Образ Доктора Стравинского в романе Мастер и Маргарита

Думаю, всем знакомо чувство, когда ищешь решение какой-то проблемы, перебираешь разные варианты, а потом неожиданно появляется еще один, и ты сразу понимаешь – да, это ОНО и есть. Вот так и получилось, когда изучив новый материал по Химкинской больнице, которая традиционно считается главным претендентом на прототип клиники Стравинского в “Мастере и Маргарите”, в очередной раз подумав, что она ну совсем не подходит и в очередной раз запустив поиск, наконец нашла версию, совершенно непохожую на все предыдущие, но гораздо больше подходящую под описание романа.
Но. давайте по порядку.

— У клиники Стравинского три географических прототипа, — говорит сотрудник Музея Булгакова кандидат филологических наук Иван Назаров. — Помимо особняка Шехтеля, это два здания на Волоколамском шоссе: в Покровском-Стрешневе — главный корпус больницы МПС и бывший психоневрологический санаторий, сейчас больница №12. Все клиники находятся за тогдашней границей Москвы, везде парк, река и лес на другом берегу. (Источник)
Любопытно, что именно Иван Назаров вел у нас недавно экскурсию по музею Булгакова, и я задавала ему вопрос про клинику; Иван довольно категорично сказал, что прототипа нет и искать его не нужно.
А дальше в поисках информации про 12-ю больницу, которая показалась перспективной, потому что как раз имела психоневрологический профиль, я нашла материал, который и буду вам цитировать (хотя лучше почитать оригинал). Это статья Сергея Чевычелова “Перед покоем (В поисках клиники Стравинского)”. Начинается она с цитаты из газеты “Известия”, датированной 1937 годом

Идея Алексея Максимовича Горького о создании института по изучению человека осуществляется. В нескольких километрах от Москвы начато строительство Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ) им. Горького. Институт займет огромный участок между Покровским-Стрешневым и Хорошевским Серебряным бором. Главные здания института высотой в 10-12 этажей в окружении ряда шестиэтажных зданий будут расположены в живописном месте – на берегу Москва-реки.

В зданиях института будет около 6.500 комнат. Большая часть их предназначена для лабораторий. Они оборудуются всем необходимым для научной работы. Так, для изучения влияния на организм звуков и шумов создаются специальные камеры. Будут построены камеры с искусственным освещением. Камеры для изучения механических влияний, звуконепроницаемые камеры для исследования условных рефлексов и .т.д. Особые требования пред’явлены к зданиям, где будут сосредоточены работы по химии Для предотвращения опасности взрыва в лабораториях будут устроены особые приспособления: достаточно включить рубильник, как все окна во всех этих помещениях моментально откроются и выпустят наружу скопившийся в помещении газ. Тамбуры между дверями, ведущими в лабораторию, превращаются в своеобразные камеры-шлюзы.

(Далее цитирую работу С.Чевычелова). Можно выделить четыре группы признаков, по которым опознается прототип психиатрической клиники из романа “Мастер и Маргарита”: время постройки (клиника недавно отстроена под Москвой на берегу реки; клиника уже открылась), географическое расположение (на западе от Москвы; на берегу реки; на другом ее берегу веселый сосновый бор; недалеко от остановки троллейбуса; 4 километра за заставой, и еще ехать на грузовике), внешний вид здания (высоко, нельзя удрать; общий балкон вокруг всего этажа), внутреннее устройство клиники (одноместные палаты, всего палат числом не менее 119, при палате ванная и уборная, средства малой автоматизации, мебель из блестящего металла, небьющиеся стекла в окнах). (Все это очень плохо соответствует любому из трех прототипов -)

В декабре 1890 года в Санкт-Петербурге открылся Императорский Институт экспериментальной медицины (ИЭМ). Уже в 1891 году И.П. Павлов организовал в этом институте отдел физиологии и возглавлял его до конца своей жизни. С 1923 года в отделе физиологии Государственного института экспериментальной медицины (ГИЭМ) стал работать приехавший из Иркутска преподаватель нервных и душевных болезней Лев Николаевич Федоров. В 1927 году Л.Н.Федоров по предложению Павлова (с 1913 года Иван Петрович Павлов был почетным директором этого института), был назначен заместителем директора, а в 1932 – директором ГИЭМа. Идеей реорганизации ГИЭМа во Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ) Л.Н. Федоров поделился с Максимом Горьким, а Горький смог вызвать жгучий интерес к этой теме у Сталина. В прессе же идею создания ВИЭМа приписали лично Горькому, который якобы поделился ею со Сталиным, и уже с одобрения последнего Федоров и его сотрудник Сперанский в начале лета 1932 года были направлены к Горькому на дачу, где и узнали, что ГИЭМ станет ВИЭМом. Создавался не просто новый институт, а огромный комплекс больниц и лабораторий, где можно будет победить болезни и старость, который назовут потом “Институт бессмертия имени Горького”. Борьба с болезнями, еще недавно считавшимися неизлечимыми, омоложение, преодоление антропологических границ, создание человека нового типа, и, в конечном итоге, бессмертие – таких чудес ждала молодая Страна Советов от врачей и ученых.

Согласно постановлению ЦК ВКП(б) строительная площадка для нового комплекса зданий ВИЭМа располагалась на месте закрываемого военного полигона за Октябрьским полем в районе Серебряного Бора (примерно между нынешней МЦК в районе станций Панфиловская и Зорге и Москвы-реки; напротив, через реку как раз располагался Серебряный Бор – лучший сосновый бор Москвы) на левом берегу Москва-реки, красивейшего места в окрестностях Москвы. Полигон был быстро выведен в другое место, а его бывшая территория оказалась практически идеальной для лечебного учреждения: возвышенный берег реки Москвы, сухие песчаные почвы, преобладающие юго-западные ветра. Проектирование институтского комплекса на Октябрьском поле консультировали виднейшие специалисты США, для чего в 1934 г. в заокеанскую командировку были направлены руководители будущей стройки и архитекторы-проектировщики. Уже в конце 1934 – начале 1935 года был объявлен и успешно прошел конкурс эскизных проектов комплекса ВИЭМ на Октябрьском поле в Москве. Победил вариант № 6, разработанный группой архитекторов управления строительства ВИЭМа в составе Н.Е. Лансере, В.И. Гридина, Э.Б. Кольби и С.С. Некрасова. Правительственная комиссия отметила, что принятый проект выгодно отличался от остальных своей продуманностью, отсутствием замкнутых дворов, тщательной разработкой функциональной стороны, наличием больших зеленых площадей, зеленых защитных зон и выгодной ориентацией по странам света. Этот проект был принят за основу дальнейших разработок.
В сентябре 1937 г. публикуется утвержденный генеральный план, согласно которому комплекс ВИЭМа занимал площадь около 65 гектаров, на которой создавался целый научный городок, включавший соматическую клинику, клинику здорового и больного ребенка, психиатрическую клинику, камеры для искусственного климата, библиотеку на 300 тысяч томов, помещения для музея и выставок, жилые корпуса для научных сотрудников, предприятия сферы обслуживания. Общая кубатура всех сооружений составляла 900 тысяч кубических метров, стоимость строительства определялась в 100 миллионов рублей. Авторами рабочего проекта ВИЭМа являлись Б.К. Рерих и Н.Е. Лансере

