1.1 Любовная лирика М.Ю. Лермонтова

Тема любви в литературе

Любовь в литературе является одной из ключевых тем. Без нее невозможно обойтись, потому что человеческая жизнь строится на любви. Каждый человек имеет от рождения такую потребность, как любить и быть любимым. В жизни каждого человека есть это чувство, сначала родительская, потом дружеская и романтическая любовь.

Все произведения классиков касаются темы любви, разница только в том, что кто-то больше, а кто-то меньше. Одни произведения посвящаются теме любви, а другие проходят по касательной с данной темой.

Любовь бывает разной. Когда человек слышит это слово, первая ассоциация идет с романтической любовь. Однако, не стоит забывать, что любовь делится на категории. У греков для каждого вида существует свое отдельное название: агапе – безусловная любовь, филос – дружеская, эрос – страстная, сторге – родительская или семейная, мания – любовь-одержимость.

Такие произведения, как «Тарас Бульба» Гоголя и «Братья Карамазовы» Достоевского поднимают тему материнской любви. Первое произведение показывает разницу между материнской и отцовской любовью, где отец заинтересован, чтобы сыновья вышли в люди и достигли какого-то статуса, а мать любит и принимает их такими, какие они есть. Во втором произведении мать одна подняла своего сына Николая и смогла вырастить его настоящим мужчиной.

Любовь определяет то, кем станет ребенок, когда вырастет. Постоянное отвержение и выделение ошибок приведет к тому, что человек вырастет неудачником и сам не сможет никого полюбить.

Хорошим примером является зарубежное произведение под названием «Беги, малыш, беги» Круза. Мальчика ненавидели собственные родители, ребенок рос в большой семье, над ним всячески издевались. Будучи подростком, он уехал в Нью-Йорк, где вскоре примкнул к банде и стал преступником. Ему все говорили, что ничто не сможет ему помочь и исправить. Благо, Никки встретил одного проповедника. Эта встреча изменила жизнь героя в корне, он смог стать нормальным человеком.

Конечно же, по большей части литература посвящена теме романтической любви. Любви между мужчиной и женщиной. Пример подобных отношений огромное множество.

Когда речь заходит о любви, первое произведение, которое приходит на память – это «Ромео и Джульетта» Шекспира. Данный пример показывает, к чему может привести давний конфликт между семьями и любовь между детьми, которые ни в чем не виноваты. Они не могли представить жить друг без друга, всячески пытались быть вместе. Однако, сон Джульетты, который был ошибочно принят Ромео за смерть спровоцировал трагедию. Письмо, посланное возлюбленному, не было доставлено из-за эпидемии. Ромео выпил яд, а девушка, проснувшись видит труп любимого, после чего закалывает себя.

Тема любви поднимается и в комедии «Горе от ума» Грибоедова. Чацкий уехал на поиски себя, но его любовь осталась дома. Он не посчитал нужным ей что-то объяснять. Шло время, и герой хранил свою любовь, несмотря ни на что. Однако, Софья, увлекшись романами, нашла себя новый идеал, которым стал Молчалин. Теперь отношения с Александром для девушки стали ребячеством, но она еще не знает, как сильно ошиблась. Все остальные события превратились в любовный многоугольник. В конечном итоге, никто не стал счастливым.

Теме любви посвящено много разных трудов, она является самой актуальной.

2 вариант

Каждый эпизод, представленный в литературном произведении, так или иначе связан с чувствами человека. При этом водоворот событий нередко основывается именно на любви.

Любовь в произведениях литературы имеет самые разные проявления. Это могут быть отношения двух влюбленных – женщины и мужчины, также чувство раскрывается и в любви матери к ребенку. Несмотря на участников этих отношений, для всех характерен особый обмен энергией.

Каждый писатель преследует свою цель, представляя на суд читателя эмоции героев, связанных любовными интересами. Одним из ярких проявлений любовной связи является влечение друг к другу, основанное на безумстве, всепоглощающей страсти, сметающей все на своем пути. Автор рассказа И. Бунина «Солнечный удар» на примере случайной встречи двух влюбленных показал, что любовь может выглядеть как вспышка с головокружительными свиданиями, но иметь короткое продолжение. Любовь обречена на расставание. В конце произведения на виду остаются лишь спутанное сознание, ощущение несчастья и угнетенное состояние героев. Таков конец истории любви героев И. Бунина, где в основе физические отношения.

Особая гармония душ, интересов присутствует в отношениях героев А. И. Куприна «Сиреневый куст». Здесь связь между супругами держится на преданности Веры, слабохарактерности ее супруга. Но оба видят семейную жизнь именно такой. Основой их любви является жертвенность со стороны жены, податливость ее супруга не мешает семейному счастью.

Любовь может иметь иные формы. Зная о невозможности быть вместе с любимой женщиной, Желтков – главный герой «Гранатового браслета» И. А. Куприна лишь иногда задумывался о ее обреченности. Он продолжал быть наблюдателем, лишь в виде письменных посланий раскрывая переживания. Это яркий пример безответной, но настоящей любви, о которой мечтает в душе каждый человек.

Когда в любви имеет место предательство, то это приводит порой к трагическим последствиям. История недолговечных отношений покорителя женских сердец Печорина и красавицы Бэлы в романе М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» заканчивается гибелью девушки. Причиной является равнодушие в сердце мужчины, от которого возлюбленная ждала взаимности и страсти.

