораль; а давление обстоятельств таково что он не может не выбрать какой-нибудь определенной морали. Мы определяем человека лишь в связи с его решением занять позицию. Эти и другие положения философии экзистенциализма лежат в основе экзистенциальной педагогики.