На верхнем фото – Главный корпус ВИЭМа в проекте Н.Е. Лансере. Только здесь М.А. Булгаков мог видеть балкон вокруг всего этажа.

Финансирование проекта сократилось со смертью Горького – его главного защитника “в верхах” и прекратилось в годы войны. Осталось не так уж мало – ряд институтов АМН, часть зданий отошла к Курчатовскому институту, часть территории занята появившейся позже жилой застройкой. Что-то сохранилось и от целостной планировки. Но Булгаков об этом уже не узнал.

Комплекс ВИЭМ на Октябрьском поле (черный – нереализованные строения ВИЭМ; синий – нереализованные строения 2-го мединститута; красный – реализованные строения.

Таким образом, можно предположить, что под клиникой профессора Стравинского Булгаков описал как уже реализованный грандиозный проект, задуманный и начатый в годы, когда создавался роман. Во всяком случае, совпадение места, а также некоторых описаний из проекта и романа – налицо.

lit_street

Роман с Городом

Литературные прогулки

В дурдом!

В Булгаковском доме мы постоянно подшучивали друг над другом, распределяя роли – кто из нас кто в романе. (Естественно, все девушки хотели быть Маргаритами и Геллами, поэтому я говорила, что тогда я вообще не с вами и буду Зойкой Пельц. Хотя кем только не пришлось побывать за это время). Но все неизбежно сходились на том, что больше всего в нашем коллективе разных стадий дружности не хватает профессора Стравинского.
Самое смешное, что когда я пришла в этом году на 10-летие Булгаковского дома, то выяснилось что один из работавших там на тот момент экскурсоводов реально получил образование по специальности “клиническая психиатрия”. “Дорогой, как же вас тут не хватало!” – возопила я. Интересно, долго ли продержался?
Ну да ладно. Иногда, знаете ли, хочется сдаться в дурдом. (Иногда, правда, хочется сдать туда некоторых окружающих). А какой сумасшедший дом самый лучший? Разумеется, клиника профессора Стравинского, в которую отправили натерпевшегося страху поэта Бездомного в романе М. Булгакова “Мастер и Маргарита”.
Но существовала ли эта больница в самом деле? Где находится? Сохранилась ли?

Мнения о том, какое именно здание имел в виду Булгаков, как водится, неоднозначны. К счастью, с больницей существует всего 2-3 основных версии, а не как с особняками Маргариты.
В “Путеводителе по роману Михаила Булгакова “Мастер и Маргарита” Г. Лесскиса и К. Атаровой упоминается такая версия: “В Москве в Б. Божениновском переулке была также психиатрическая клиника 1-го Мединститута имени С. С. Корсакова. Булгаков изменил фамилию, но сохранил и здесь связанную с ней музыкальную коннотацию”.

Исследователь Б. Мягков, рассмотрев все детали, упомянутые в романе, приходит к выводу, что имеется в виду первый корпус Центральной клинической больницы №1 Министерства путей сообщения в Покровском-Глебове (современный адрес: Волоколамское шоссе, 84). Это распространенная версия.

Но я, как вы знаете, в булгаковедении считаю себя ученицей Леонида Константиновича Паршина. Впрочем, с его точкой зрения никто особенно и не спорит, она достаточно общепризнанная. Соглашается с ней и краевед Александр Усольцев, который в свое время делал фотовыставку по Булгаковской Москве для Булгаковского дома – и эта экспозиция была большим подспорьем в музейных экскурсиях.

Достаточно заинтриговала? Все в лучших традициях Леонида Константиновича. Пойдем прямо по его книге “Чертовщина в Американском посольстве в Москве, или 13 загадок Михаила Булгакова”:

“Расположена была клиника в прекрасном старом парке около реки, на противоположном берегу которой красовался веселый сосновый бор. Может быть, и у нее есть реальный аналог? Посмотрим, чем мы располагаем. Во-первых, это за чертой старой Москвы; во-вторых, оттуда можно было уехать на троллейбусе; в-третьих, река; в-четвертых, сосновый бор; в-пятых, старый парк; в-шестых, балкон; в-седьмых, лечебное учреждение должно быть знаменитым; в-восьмых, место расположения — в районе Ленинградского шоссе; в-девятых. кажется, все. Похоже, что для поисков признаков достаточно. Возьмем теперь довоенные справочники лечебных учреждений, справочник улиц Москвы, транспортные справочники и схемы города. Составим список больниц и клиник, находившихся тогда за чертой города в районе Ленинградского шоссе. Знаете, сколько получилось? Сорок две. Теперь отбросим те, что далеко от воды. Осталось тридцать три. Больше, не отрываясь от стола, отбрасывать было нечего, и я побежал занимать деньги на бензин.

Чего я ожидал от поездки, уже не помню, но твердо могу сказать, что только не полученного результата. Из тридцати трех лечебных заведений только одно оказалось на берегу реки напротив соснового бора. Это была Химкинская городская больница № 1 на Правобережной улице, дом 6а.

Ныне больница имеет другой статус, но адрес ее не изменился, и ближайшая к зданию автобусная остановка на Ленинградском шоссе до сих пор так и называется – “Химкинская больница”.

Теперь сверим другие приметы, и в первую очередь — троллейбус. Тогда в Москве было только пятнадцать троллейбусных маршрутов. Единственный подходящий маршрут — № 6: «Охотный ряд. — Никольская больница». Его конечная остановка — следующая после Северного порта, а отсюда до предполагаемой клиники Стравинского километра два, то есть минут пятнадцать пешком. Что ж, вполне приемлемо. Расположена больница во внушительных размеров особняке с прекрасным, но запущенным старым парком.