Таким образом, каждый писатель, который описывает в произведении любовь, на примерах доказывает ее многогранность, существование разных форм проявлений, которые имеют разные финалы.

Также читают:

Картинка к сочинению Тема любви в литературе

Популярные сегодня темы

Есть в истории России страницы, которые тяжело принять и осмыслить даже спустя многие десятилетия. Одна из таких страниц – блокада Ленинграда во время Великой Отечественной войны.

Главная героиня повести имеет непростую судьбу. С грудного возраста девочка осталась без матери. Ради дочери Лонгрен оставил свою работу. Для него воспитание единственного ребенка от любимой женщины

Любовь не всегда дарит человеку ощущение радости. Порой она бывает безответной, и тогда влюблённый страдает от своих чувств. Он может продолжать стучаться в закрытые двери или радоваться за счастье любимого человека

Поэма Александра Трифоновича Твардовского «Василий Теркин» была написана в самый разгар Великой отечественной войны и пронесена как знамя победы через все лишения народа.

В рассказе «Джамиля» Чингиз Айтматов в первую очередь хотел описать обычаи киргизского народа, где вдову родственников не отпускают в жестокую жизнь на произвол.

ТЕМА ЛЮБВИ
В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Литературоведческое эссе

Подобно всем другим литературам мира, русская литература уделяет теме любви не малое место; ее “удельный”, скажем так, вес ничуть не меньше, нежели во французской или английской литературах (хотя “любовные истории” в чистом виде в русской литературе встречаются не столь уж часто, чаще любовный сюжет отягощен побочными линиями и темами). Однако реализация данной темы в различных текстах, принадлежащих русской классической литературе, отличается большим своеобразием, резко отличающим ее от всех других литератур мира. Рассмотрим, в чем именно заключается данное своеобразие.

Прежде всего, для русской литературы характерен серьезный и пристальный взгляд на любовь и, шире, интимные отношения между мужчиной и женщиной. Девизом такого отношения может служить известная пословица “с любовью не шутят”. Русская сатира мало и неохотно вторгается в область личного. Минутная влюбленность Чичикова в тоненькую и прозрачную институтку, оказавшуюся дочерью губернатора, имеет также мало отношения к любовной теме, как и “страдания” овдовевшей дамочки из раннего чеховского рассказа “Загадочная натура”, бросившей когда-то любимого человека ради богатого генерала и теперь не имеющей силы отказаться во имя своих чувств от другого богатого генерала.

Причина такой серьезности одна: любовь в русской литературе почти всегда принадлежит области драматического и очень часто – трагического пафоса, но крайне редко история отношений мужчины и женщины – в прозе ли, в поэзии – дает повод для веселья. “Хэппи энд”, любимый Диккенсом и порой допускаемый даже Бальзаком, в русской литературе не просто отсутствует, он столь же чужероден ей, как чужеродны вальсы Шопена и южнокитайская народная музыка. Все знаменитые любовные истории русской классики, от “Бедной Лизы” Карамзина до “Темных аллей” Бунина протекают весьма напряженно и заканчиваются очень плохо. “Хэппи эндом” в таком контексте можно считать финал “Евгения Онегина” – Татьяна, будучи верной женой другого, будет вечно любить человека, недостойного ее, Онегин вечно будет одинок, но по крайней мере они остались живы.

Можно ли считать, что на столь мрачную окраску любовной темы в русской литературе повлияли какие-то более общие закономерности, например, какой-то особенный надрыв и трагизм, ей присущий? Подобная постановка вопроса представляется спорной. Бердяев когда-то назвал русскую литературу “профетической”, и это действительно так, но вряд ли ее можно упрекнуть (как и всю русскую культуру в целом) в безысходной мрачности. (Сомневающимся рекомендуем сравнить “Песни западных славян” с русским фольклором, записанным тем же Александром Сергеевичем). Конечно, реализация данной темы соприкасается с общей духовной доминантой и философской парадигмой русской литературы, но происходит это несколько иначе.

Трагизм в разработке любовной тематики вытекает из нескольких источников, наиболее давним и полноводным из которых является, конечно же, народная традиция. Только в русском фольклоре любовные частушки называются “страдания”, только в русской деревне синонимом слова “любить” было слово “жалеть”. Заметьте, акцент делается именно на печальной, мучительной стороне взаимоотношений мужчины и женщины, а во главу отношений возводится не половое желание (что не означает, конечно, отсутствия в том же фольклоре особой субкультуры, описывающей “срамное” – сказки, частушки и т.д.), но духовное начало – жалость. Вслушаемся в смысл слова “супруги”: это не узаконенные любовники, это “соупряжники”, тянущие в одной упряжи общий воз. Здесь народное, может быть, еще языческое понимание брака и любви перекликается с христианским, православным пониманием брака как испытания прочности духовных и физических сил человека, тяжкого труда во имя высшей цели. Из языческого прошлого шли свадебные обряды на русском Севере: в архангельских селах невеста, пышно наряженная на свадебном пиру, под венец шла в том же “синяке”, простом синем сарафане, в котором кладут в гроб. Таким образом, вступление в брак по значению находилось на том же уровне, что и рождение и смерть. (Заметим в скобках, что интересно сопоставить этот обычай с мыслью Толстого, что жениться надо как умирать, только когда нельзя иначе.)