Раньше здесь помещался первоклассный санаторий с хорошим оборудованием и лучшими специалистами. Достаточно сказать, что согласно мемориальной доске на фасаде, здесь дважды был В. И. Ленин. Знал ли это место Булгаков? Связано ли с ним что-нибудь?

Существует, правда, версия, что клиника Стравинского — нынешняя больница МПС на Волоколамском шоссе. В связи с этим следует указать на архивные редакции «Мастера и Маргариты», где клиника Стравинского описана еще в конце 20-х годов, т. е. за несколько лет до начала строительства больницы МПС”.

Таким образом, Паршин развенчивает версию Бориса Мягкова. Но признаюсь честно, что глубоко я эту тему не копала.
Меня в этом тексте смущала фраза про Владимира Ильича Ленина. Что он забыл в психиатрической больнице? Да уж конечно не консультировался с профессором Стравинским. Дело в том, что врачом там был крупный специалист по внутренним болезням, как аттестуют его справочники, Федор Александрович Гетье. Владимир Ленин доверял ему – сначала тот лечил Крупскую, и, видимо, результаты удовлетворили вождя революции. С помощью Ленина в здании открыли санаторий “Химки”, директором которого и стал Гетье. И вот к нему-то и приезжал консультироваться Владимир Ильич. В память об этом он теперь вечно прогуливается по живописному саду.

Из-за лета, деревьев и всего прочего, что обычно мешает плохим танцорам, у меня не получилось сделать общий вид, поэтому для этих целей я возьму архивную фотографию отсюда.
Больница до сих пор известна под названием “Белые столбы” – по выразительным столбам при въезде. Говорят, остатки их сохранились до сих пор.

Вообще, как вы уже поняли, изначально это была красивая барская усадьба.
Когда я водила много-много Булгаковских экскурсий, то, чтобы мне самой было интересно, рассказывая одно и то же, каждый раз как-то по-новому расставляла акценты. То делала упор на жизнь Булгакова, то на любовь, то призывала увидеть Москву 20-х годов, то обращала внимание на особняки модерна. Все то же самое можно было бы делать даже с этим одним-единственным зданием больницы. Можно рассматривать с архитектурной точки зрения, можно про историю дореволюционную, можно про после-.
Так вот этот самый дом в усадьбе купцов Патрикеевых был построен по проекту уже хорошо знакомого нам архитектора Федора Шехтеля. Отсюда и неоготика. Такой сказочный замок на берегу реки. Вспомним, сколько булгаковских мест тесно переплетается с темой архитектурного модерна в центре города.
Рассмотреть внутренности и архитектуру замка в подробностях и убедиться в том, что это модерн, можно здесь.
Если смотреть с этой точки зрения, то тоже все, в общем, сходится с текстом романа и все логично. Шикарный усадебный дом, построенный модным архитектором, а потом оборудованный по последнему слову медицинской техники благодаря расположению самого Ленина.

Борис Мягков в своей “Булгаковской Москве” отмечает: “Сам образ вымышленной лечебницы с ее настойчиво подчеркнутыми чудесами автоматизации приобретает сказочно-фольклорную интонацию, связанную явно также с фамилией И. Стравинского, автора популярнейших в 20-е годы балетов на русскую тему: “Весны священной”, “Петрушки”, Свадебки”, “Жар-птицы”. То есть эта клиника – своего рода избушка на курьих ножках “без окон, без дверей”, где окно из небьюшегося стекла, в которое тщетно пытается выпрыгнуть Бездомный (Иван – как сказочный Иванушка), и раздвигающиеся стены вместо дверей”.
Вот-вот, избушка, крепость, замок.

Жизнь, безусловно, внесла свои коррективы во внешний вид этого когда-то роскошного и ухоженного здания

Однако сохранились элементы, по которым можно представить себе, как это было.

Овальное окно в стене напоминает, что когда-то все это была усадьба в едином стиле.

А здесь когда-то было что-то вроде террасы с видом на реку.

Красивое место выбрал Булгаков для психиатрической больницы. Тем более, что здесь тоже красной нитью проходит тема грозы.
Воробьевы горы, Арбат, больница на Правом берегу у реки, бульвары. Когда начинаешь это разбирать, еще раз убеждаешься в том, что писал это человек, который знал – и любил Москву.

Бор на противоположном берегу реки, еще час назад освещенный майским солнцем, помутнел, размазался и растворился.
Вода сплошною пеленой валила за окном. В небе то и дело вспыхивали нити, небо лопалось, комнату больного заливало трепетным пугающим светом.
Иван тихо плакал, сидя на кровати и глядя на мутную, кипящую в пузырях реку. При каждом ударе грома он жалобно вскрикивал и закрывал лицо руками. Исписанные Иваном листки валялись на полу; их сдуло ветром, влетевшим в комнату перед началом грозы.

Наверное, к рассказу остается только добавить, что Правобережная улица, на которой находится больница, до конца 60-х годов прошлого века называлась улицей Ленина и относилась к Химкам, а сейчас уже официально вошла в черту Москвы.
И, кроме разрухи, на территории больницы можно найти и другие приметы более позднего, не булгаковского, времени.
Еще немного фотографий местности можно посмотреть в альбоме.

И, раз уж мы столько говорили о реке, то нельзя не показать и ее. Правда, больница находится с противоположной стороны от моста, и вид с нее другой, но все равно там рядом.

Дом скорби засыпал. В тихих коридорах потухли матовые белые лампы, и вместо них согласно распорядку зажглись слабые голубые ночники, и все реже за дверями слышались осторожные шажки фельдшериц на резиновых половиках коридора.
Теперь Иван лежал в сладкой истоме и поглядывал то на лампочку под абажуром, льющую с потолка смягченный свет, то на луну, выходящую из-за черного бора, и беседовал сам с собою.

Дополнительная литература
История Левобережного района
Козмодемьянское – неплохая статья про усадьбу и окружающую местность
Дом Патрикеевых в Козьмодемьянском – очень интересная фотография дома с балконом, который нынче не сохранился (а по нему как раз мог ходить Мастер) и важными историческими дополнениями и уточнениями в комментариях

Мастер и Маргарита

Персонажи

Поиск персонажей

• Будем искать среди персонажей фандома

Группы персонажей

Всего персонажей – 39

У древних евреев Азазель был козлообразным духом пустыни (слово «Азазел», точнее «Аза-Эл» значит «козел-бог»). Следы веры козлообразного бога — дьявола сохранились и в современных иудейских и христианских верованиях: дьявол, принявший в значительно позднее время в представлении верующих образ человека, сохранил, однако, некоторые свои древние внешние атрибуты: рожки и копыта. Упоминание демона Азазеля встречается в Ветхозаветной книге Еноха. Так зовут падшего ангела, который научил людей изготовлять оружие и украшения. Вероятно, Булгакова привлекло сочетание в одном персонаже способности к обольщению и к убийству. Именно за коварного обольстителя принимает Азазелло Маргарита во время их первой встречи в Александровском саду: «Сосед этот оказался маленького роста, пламенно-рыжим, с клыком, в крахмальном белье, в полосатом добротном костюме, в лакированных туфлях и с котелком на голове. „Совершенно разбойничья рожа!“ — подумала Маргарита» [28]. Но главная функция Азазелло в романе связана с насилием. Он выбрасывает Стёпу Лиходеева из Москвы в Ялту, изгоняет из Нехорошей квартиры дядю Берлиоза, убивает из револьвера предателя Барона Майгеля. Азазелло дарит Маргарите волшебный крем, который не только делает героиню невидимой и способной летать, но и одаривает её новой, ведьминой красотой. Именно древнееврейский демон Азазель научил женщин украшать себя драгоценными камнями, румяниться и белиться — одним словом, преподнес урок обольщения. В эпилоге романа этот падший ангел предстаёт перед нами в новом обличии: «Сбоку всех летел, блистая сталью доспехов, Азазелло. Луна изменила и его лицо. Исчез бесследно нелепый безобразный клык, и кривоглазие оказалось фальшивым. Оба глаза Азазелло были одинаковые, пустые и черные, а лицо белое и холодное. Теперь Азазелло летел в своем настоящем виде, как демон безводной пустыни, демон-убийца»

Александр Рюхин, поэт МАССОЛИТа, сопровождавший в поездке И. Бездомного в психиатрическую лечебницу доктора Стравинского (глава 6, «Шизофрения, как и было сказано»). Подвергся жестокой критике Бездомного: «Типичный кулачок по своей психологии, и притом кулачок, тщательно маскирующийся под пролетария. Посмотрите на его постную физиономию и сличите с теми звучными стихами, которые он сочинил к первому числу! „Взвейтесь!“ да „развейтесь!“…а вы загляните к нему внутрь— что он там думает.. вы ахнете!». «Посещение дома скорби оставило в нем (Рюхине) тяжелейший след». Слова Бездомного помогли осознать А. Рюхину бессмысленность своей поэзии: «Правду, правду сказал! не верю я ни во что из того, что пишу. ». Поездка сделала его «совершенно больным и даже постаревшим». Под утро в ресторане Рюхин ел и пил, «понимая и признавая, что исправить в его жизни уже ничего нельзя, а можно только забыть». «Поэт истратил свою ночь, , и теперь понимал, что вернуть ее нельзя»

Знакомый Мастера, написавший на него ложный донос ради присвоения жилплощади. Был выгнан из своей новой квартиры свитой Воланда. После суда Воланда в беспамятстве покинул Москву, но, очнувшись где-то у Вятки, вернулся. Заменил на должности финдиректора театра «Варьете» Римского. Деятельность Могарыча на этой должности доставляла большие терзания Варенухе

Пенсионерка, известная своим едким характером. Где бы она ни появлялась— всюду воцарялся хаос и раздоры. Разбила бутылку с подсолнечным маслом на трамвайных путях, что явилось причиной смерти Берлиоза. Проживает этажом ниже «нехорошей квартиры». Позже была запугана Азазелло вернуть найденную в подъезде алмазную подкову, подаренную Воландом на память Маргарите (подкова с алмазами была возвращена Маргарите)

Директор ресторана Дома Грибоедова, грозный начальник и человек с феноменальной интуицией. Хозяйственен и, по обыкновению общепита, вороват. Автор сравнивает его с пиратом, капитаном брига

Начальник тайной службы, соратник Пилата. Руководил приведением в исполнение убийства Иуды и подбросил деньги, полученные за предательство, в резиденцию первосвященника Каифы

Работник НКВД, приставленный шпионить за Воландом и его свитой, представляющийся служащим Зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы. Был убит на балу у Сатаны в качестве жертвы, кровью которой заполнялась литургическая чаша Воланда

Поэт, член МАССОЛИТа. Настоящая фамилия — Понырев. Написал антирелигиозную поэму, один из первых героев (наряду с Берлиозом), встретившихся с Коровьевым и Воландом. Попал в клинику для душевнобольных, также первый познакомился с Мастером. Потом излечился, перестал заниматься поэзией и стал профессором Института истории и философии

Конферансье театра Варьете. Был жестоко наказан свитой Воланда — ему оторвали голову — за неудачные комментарии, которые он отпускал во время представления. После возвращения головы на место не смог прийти в себя и был доставлен в клинику профессора Стравинского

Председатель МАССОЛИТа — литератор, начитанный, образованный и скептически относящийся ко всему человек. Проживал в «нехорошей квартире» на Садовой, 302-бис, куда позже на время пребывания в Москве поселился Воланд. Погиб, не поверив предсказанию Воланда о своей внезапной смерти, сделанному незадолго до неё. На балу Сатаны его дальнейшая судьба была определена Воландом по теории, согласно которой каждому будет дано по вере его… Берлиоз предстает перед нами на балу в образе собственной отрезанной головы. В дальнейшем голова была превращена в чашу в виде черепа на золотой ноге, с изумрудными глазами и жемчужными зубами… крышка черепа была откинута на шарнире. В этой-то чаше дух Берлиоза и обрел небытие

Жена Никонора Ивановича

Председатель жилтоварищества на Садовой улице, где поселился Воланд на время пребывания в Москве. Жаден, накануне совершил хищение средств из кассы жилтоварищества.

Коровьев заключил с ним договор на временный наём жилья и дал взятку, которая, как впоследствии утверждал председатель, «сама вползла к нему в портфель». Потом Коровьев по приказу Воланда превратил переданные рубли в доллары и от имени одного из соседей сообщил о спрятанной валюте в НКВД.

Пытаясь хоть как-то оправдать себя, Босой признался во взяточничестве и заявил об аналогичных преступлениях со стороны своих помощников, что привело к аресту всех членов жилтоварищества. Из-за дальнейшего поведения на допросе был направлен в психиатрическую больницу, где его преследовали кошмары, связанные с требованиями сдать имеющуюся валюту

Администратор театра Варьете. Попал в лапы к шайке Воланда, когда нёс в НКВД распечатку переписки с попавшим в Ялту Лиходеевым. В наказание за «ложь и хамство по телефону», был превращён Геллой в вампира-наводчика. После бала был превращён обратно в человека и отпущен. По завершении всех событий, описанных в романе, Варенуха стал более добродушным, вежливым и честным человеком.