Древние обычаи и реалии позднейшего времени находят мощную подпитку в особенностях средневековой русской культуры. Не стоит переоценивать глубину петровских преобразований именно в области интимной, личной жизни человека 1 . Тысячелетние устои невозможно переменить вместе с платьем. Средневековой русской (и не только русской) культуре присущ известный дуализм, разделение человека на грешную плоть и стремящийся горе дух. В Европе этот дуализм был преодолен рождением полнокровного человека Возрождения, героя Рабле и Боккаччо. Противопоставление телесного и плотского, низменного и высокого снимается. Новый человек целен и жизнерадостен, он спокойно смотрит на желания плоти, считая их естественными, и не видит большого греха в удовлетворении этих желаний.

В русской культуре Возрождения не было.

Средневековое противопоставление плоти и духа пережило петровские реформы и радикальные эксперименты позитивистов-нигилистов XIX века, дожило до XX века и все еще неплохо чувствует себя сегодня. Если кто сомневается, почитайте газеты: там время от времени публикуют письма женщин, оскорбленных рекламой прокладок по телевидению (массовое сознание, базирующееся на стереотипах, шокирует вторжение “запретных”, “низовых” тем в “высокие”, “культурные” сферы).

Итак, плоть противостоит духу. Плоть греховна, ее нужно смирять, ее бунт чреват роковыми последствиями. Что лежит в основе грехопадения русского Фауста XVII века, Саввы Грудцына? Не жажда познания и не гордыня, как у доктора Агриппы Нестгейльмского, нет, его губит плотская страсть к чужой жене. “И, захваченный обманчивою лаской женщины той, а подлинно сказать – завистью дьявола, попал Савва в сеть прелюбодеяния с этой женщиной”. В обмен на ее благосклонность он продает свою душу.

Единственный дозволенный путь реализации грешных помыслов – брак, но и к нему отношение строгое. Интересно противопоставление самоощущения современников, Генриха VIII в Англии и Ивана Грозного в России, женатых по 6-7 раз. Иван Грозный, собственноручно душивший своих незаконнорожденных детей (он считал, что они не угодны Господу), в периоды раскаяния чувствует себя страшным грешником. Он пишет в обращении к инокам Кирилло-Белозерского монастыря: “А мне, псу смердящему, кому учити и чему наказати, в чем просветити? Сам бо всегда в пианьстве, в блуде, в прелюбодействе, в скверне, во убийстве, в хищении, в ненависти, во всяком злодействе”. Подобных настроений у Генриха VIII современники никогда не отмечали. Ощутимое падение возможно только с высокой точки, и этой высокой точкой было традиционное отношение к любви и браку.

В нем нераздельны верхи и низы, по крайней мере, до Петровской эпохи; в русском фольклоре, в отличие от французского или древнеиндийского, отсутствует образ женщины-возлюбленной. Героиня его либо незамужняя, невинная девица, либо жена, либо вдова, добрачные отношения – отношения жениха и невесты. И, разумеется, в мире, расколотом на тьму и свет, на святость и грех, невозможно и не представимо “облегченное” отношение к сексуальной стороне жизни. Все, что происходит вне супружеского ложа, определяется не как страсть и не как естественная потребность. Для него есть только одно слово – блуд.

Наиболее полно и ярко это средневековый дуализм воплощен, конечно, в Катерине из “Грозы”. Не протест против общества, как казалось мальчикам-критикам, загнал ее на крутой обрыв над Волгой. Для Катерины нет оправдания ее грешной страсти, потому что такого оправдания в рамках традиционной, патриархально-средневековой этики не существует. Она может либо падать дальше, все ниже и ниже (оттого и просит Бориса забрать ее, оттого и готова жить с ним в незаконной связи – все равно обратной дороги нет!), либо искупить страшный грех – долгим покаянием (может быть, пожизненным) либо смертью, что и происходит. Для “павшей” женщины или девушки в патриархальном обществе нет легитимной роли, как нет чего-то среднего между возвышенной и чистой любовью и блудом.

“Чего-то среднего” нет и во всей русской литературе. Отношения между возлюбленными – героями русской классики – либо накалены до такого уровня чистоты и высоты, который уже третий век продолжает изумлять прочую ойкумену, либо это гнусный разврат, либо то и другое вместе (что особенно характерно для героев Достоевского). Но очень трудно, живя на Земле в реальном мире, сохранить запредельную святость чувств, и оттого каждая вторая русская “love story” – трагедия. Кто-то погибнет, кто-то сойдет с ума, кто-то пойдет на каторгу, а многие расстанутся навеки.

Перережет себе горло робкий мечтатель Пискарев, обнаружив в своем идеале красоты обыкновенную проститутку; пойдет на каторгу леди Макбет Мценского уезда и туда же, искупать давний грех, поедет за Катюшей Масловой Нехлюдов. Убьет Рогожин Настасью Филипповну, Карандышев – бесприданницу Ларису, Казбич застрелит бедняжку Бэлу и Алеко своей рукой оборвет жизнь вольнолюбивой Земфиры. В монастыре встретит Лаврецкий Лизу, умрет на руках у Елены Инсаров, под колесами поезда погаснет свеча жизни Анны Карениной. Желающие могут дополнить список – Ниной ли, отравленной Арбениным, Хромоножкой ли, сошедшей с ума от любви к Ставрогину или славным казаком Андрием, погубленным любовью к прекрасной полячке, или иными героями по своему вкусу.

Вчитываясь в страницы, повествующие о “погибших от невиданной любви” (Высоцкий), поневоле удивишься во многом умышленной запутанности чувств и усложненности коллизий. Встает вопрос: неужели нельзя попроще, неужели нельзя не закручивать узлы до крайности? Но надрыв столь же обязателен для любовных историй героев классики, как и противопоставление “высокого” и “низкого”. Они не то чтобы не могут не страдать, они именно хотят страдать (помните “страдания”?).

Исчерпывающе полно это формулирует Наташа из “Униженных и оскорбленных” “Но что же делать, если мне даже муки от него – счастье? Разве я на радость иду к нему?” И здесь уже непонятно, где страдание и где счастье, и можно ли их разделить. Страдание – неотъемлимая, а может быть, и главная часть любви. Не спешите произносить слово “мазохизм”. Страдание тесно связано с концепцией греховности плотской любви. Пострадав, такой грешный влюбленный очищается этим самым страданием, и любовь его делается чистой. Очень хорошо показано это в “Войне и мире”: воспылав физическим влечением к Анатолю Курагину, Наташа платит за это болезнью и месяцами страданий, а вот более правильная любовь к Пьеру страданий почти и не несет. Но, конечно, не обязательно трагизм заложен внутри отношений, он может придти и извне, например, героиня страдает не от того, что любит “неправильно” и хочет помучиться, а от того, что возлюбленный, скажем, погиб на войне. Но такая ситуация бывает куда реже.

В страданиях, мучительстве и самомучительстве (“Побранить меня некому – милого нет. “) почти не остается времени для счастья. Но формула русской любви и не содержит такого элемента. Здесь мы видит поистине уникальное отношение к счастью:

Счастье – не вожделенное состояние души и тела, а постыдная болезнь глухих и сытых. “Доколе нам страдать?” – спрашивает жена Аввакума и ответ протопопа “До самой смерти” сразу придает ей бодрости, так же как и ответ Мандельштама жене Надежде в аналогичной ситуации: “Почему ты думаешь, что должна быть счастлива?”. В самом деле, а обладает ли счастье самоценностью? Применительно к личной жизни – явно нет, потому что нет ничего тошнотворнее семейного, скажем, единственного “правильного” личного счастья в русских романах. Да и много ли его? Женитьба господина Быкова на Вареньке Доброселовой, не несущая ей особой радости, Наташа с вечной загаженной пеленкой (ударным аргументом современных феминисток) да тщательно дрессируемая Штольцем Ольга. Ну, Пушкин, как всегда, пытается внести немного солнца в холодную атмосферу и дарит нам изумительную насмешку над стереотипами – финал “Станционного смотрителя”; но только один Пушкин. У всех прочих мы видим не семейное счастье, а разные виды несчастья, либо до брака и вовсе дело не доходит. Любопытно, что великая литература с крайне низким процентом брачности и рождаемости создавалась в эпоху и в стране, где нормой были 8-9 детей у простонародья и 3-4 у аристократов!

Нежелание быть счастливым и принципиальный трагизм любовных историй невозможно объяснить только средневековой этической парадигмой или влиянием русского фольклора. Трагическая тема любви в русской классике неразрывно связана с общими ее тенденциями, такими, как мучительный поиск гармонии в мире хаоса, жажда веры и стремление к недостижимым идеалам во всех областях духовного и физического бытия. “Нельзя ли идеалов посвятее?” – восклицает Достоевский. Если есть идеал любви, то это любовь как высшее воплощение совершенной гармонии, как апофеоз веры (“Бог есть любовь”) и синоним идеального бытия (“Только влюбленный имеет право на звание человека”). Но вопрос, возможно ли торжество гармонии в раздираемом противоречиями макрокосме, также риторичен, как вопрос, возможна ли окончательная победа добра над злом. Мир русской литературы – мир трагичный, мир вечных вопросов, не имеющих ответов, в нем колеблются онтологические сваи бытия и торжествует энтропия, и в этом мире любая попытка противопоставления отдельного, личного уютного уголка со счастливой любовью и хэппи-эндом срывающему покровы ветру хаоса с головой выдает философскую несостоятельность и творческую бездарность автора, если не полный его непрофессионализм.

В знаменитом 66-м сонете Шекспира именно любовь выступает силой, способной примирить человека с хаосом действительности, она то, что удерживает над бездной. Tired with all these, for restful death J cry. Помните? После перечня всех несправедливостей мира и тягот жизни поэт говорит:

Такое понимание любви есть и в русской традиции, когда через любовь и страдание человек поднимается к более высоким уровням сознания, обретает смысл жизни и путь к истине. Но никогда чувство не превращается в один из кирпичиков успешного домостроительства: независимо от финала отношений оно всегда поднимается до космических масштабов (“Любить – это с простынь, бессоницей рваных, срываться, ревнуя к Копернику. “), превращая судьбы обитателей заштатных скотопригоньевсков и безвестных деревень в легенды и жития, а их самих – в главных участников вселенской мистерии, “Где Бог с Дьяволом борется, а поле битвы – сердца людей”.

30 июня 2001 г.,
19.55 – 22.06

1 Ср. в “Петре Первом” А.Н. Толстого историю Саньки Волковой: и перерядившись в модное платье, и освоив политес, она не может с той же легкостью перенять чуждые ей нравы. На уговоры “раскрепощенной” европейской приятельницы отдаться без любви польскому королю, хорошему человеку, она отвечает молчанием: “не преодолеть мамкино, заветное”.