Интересный факт: наказание Варенухи было «частной инициативой» Азазелло и Бегемота

Сатана, посетивший Москву под видом иностранного профессора чёрной магии, «историка». При первом же появлении (в романе «Мастер и Маргарита») повествует первую главу из Романа (об Иешуа и Пилате). Основной чертой внешности являются дефекты глаз и хромота на одну ногу. Внешний вид: «росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой — золотые. Носил дорогой серый костюм, дорогие заграничные туфли под цвет костюма, всегда при себе имел трость, с чёрным набалдашником в виде головы пуделя; правый глаз чёрный, левый почему-то зелёный; рот какой-то кривой. Выбрит гладко». Курил трубку и постоянно носил с собой портсигар

Ведьма и вампир из свиты Сатаны, смущавшая всех его посетителей (из числа людей) привычкой не носить на себе практически ничего. Красоту её тела портит только шрам на шее. В свите Воланда играет роль горничной. Воланд, рекомендуя Геллу Маргарите, говорит, что нет той услуги, что она не смогла бы оказать. Гелла укусила Варенуху, а затем вместе с ним напала на финдиректора Римского

Странствующий философ из Назарета, описываемый Воландом на Патриарших прудах, а также Мастером в своём романе, сопоставляемый с образом Иисуса Христа. Имя Иешуа Га-Ноцри обозначает на иврите Иисус (Иешуа . ) из Назарета (Га-Ноцри . ). Однако данный образ значительно расходится с библейским прототипом. Характерно, что он говорит Понтию Пилату, что Левий-Матвей (Матфей) неправильно записал его слова и что «путаница эта будет продолжаться очень долгое время». Пилат: «А вот что ты всё-таки говорил про храм толпе на базаре?» Иешуа: «Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее»

Иудейский первосвященник, глава Синедриона, осудивший на смерть Иешуа Га-Ноцри

Молодой житель Ершалаима, передавший Иешуа Га-Ноцри в руки Синедриона. Понтий Пилат, переживая свою причастность к казни Иешуа, организовал тайное убийство Иуды, чтобы отомстить

Жена Прокуратора Иудеи Понтия Пилата (персонаж из экранизации)

Персонаж из свиты Сатаны, предстающий в образе огромного чёрного кота, оборотень и любимый шут Воланда.

Бухгалтер Варьете. Пока сдавал кассу, обнаруживал следы пребывания свиты Воланда в учреждениях, где он побывал. Во время сдачи кассы неожиданно обнаружил, что деньги превратились в разнообразную иностранную валюту, за что и был арестован

Фамилия Латунского, критиковавшего Мастера за клерикализм, является гибридом фамилий двух известных критиков 1930-х гг., А. Орлинского (настоящая фамилия Крипс, 1892—1938) и О. Литовского (настоящая фамилия Каган, 1892—1971), действительно выступавших с резкой критикой Булгакова

Единственный последователь Иешуа Га-Ноцри в романе. Сопровождал своего учителя до самой смерти, а впоследствии снял его с креста, чтобы похоронить. Также имел намерение зарезать ведомого на казнь Иешуа, чтобы избавить его от мук на кресте, но в итоге потерпел неудачу. В конце романа приходит к Воланду, посланный своим учителем Иешуа, с просьбой о даровании покоя для Мастера и Маргариты

Директор театра Варьете, сосед Берлиоза, также проживающий в «нехорошей квартире» на Садовой. Бездельник, бабник и пьяница. За «служебное несоответствие» был перенесён в Ялту приспешниками Воланда

Красивая, обеспеченная, но скучающая в браке жена известного инженера, страдающая от пустоты своей жизни. Случайно встретившись с Мастером на улицах Москвы, с первого взгляда полюбила его, страстно поверила в успех написанного им романа, пророчила славу. Когда Мастер решил сжечь свой роман, ей удалось спасти только несколько страниц. Далее заключает с мессиром сделку и, чтобы вернуть себе пропавшего без вести Мастера, становится королевой сатанинского бала, устраиваемого Воландом. Маргарита — это символ любви и самопожертвования во имя другого человека. Если называть роман, не используя символы, то «Мастер и Маргарита» трансформируется в «Творчество и Любовь»

Центурион, охранник Пилата, покалеченный когда-то в битве с германцами, исполняющий обязанности конвоира и непосредственно проводивший казнь Иешуа и ещё двух преступников. Когда на горе началась сильная гроза, заколол Иешуа и других преступников, чтобы иметь возможность покинуть место казни. Другая версия гласит, что Понтий Пилат приказал заколоть осуждённых (что не допускается законом), дабы облегчить им их страдания. Возможно, прозвище «Крысобой» он получил потому, что сам был германцем. В разговоре с Иешуа Пилат характеризует Марка Крысобоя как холодного и убежденного палача

Профессиональный историк, выигравший крупную сумму в лотерею и получивший возможность попробовать себя в литературном труде. Став писателем, сумел создать гениальный роман о Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри, но оказался человеком, не приспособленным к эпохе, в которой жил. Он был доведён до отчаяния гонениями со стороны коллег, жестоко раскритиковавших его произведение. Нигде в романе не упоминается его имя и фамилия, на прямые вопросы об этом он всегда отказывался представляться, говоря — «Не будем об этом». Известен только под прозвищем «мастер», данным Маргаритой. Сам считает себя недостойным такого прозвания, считая его капризом возлюбленной. Мастер — лицо, достигшее наивысших успехов в какой-либо деятельности, может быть, поэтому он отвергнут толпой, которая не в состоянии оценить его талант и способности. Мастер, главный герой романа, пишет роман об Иешуа (Иисус) и Пилате. Мастер пишет роман, по-своему интерпретируя евангельские события, без чудес и силы благодати — как у Толстого. Мастер общался с Воландом — Сатаной, свидетелем, по его словам, произошедших, описываемых событий романа.

«С балкона осторожно заглядывал в комнату бритый, темноволосый, с острым носом, встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос человек лет примерно тридцати восьми».