Сочинение-рассуждение: “Тема любви в русской литературе”

(На изображении бал Андрея Болконского и Наташи Ростовой)

Люди всегда ждут чуда, смотрят то на небо, ищут его в книгах, ищут в жизни. И это чудо чаще всего любовь. Именно любовь, это всепоглощающее чувство, которое чаще всего является ведущим в литературных произведениях, потому как оно заставляет человека совершать преступления, подвиги, изменять историю, давать счастье человеку или причинять страдания. Будучи удивительным достоянием человека, любовь помогает формировать личность.

Вечна эта тема и в литературе. Все творческие люди хоть одно свое произведение посвящали и посвящают великой любви.

Взять, например, «Тихий Дон». В нем тема любви одна из основных. Здесь автор раскрыл все ее грани, давая понять, что любовь не бывает однозначной.

Ярким примером этому является чувство Г. Мелехова к Аксинье. Оно было настолько сильно, что заставляло их не обращать внимания на мнение окружающих. Но после свадьбы Григория с Натальей Аксинья из счастливицы становится страдающей женщиной. Мелехов по-своему любил обеих женщин. Любовь была его душевным спасением, когда вокруг него была жестокость

Тургеневские герои романа “Отцы и дети” — сильные люди, столкнувшиеся на жизненном пути. Любовь для Базарова стала потрясением. До встречи с Одинцовой любовь для этого человека не значила ничего, потому Базарову тяжело признаться в своей любви. А Одинцова не отвечает на его чувства. Девушка живет в своем мире. Базаров ей не интересен.

(Ася и Господин НН.)

Еще одно благоуханное и томительное и печальное произведение о любвиу этого писателя: повесть «Ася». Здесь это чувство принесло страдания девушке, которая впервые полюбила и не получила взаимности.

(Нежные чувства Мастера к Маргарите)

Любовь пронизывает произведение «Мастер и Маргарита». Само название говорит об этом. Все счастье, которое выпадает человеку, происходит от любви. Это чувство у любящих героев возвышает их над миром, помогает им выстоять при любых испытаниях, очищая и преображая их ради любви.
В рассказе же Куприна «Гранатовый браслет» любовь обожествлена. Безнадежно влюбленный Георгий Степанович Желтков видел в своей женщине воплощение всей земной красоты. Но разочарование в своей любви привело к более трагическому концу, чем чувства Веры Николаевны Шеиной.

Поэтические произведения еще более посвящены любви. Нет такого поэта, который не написал хоть одно стихотворение на любовную тематику.

Вспомним строки Ф.И. Тютчева, написанные незаконной жене и матери трех его детей Елене Денисьевой, отвергнутой обществом и всеми, кем она дорожила, всего из-за одной неимоверной любви к мужу:

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

Не менее ярко показано это чувство в «Евгении Онегине», где бедная влюбленная душа Татьяны мечется, не зная, как признаться Онегину в любви, и, наконец, пишет ему письмо. Здесь тоже показана неразделенная любовь.

(Татьяна и Евгений Онегин)

Можно долго еще перечислять произведения русской литературы, в которых затронута эта тема. Русская литература является одной из наиболее богатых на произведения о любви. Изображена она в произведениях, как бы говоря: и пусть в момент наивысшего ее проявления шел дождь, цвели сады или пел песок на барханах. Зато два человека познали великое таинство любви коварной и прекрасной, всеразрушающей и созидающей. Таковы многочисленные грани этого чувства, описанные в литературе всех времен.

Тема любви в русской литературе

Тема любви в русской литературе

Подобно всем другим литературам мира, русская литература уделяет теме любви немалое место; ее “удельный”, скажем так, вес ничуть не меньше, нежели во французской или английской литературах (хотя “любовные истории” в чистом виде в русской литературе встречаются не столь уж часто, чаще любовный сюжет отягощен побочными линиями и темами). Однако реализация данной темы в различных текстах, принадлежащих русской классической литературе, отличается большим своеобразием, резко отличающим ее от всех других литератур мира. Рассмотрим, в чем именно заключается данное своеобразие.

Прежде всего, для русской литературы характерен серьезный и пристальный взгляд на любовь и, шире, интимные отношения между мужчиной и женщиной. Девизом такого отношения может служить известная пословица “с любовью не шутят”. Русская сатира мало и неохотно вторгается в область личного. Минутная влюбленность Чичикова в тоненькую и прозрачную институтку, оказавшуюся дочерью губернатора, имеет также мало отношения к любовной теме, как и “страдания” овдовевшей дамочки из раннего чеховского рассказа “Загадочная натура”, бросившей когда-то любимого человека ради богатого генерала и теперь не имеющей силы отказаться во имя своих чувств от другого богатого генерала.

Причина такой серьезности одна: любовь в русской литературе почти всегда принадлежит области драматического и очень часто – трагического пафоса, но крайне редко история отношений мужчины и женщины – в прозе ли, в поэзии – дает повод для веселья. “Хэппи энд”, любимый Диккенсом и порой допускаемый даже Бальзаком, в русской литературе не просто отсутствует, он столь же чужероден ей, как чужеродны вальсы Шопена и южнокитайская народная музыка. Все знаменитые любовные истории русской классики, от “Бедной Лизы” Карамзина до “Темных аллей” Бунина протекают весьма напряженно и заканчиваются очень плохо. “Хэппи эндом” в таком контексте можно считать финал “Евгения Онегина” – Татьяна, будучи верной женой другого, будет вечно любить человека, недостойного ее, Онегин вечно будет одинок, но по крайней мере они остались живы.

Можно ли считать, что на столь мрачную окраску любовной темы в русской литературе повлияли какие-то более общие закономерности, например, какой-то особенный надрыв и трагизм, ей присущий? Подобная постановка вопроса представляется спорной. Бердяев когда-то назвал русскую литературу “профетической”, и это действительно так, но вряд ли ее можно упрекнуть (как и всю русскую культуру в целом) в безысходной мрачности. (Сомневающимся рекомендуем сравнить “Песни западных славян” с русским фольклором, записанным тем же Александром Сергеевичем). Конечно, реализация данной темы соприкасается с общей духовной доминантой и философской парадигмой русской литературы, но происходит это несколько иначе.

Трагизм в разработке любовной тематики вытекает из нескольких источников, наиболее давним и полноводным из которых является, конечно же, народная традиция. Только в русском фольклоре любовные частушки называются “страдания”, только в русской деревне синонимом слова “любить” было слово “жалеть”. Заметьте, акцент делается именно на печальной, мучительной стороне взаимоотношений мужчины и женщины, а во главу отношений возводится не половое желание (что не означает, конечно, отсутствия в том же фольклоре особой субкультуры, описывающей “срамное” – сказки, частушки и т.д.), но духовное начало – жалость. Вслушаемся в смысл слова “супруги”: это не узаконенные любовники, это “соупряжники”, тянущие в одной упряжи общий воз. Здесь народное, может быть, еще языческое понимание брака и любви перекликается с христианским, православным пониманием брака как испытания прочности духовных и физических сил человека, тяжкого труда во имя высшей цели. Из языческого прошлого шли свадебные обряды на русском Севере: в архангельских селах невеста, пышно наряженная на свадебном пиру, под венец шла в том же “синяке”, простом синем сарафане, в котором кладут в гроб. Таким образом, вступление в брак по значению находилось на том же уровне, что и рождение и смерть. (Заметим в скобках, что интересно сопоставить этот обычай с мыслью Толстого, что жениться надо как умирать, только когда нельзя иначе.)

Древние обычаи и реалии позднейшего времени находят мощную подпитку в особенностях средневековой русской культуры. Не стоит переоценивать глубину петровских преобразований именно в области интимной, личной жизни человека. Тысячелетние устои невозможно переменить вместе с платьем. Средневековой русской (и не только русской) культуре присущ известный дуализм, разделение человека на грешную плоть и стремящийся горе дух. В Европе этот дуализм был преодолен рождением полнокровного человека Возрождения, героя Рабле и Боккаччо. Противопоставление телесного и плотского, низменного и высокого снимается. Новый человек целен и жизнерадостен, он спокойно смотрит на желания плоти, считая их естественными, и не видит большого греха в удовлетворении этих желаний.

В русской культуре Возрождения не было.

Средневековое противопоставление плоти и духа пережило петровские реформы и радикальные эксперименты позитивистов-нигилистов XIX века, дожило до XX века и все еще неплохо чувствует себя сегодня. Если кто сомневается, почитайте газеты: там время от времени публикуют письма женщин, оскорбленных рекламой прокладок по телевидению (массовое сознание, базирующееся на стереотипах, шокирует вторжение “запретных”, “низовых” тем в “высокие”, “культурные” сферы).

Итак, плоть противостоит духу. Плоть греховна, ее нужно смирять, ее бунт чреват роковыми последствиями. Что лежит в основе грехопадения русского Фауста XVII века, Саввы Грудцына? Не жажда познания и не гордыня, как у доктора Агриппы Нестгейльмского, нет, его губит плотская страсть к чужой жене. “И, захваченный обманчивою лаской женщины той, а подлинно сказать – завистью дьявола, попал Савва в сеть прелюбодеяния с этой женщиной”. В обмен на ее благосклонность он продает свою душу.

Единственный дозволенный путь реализации грешных помыслов – брак, но и к нему отношение строгое. Интересно противопоставление самоощущения современников, Генриха VIII в Англии и Ивана Грозного в России, женатых по 6-7 раз. Иван Грозный, собственноручно душивший своих незаконнорожденных детей (он считал, что они не угодны Господу), в периоды раскаяния чувствует себя страшным грешником. Он пишет в обращении к инокам Кирилло-Белозерского монастыря: “А мне, псу смердящему, кому учити и чему наказати, в чем просветити? Сам бо всегда в пианьстве, в блуде, в прелюбодействе, в скверне, во убийстве, в хищении, в ненависти, во всяком злодействе”. Подобных настроений у Генриха VIII современники никогда не отмечали. Ощутимое падение возможно только с высокой точки, и этой высокой точкой было традиционное отношение к любви и браку.

В нем нераздельны верхи и низы, по крайней мере, до Петровской эпохи; в русском фольклоре, в отличие от французского или древнеиндийского, отсутствует образ женщины-возлюбленной. Героиня его либо незамужняя, невинная девица, либо жена, либо вдова, добрачные отношения – отношения жениха и невесты. И, разумеется, в мире, расколотом на тьму и свет, на святость и грех, невозможно и непредставимо “облегченное” отношение к сексуальной стороне жизни. Все, что происходит вне супружеского ложа, определяется не как страсть и не как естественная потребность. Для него есть только одно слово – блуд.