Красавица, белокурая домработница Маргариты. Она втайне намазалась кремом Азазелло, после чего превратилась в ведьму и, оседлав борова (Николая Ивановича), отправилась вслед за Марго. Наташа вместе с Геллой помогала Маргарите на балу у Сатаны, после чего не захотела возвращаться к прежней жизни и выпросила Воланда оставить её ведьмой

Жительница Ершалаима, агент Афрания, притворявшаяся возлюбленной Иуды, чтобы по приказу Афрания заманить его в ловушку

Сосед Маргариты с нижнего этажа. Был превращён домработницей Маргариты Наташей в борова и в таком виде «привлечён в качестве транспортного средства» на бал Сатаны. Причина наказания — похоть. По просьбе Маргариты был прощён, но до конца своих дней скорбел о прощении: лучше быть боровом под голой Наташей, чем доживать век с опостылевшей женой

Пятый прокуратор Иудеи в Ершалаиме, жестокий и властный человек, тем не менее успевший проникнуться симпатией к Иешуа Га-Ноцри во время его допроса. Пытался остановить отлаженный механизм казни за оскорбление кесаря, но не сумел этого сделать, о чём всю жизнь впоследствии раскаивался. Страдал сильной мигренью, от которой избавил его во время допроса Иешуа Га-Ноцри

Киевский дядя Михаила Александровича Берлиоза, мечтавший жить в Москве. Был приглашён в Москву на похороны Бегемотом, однако, по приезде его заботила не столько смерть племянника, сколько оставшаяся от покойного жилплощадь. Был выгнан Бегемотом и выставлен Азазелло, с указаниями возвращаться обратно в Киев

Доктор, который осматривал буфетчика Сокова. Был посещён демоном Азазелло, который «перекинулся» сначала в «паскудного воробья», затем в медсестру с «мужским ртом». При очевидном врачебном таланте имел грешок — чрезмерную мнительность, за что и был наказан Азазелло — получил лёгкое повреждение рассудка

Председатель зрелищной комиссии театра Варьете. Кот Бегемот временно похитил его, оставив сидеть на его рабочем месте пустой костюм, за то, что занимал не подходящую ему должность

Финдиректор театра Варьете. Был потрясён нападением на него Геллы вместе со своим другом Варенухой настолько, что полностью поседел, а после предпочёл бежать из Москвы. На допросе в НКВД просил для себя «бронированную камеру»

Председатель «Акустической комиссии московских театров». В Театре «Варьете», на сеансе чёрной магии, Коровьев разоблачает его любовные похождения

Буфетчик театра Варьете, раскритикованный Воландом за некачественную пищу, подаваемую в буфете. Накопил свыше 249 тысяч рублей на закупках продуктов «второй свежести» и прочих злоупотреблениях служебным положением. Получил от Коровьева сообщение о своей смерти через 9 месяцев от рака печени, которому, в отличие от Берлиоза, поверил и принял все меры к предупреждению, что ему, разумеется, не помогло

Один из персонажей свиты Сатаны, всё время ходящий в нелепой клетчатой одежде и в пенсне с одним треснутым и одним отсутствующим стеклом. В своём истинном облике оказывается рыцарем, вынужденным расплачиваться постоянным пребыванием в свите Сатаны за один когда-то сказанный неудачный каламбур о свете и тьме

Грешница, приглашённая на бал к Воланду. Когда-то она задушила нежеланного ребёнка платком и закопала, за что испытывает определённого рода наказание — каждое утро ей неизменно подносят к изголовью этот самый платок (каким бы способом она ни пыталась избавиться от него накануне). На балу у Сатаны Маргарита обращает внимание на Фриду и обращается к ней персонально (предлагает ей напиться и всё позабыть), что вызывает у Фриды надежду на прощение. После бала настает время озвучить свою единственную главную просьбу Воланду, ради которой Маргарита заложила свою душу и стала королевой сатанинского бала. Маргарита расценивает своё внимание к Фриде как неосторожно данное завуалированное обещание избавить её от вечного наказания, под влиянием чувств она жертвует в пользу Фриды своим правом на единственную просьбу

М.А.Булгаков
МАСТЕР И МАРГАРИТА

Как раз в то время, когда сознание покинуло Степу в Ялте, то есть около половины двенадцатого дня, оно вернулось к Ивану Николаевичу Бездомному, проснувшемуся после глубокого и продолжительного сна. Некоторое время он соображал, каким это образом он попал в неизвестную комнату с белыми стенами, с удивительным ночным столиком из какого-то светлого металла и с белой шторой, за которой чувствовалось солнце.

Иван тряхнул головой, убедился в том, что она не болит, и вспомнил, что он находится в лечебнице. Эта мысль потянула за собою воспоминание о гибели Берлиоза, но сегодня оно не вызвало у Ивана сильного потрясения. Выспавшись, Иван Николаевич стал поспокойнее и соображать начал яснее. Полежав некоторое время неподвижно в чистейшей, мягкой и удобной пружинной кровати, Иван увидел кнопку звонка рядом с собою. По привычке трогать предметы без надобности, Иван нажал ее. Он ожидал какого-то звона или явления вслед за нажатием кнопки, но произошло совсем другое. В ногах Ивановой постели загорелся матовый цилиндр, на котором было написано: “Пить”. Постояв некоторое время, цилиндр начал вращаться до тех пор, пока не выскочила надпись: “Няня”. Само собою разумеется, что хитроумный цилиндр поразил Ивана. Надпись “Няня” сменилась надписью “Вызовите доктора”.

— Гм. — молвил Иван, не зная, что делать с этим цилиндром дальше. Но тут повезло случайно: Иван нажал кнопку второй раз на слове “Фельдшерица”. Цилиндр тихо прозвенел в ответ, остановился, потух, и в комнату вошла полная симпатичная женщина в белом чистом халате и сказала Ивану:

Иван не ответил, так как счел это приветствие в данных условиях неуместным. В самом деле, засадили здорового человека в лечебницу, да еще делают вид, что это так и нужно!

Женщина же тем временем, не теряя благодушного выражения лица, при помощи одного нажима кнопки, увела штору вверх, и в комнату через широкопетлистую и легкую решетку, доходящую до самого пола, хлынуло солнце. За решеткой открылся балкон, за ним берег извивающейся реки и на другом ее берегу — веселый сосновый бор.

— Пожалуйте ванну брать, — пригласила женщина, и под руками ее раздвинулась внутренняя стена, за которой оказалось ванное отделение и прекрасно оборудованная уборная.

Иван, хоть и решил с женщиной не разговаривать, не удержался и, видя, как вода хлещет в ванну широкой струей из сияющего крана, сказал с иронией:

— Ишь ты! Как в “Метрополе”!

— О нет, — с гордостью ответила женщина, — гораздо лучше. Такого оборудования нет нигде и за границей. Ученые и врачи специально приезжают осматривать нашу клинику. У нас каждый день интуристы бывают.

При слове “интурист” Ивану тотчас же вспомнился вчерашний консультант. Иван затуманился, поглядел исподлобья и сказал:

— Интуристы. До чего же вы все интуристов обожаете! А среди них, между прочим, разные попадаются. Я, например, вчера с таким познакомился, что любо-дорого!

И чуть было не начал рассказывать про Понтия Пилата, но сдержался, понимая, что женщине эти рассказы ни к чему, что все равно помочь она ему не может.

Вымытому Ивану Николаевичу тут же было выдано решительно всё, что необходимо мужчине после ванны: выглаженная рубашка, кальсоны, носки. Но этого мало: отворив дверь шкафика, женщина указала внутрь его и спросила:

— Что желаете надеть — халатик или пижамку?

Прикрепленный к новому жилищу насильственно, Иван едва руками не всплеснул от развязности женщины и молча ткнул пальцем в пижаму из пунцовой байки.

После этого Ивана Николаевича повели по пустому и беззвучному коридору и привели в громаднейших размеров кабинет. Иван, решив относиться ко всему, что есть в этом на диво оборудованном здании, с иронией, тут же мысленно окрестил кабинет “фабрикой-кухней”.

И было за что. Здесь стояли шкафы и стеклянные шкафики с блестящими никелированными инструментами. Были кресла необыкновенно сложного устройства, какие-то пузатые лампы с сияющими колпаками, множество склянок, и газовые горелки, и электрические провода, и совершенно никому не известные приборы.

В кабинете за Ивана принялись трое — две женщины и один мужчина, все в белом. Первым долгом Ивана отвели в уголок, за столик, с явною целью кое-что у него повыспросить. Иван стал обдумывать положение. Перед ним было три пути. Чрезвычайно соблазнял первый: кинуться на эти лампы и замысловатые вещицы, и всех их к чертовой бабушке перебить и таким образом выразить свой протест за то, что он задержан зря. Но сегодняшний Иван уже значительно отличался от Ивана вчерашнего, и первый путь показался ему сомнительным: чего доброго, они укоренятся в мысли, что он буйный сумасшедший. Поэтому первый путь Иван отринул. Был второй: немедленно начать повествование о консультанте и Понтии Пилате. Однако вчерашний опыт показал, что этому рассказу не верят или понимают его как-то извращенно. Поэтому Иван и от этого пути отказался, решив избрать третий: замкнуться в гордом молчании.

Полностью этого осуществить не удалось и, волей-неволей, пришлось отвечать, хоть и скупо и хмуро, на целый ряд вопросов.

И у Ивана выспросили решительно всё насчет его прошлой жизни, вплоть до того, когда и как он болел скарлатиною, лет пятнадцать тому назад. Исписав за Иваном целую страницу, перевернули ее, и женщина в белом перешла к расспросам о родственниках Ивана. Началась какая-то канитель: кто умер, когда да отчего, не пил ли, не болел ли венерическими болезнями, и все в таком же роде. В заключение попросили рассказать о вчерашнем происшествии на Патриарших прудах, но очень не приставали, сообщению о Понтии Пилате не удивлялись.

Тут женщина уступила Ивана мужчине, и тот взялся за него по-иному и ни о чем уже не расспрашивал. Он измерил температуру Иванова тела, посчитал пульс, посмотрел Ивану в глаза, светя в них какою-то лампой. Затем на помощь мужчине пришла другая женщина, и Ивана кололи, но не больно, чем-то в спину, рисовали у него ручкой молоточка какие-то знаки на коже груди, стучали молоточками по коленям, отчего ноги Ивана подпрыгивали, кололи палец и брали из него кровь, кололи в локтевом сгибе, надевали на руки какие-то резиновые браслеты.

Иван только горько усмехался про себя и размышлял о том, как все это глупо и странно получилось. Подумать только! Хотел предупредить всех об опасности, грозящей от неизвестного консультанта, собирался его изловить, а добился только того, что попал в какой-то таинственный кабинет затем, чтобы рассказывать всякую чушь про дядю Федора, пившего в Вологде запоем. Нестерпимо глупо!

Наконец Ивана отпустили. Он был препровожден обратно в свою комнату, где получил чашку кофе, два яйца в смятку и белый хлеб с маслом.

Съев и выпив все предложенное, Иван решил дожидаться кого-то главного в этом учреждении и уж у этого главного добиться и внимания к себе, и справедливости.

И он дождался его, и очень скоро после своего завтрака. Неожиданно открылась дверь в комнату Ивана, и в нее вошло множество народа в белых халатах. Впереди всех шел тщательно, по-актерски обритый человек лет сорока пяти, с приятными, но очень пронзительными глазами и вежливыми манерами. Вся свита оказывала ему знаки внимания и уважения, и вход его получился поэтому очень торжественным. “Как Понтий Пилат!” — подумалось Ивану.

Да, это был, несомненно, главный. Он сел на табурет, а все остались стоять.

— Доктор Стравинский, — представился усевшийся Ивану и поглядел на него дружелюбно.

— Вот, Александр Николаевич, — негромко сказал кто-то в опрятной бородке и подал главному кругом исписанный Иванов лист.

“Целое дело сшили!” — подумал Иван. А главный привычными глазами пробежал лист, пробормотал: “Угу, угу. ” И обменялся с окружающими несколькими фразами на малоизвестном языке.

“И по-латыни, как Пилат, говорит. ” — печально подумал Иван. Тут одно слово заставило его вздрогнуть, и это было слово “шизофрения” — увы, уже вчера произнесенное проклятым иностранцем на Патриарших прудах, а сегодня повторенное здесь профессором Стравинским.

“И ведь это знал!” — тревожно подумал Иван.

Главный, по-видимому, поставил себе за правило соглашаться со всем и радоваться всему, что бы ни говорили ему окружающие, и выражать это словами “Славно, славно. “.

— Славно! — сказал Стравинский, возвращая кому-то лист, и обратился к Ивану: — Вы — поэт?

— Поэт, — мрачно ответил Иван и впервые вдруг почувствовал какое-то необъяснимое отвращение к поэзии, и вспомнившиеся ему тут же собственные его стихи показались почему-то неприятными.

Морща лицо, он, в свою очередь, спросил у Стравинского:

На это Стравинский предупредительно-вежливо наклонил голову.

— И вы — здесь главный? — продолжал Иван.