Наиболее полно и ярко это средневековый дуализм воплощен, конечно, в Катерине из “Грозы”. Не протест против общества, как казалось мальчикам-критикам, загнал ее на крутой обрыв над Волгой. Для Катерины нет оправдания ее грешной страсти, потому что такого оправдания в рамках традиционной, патриархально-средневековой этики не существует. Она может либо падать дальше, все ниже и ниже (оттого и просит Бориса забрать ее, оттого и готова жить с ним в незаконной связи – все равно обратной дороги нет!), либо искупить страшный грех – долгим покаянием (может быть, пожизненным) либо смертью, что и происходит. Для “павшей” женщины или девушки в патриархальном обществе нет легитимной роли, как нет чего-то среднего между возвышенной и чистой любовью и блудом.

“Чего-то среднего” нет и во всей русской литературе. Отношения между возлюбленными – героями русской классики – либо накалены до такого уровня чистоты и высоты, который уже третий век продолжает изумлять прочую ойкумену, либо это гнусный разврат, либо то и другое вместе (что особенно характерно для героев Достоевского). Но очень трудно, живя на Земле в реальном мире, сохранить запредельную святость чувств, и оттого каждая вторая русская “love story” – трагедия. Кто-то погибнет, кто-то сойдет с ума, кто-то пойдет на каторгу, а многие расстанутся навеки.

Перережет себе горло робкий мечтатель Пискарев, обнаружив в своем идеале красоты обыкновенную проститутку; пойдет на каторгу леди Макбет Мценского уезда и туда же, искупать давний грех, поедет за Катюшей Масловой Нехлюдов. Убьет Рогожин Настасью Филипповну, Карандышев – бесприданницу Ларису, Казбич застрелит бедняжку Бэлу и Алеко своей рукой оборвет жизнь вольнолюбивой Земфиры. В монастыре встретит Лаврецкий Лизу, умрет на руках у Елены Инсаров, под колесами поезда погаснет свеча жизни Анны Карениной. Желающие могут дополнить список – Ниной ли, отравленной Арбениным, Хромоножкой ли, сошедшей с ума от любви к Ставрогину или славным казаком Андрием, погубленным любовью к прекрасной полячке, или иными героями по своему вкусу.

Вчитываясь в страницы, повествующие о “погибших от невиданной любви” (Высоцкий), поневоле удивишься во многом умышленной запутанности чувств и усложненности коллизий. Встает вопрос: неужели нельзя попроще, неужели нельзя не закручивать узлы до крайности? Но надрыв столь же обязателен для любовных историй героев классики, как и противопоставление “высокого” и “низкого”. Они не то чтобы не могут не страдать, они именно хотят страдать (помните “страдания”?).

Исчерпывающе полно это формулирует Наташа из “Униженных и оскорбленных” “Но что же делать, если мне даже муки от него – счастье? Разве я на радость иду к нему?” И здесь уже непонятно, где страдание и где счастье, и можно ли их разделить. Страдание – неотъемлемая, а может быть, и главная часть любви. Не спешите произносить слово “мазохизм”. Страдание тесно связано с концепцией греховности плотской любви. Пострадав, такой грешный влюбленный очищается этим самым страданием, и любовь его делается чистой. Очень хорошо показано это в “Войне и мире”: воспылав физическим влечением к Анатолю Курагину, Наташа платит за это болезнью и месяцами страданий, а вот более правильная любовь к Пьеру страданий почти и не несет. Но, конечно, не обязательно трагизм заложен внутри отношений, он может придти и извне, например, героиня страдает не от того, что любит “неправильно” и хочет помучиться, а от того, что возлюбленный, скажем, погиб на войне. Но такая ситуация бывает куда реже.

В страданиях, мучительстве и самомучительстве (“Побранить меня некому – милого нет. “) почти не остается времени для счастья. Но формула русской любви и не содержит такого элемента. Здесь мы видит поистине уникальное отношение к счастью:

Но чем бы я могла помочь?

От счастья не исцеляю.

Счастье – не вожделенное состояние души и тела, а постыдная болезнь глухих и сытых. “Доколе нам страдать?” – спрашивает жена Аввакума и ответ протопопа “До самой смерти” сразу придает ей бодрости, так же как и ответ Мандельштама жене Надежде в аналогичной ситуации: “Почему ты думаешь, что должна быть счастлива?”. В самом деле, а обладает ли счастье самоценностью? Применительно к личной жизни – явно нет, потому что нет ничего тошнотворнее семейного, скажем, единственного “правильного” личного счастья в русских романах. Да и много ли его? Женитьба господина Быкова на Вареньке Доброселовой, не несущая ей особой радости, Наташа с вечной загаженной пеленкой (ударным аргументом современных феминисток) да тщательно дрессируемая Штольцем Ольга. Ну, Пушкин, как всегда, пытается внести немного солнца в холодную атмосферу и дарит нам изумительную насмешку над стереотипами – финал “Станционного смотрителя”; но только один Пушкин. У всех прочих мы видим не семейное счастье, а разные виды несчастья, либо до брака и вовсе дело не доходит. Любопытно, что великая литература с крайне низким процентом брачности и рождаемости создавалась в эпоху и в стране, где нормой были 8-9 детей у простонародья и 3-4 у аристократов!

Нежелание быть счастливым и принципиальный трагизм любовных историй невозможно объяснить только средневековой этической парадигмой или влиянием русского фольклора. Трагическая тема любви в русской классике неразрывно связана с общими ее тенденциями, такими, как мучительный поиск гармонии в мире хаоса, жажда веры и стремление к недостижимым идеалам во всех областях духовного и физического бытия. “Нельзя ли идеалов посвятее?” – восклицает Достоевский. Если есть идеал любви, то это любовь как высшее воплощение совершенной гармонии, как апофеоз веры (“Бог есть любовь”) и синоним идеального бытия (“Только влюбленный имеет право на звание человека”). Но вопрос, возможно ли торжество гармонии в раздираемом противоречиями макрокосме, также риторичен, как вопрос, возможна ли окончательная победа добра над злом. Мир русской литературы – мир трагичный, мир вечных вопросов, не имеющих ответов, в нем колеблются онтологические сваи бытия и торжествует энтропия, и в этом мире любая попытка противопоставления отдельного, личного уютного уголка со счастливой любовью и хэппи-эндом срывающему покровы ветру хаоса с головой выдает философскую несостоятельность и творческую бездарность автора, если не полный его непрофессионализм.

В знаменитом 66-м сонете Шекспира именно любовь выступает силой, способной примирить человека с хаосом действительности, она то, что удерживает над бездной.

Tired with all these, for restful death J cry.

Помните? После перечня всех несправедливостей мира и тягот жизни поэт говорит:

Tired with all these, from these J would be gone,

Save that, to die, J leave my love alone.

любовный литература русский

Такое понимание любви есть и в русской традиции, когда через любовь и страдание человек поднимается к более высоким уровням сознания, обретает смысл жизни и путь к истине. Но никогда чувство не превращается в один из кирпичиков успешного домостроительства: независимо от финала отношений оно всегда поднимается до космических масштабов (“Любить – это с простынь, бессоницей рваных, срываться, ревнуя к Копернику. “), превращая судьбы обитателей заштатных скотопригоньевсков и безвестных деревень в легенды и жития, а их самих – в главных участников вселенской мистерии, “Где Бог с Дьяволом борется, а поле битвы – сердца людей”.

Сочинение-рассуждение: “Тема любви в русской литературе”

(На изображении бал Андрея Болконского и Наташи Ростовой)

Люди всегда ждут чуда, смотрят то на небо, ищут его в книгах, ищут в жизни. И это чудо чаще всего любовь. Именно любовь, это всепоглощающее чувство, которое чаще всего является ведущим в литературных произведениях, потому как оно заставляет человека совершать преступления, подвиги, изменять историю, давать счастье человеку или причинять страдания. Будучи удивительным достоянием человека, любовь помогает формировать личность.

Вечна эта тема и в литературе. Все творческие люди хоть одно свое произведение посвящали и посвящают великой любви.

Взять, например, «Тихий Дон». В нем тема любви одна из основных. Здесь автор раскрыл все ее грани, давая понять, что любовь не бывает однозначной.

Ярким примером этому является чувство Г. Мелехова к Аксинье. Оно было настолько сильно, что заставляло их не обращать внимания на мнение окружающих. Но после свадьбы Григория с Натальей Аксинья из счастливицы становится страдающей женщиной. Мелехов по-своему любил обеих женщин. Любовь была его душевным спасением, когда вокруг него была жестокость

Тургеневские герои романа “Отцы и дети” — сильные люди, столкнувшиеся на жизненном пути. Любовь для Базарова стала потрясением. До встречи с Одинцовой любовь для этого человека не значила ничего, потому Базарову тяжело признаться в своей любви. А Одинцова не отвечает на его чувства. Девушка живет в своем мире. Базаров ей не интересен.

(Ася и Господин НН.)

Еще одно благоуханное и томительное и печальное произведение о любвиу этого писателя: повесть «Ася». Здесь это чувство принесло страдания девушке, которая впервые полюбила и не получила взаимности.

(Нежные чувства Мастера к Маргарите)

Любовь пронизывает произведение «Мастер и Маргарита». Само название говорит об этом. Все счастье, которое выпадает человеку, происходит от любви. Это чувство у любящих героев возвышает их над миром, помогает им выстоять при любых испытаниях, очищая и преображая их ради любви.
В рассказе же Куприна «Гранатовый браслет» любовь обожествлена. Безнадежно влюбленный Георгий Степанович Желтков видел в своей женщине воплощение всей земной красоты. Но разочарование в своей любви привело к более трагическому концу, чем чувства Веры Николаевны Шеиной.

Поэтические произведения еще более посвящены любви. Нет такого поэта, который не написал хоть одно стихотворение на любовную тематику.

Вспомним строки Ф.И. Тютчева, написанные незаконной жене и матери трех его детей Елене Денисьевой, отвергнутой обществом и всеми, кем она дорожила, всего из-за одной неимоверной любви к мужу:

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

Не менее ярко показано это чувство в «Евгении Онегине», где бедная влюбленная душа Татьяны мечется, не зная, как признаться Онегину в любви, и, наконец, пишет ему письмо. Здесь тоже показана неразделенная любовь.

(Татьяна и Евгений Онегин)

Можно долго еще перечислять произведения русской литературы, в которых затронута эта тема. Русская литература является одной из наиболее богатых на произведения о любви. Изображена она в произведениях, как бы говоря: и пусть в момент наивысшего ее проявления шел дождь, цвели сады или пел песок на барханах. Зато два человека познали великое таинство любви коварной и прекрасной, всеразрушающей и созидающей. Таковы многочисленные грани этого чувства, описанные в литературе всех времен.