Стравинский и на это поклонился.

— Мне с вами нужно поговорить, — многозначительно сказал Иван Николаевич.

— Я для этого и пришел, — отозвался Стравинский.

— Дело вот в чем, — начал Иван, чувствуя, что настал его час, — меня в сумасшедшие вырядили, никто не желает меня слушать.

— О нет, мы выслушаем вас очень внимательно, — серьезно и успокоительно сказал Стравинский, — и в сумасшедшие вас рядить ни в коем случае не позволим.

— Так слушайте же: вчера вечером я на Патриарших прудах встретился с таинственною личностью, иностранцем не иностранцем, который заранее знал о смерти Берлиоза и лично видел Понтия Пилата.

Свита безмолвно и не шевелясь слушала поэта.

— Пилата? Пилат, это — который жил при Иисусе Христе? — щурясь на Ивана, спросил Стравинский.

— Ага, — сказал Стравинский, — а этот Берлиоз погиб под трамваем?

— Вот же именно его вчера при мне и зарезало трамваем на Патриарших, причем этот самый загадочный гражданин.

— Знакомый Понтия Пилата? — спросил Стравинский, очевидно, отличавшийся большой понятливостью.

— Именно он, — подтвердил Иван, изучая Стравинского, — так вот он сказал заранее, что Аннушка разлила подсолнечное масло. А он и поскользнулся как раз на этом месте! Как вам это понравится? — многозначительно осведомился Иван, надеясь произвести большой эффект своими словами.

Но эффекта не последовало, и Стравинский очень просто задал следующий вопрос:

— А кто же эта Аннушка?

Этот вопрос немного расстроил Ивана, лицо его передернуло.

— Аннушка здесь совершенно не важна, — проговорил он, нервничая, — черт ее знает, кто она такая. Просто дура какая-то с Садовой. А важно то, что он заранее, понимаете ли, заранее знал о подсолнечном масле! Вы меня понимаете?

— Отлично понимаю, — серьезно ответил Стравинский и, коснувшись колена поэта, добавил: — Не волнуйтесь и продолжайте.

— Продолжаю, — сказал Иван, стараясь попасть в тон Стравинскому и зная уже по горькому опыту, что лишь спокойствие поможет ему, — так вот, этот страшный тип, а он врет, что он консультант, обладает какою-то необыкновенной силой. Например, за ним погонишься, а догнать его нет возможности. А с ним еще парочка, и тоже хороша, но в своем роде: какой-то длинный в битых стеклах и, кроме того, невероятных размеров кот, самостоятельно ездящий в трамвае. Кроме того, — никем не перебиваемый Иван говорил все с большим жаром и убедительностью, — он лично был на балконе у Понтия Пилата, в чем нет никакого сомнения. Ведь это что же такое? А? Его надо немедленно арестовать, иначе он натворит неописуемых бед.

— Так вот вы и добиваетесь, чтобы его арестовали? Правильно я вас понял? — спросил Стравинский.

“Он умен, — подумал Иван, — надо признаться, что среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные. Этого отрицать нельзя!” — и ответил:

— Совершенно правильно! И как же не добиваться, вы подумайте сами! А между тем меня силою задержали здесь, тычут в глаза лампой, в ванне купают, про дядю Федю чего-то расспрашивают. А его уж давно на свете нет! Я требую, чтобы меня немедленно выпустили.

— Ну что же, славно, славно! — отозвался Стравинский, — вот все и выяснилось. Действительно, какой же смысл задерживать в лечебнице человека здорового? Хорошо-с. Я вас немедленно же выпишу отсюда, если вы мне скажете, что вы нормальны. Не докажете, а только скажете. Итак, вы нормальны?

Тут наступила полная тишина, и толстая женщина, утром ухаживавшая за Иваном, благоговейно поглядела на профессора, а Иван еще раз подумал: “Положительно умен”.

Предложение профессора ему очень понравилось, однако прежде чем ответить, он очень и очень подумал, морща лоб, и, наконец, сказал твердо:

— Ну вот и славно, — облегченно воскликнул Стравинский, — а если так, то давайте рассуждать логически. Возьмем ваш вчерашний день, — тут он повернулся, и ему немедленно подали иванов лист. — В поисках неизвестного человека, который отрекомендовался вам как знакомый Понтия Пилата, вы вчера произвели следующие действия, — тут Стравинский стал загибать длинные пальцы, поглядывая то в лист, то на Ивана, — повесили на грудь иконку. Было?

— Было, — хмуро согласился Иван.

— Сорвались с забора, повредили лицо? Так? Явились в ресторан с зажженной свечой в руке, в одном белье и в ресторане побили кого-то. Привезли вас сюда связанным. Попав сюда, вы звонили в милицию и просили прислать пулеметы. Затем сделали попытку выброситься из окна. Так? Спрашивается: возможно ли, действуя таким образом, кого-либо поймать или арестовать? И если вы человек нормальный, то вы сами ответите: никоим образом. Вы желаете уйти отсюда? Извольте-с. Но позвольте вас спросить, куда вы направитесь отсюда?

— Конечно, в милицию, — ответил Иван уже не так твердо и немного теряясь под взглядом профессора.

— А на квартиру к себе не заедете? — быстро спросил Стравинский.

— Да некогда тут заезжать! Пока я по квартирам буду разъезжать, он улизнет!

— Так. А что же вы скажете в милиции в первую очередь?

— Про Понтия Пилата, — ответил Иван Николаевич, и глаза его подернулись сумрачной дымкой.

— Ну, вот и славно! — воскликнул покоренный Стравинский и, обратившись к тому, что был с бородкой, приказал: — Федор Васильевич, выпишите, пожалуйста, гражданина Бездомного в город. Но эту комнату не занимать, постельное белье можно не менять. Через два часа гражданин Бездомный опять будет здесь. Ну что же, — обратился он к поэту, — успеха я вам желать не буду, потому что в успех этот ни на йоту не верю. До скорого свидания! — и он встал, а свита его шевельнулась.

— На каком основании я опять буду здесь? — тревожно спросил Иван.

Стравинский как будто ждал этого вопроса, немедленно уселся опять и заговорил:

— На том основании, что, как только вы явитесь в кальсонах в милицию и скажете, что виделись с человеком, лично знавшим Понтия Пилата, — как моментально вас привезут сюда, и вы снова окажетесь в этой же самой комнате.

— При чем здесь кальсоны? — растерянно оглядываясь, спросил Иван.

— Главным образом Понтий Пилат. Но и кальсоны также. Ведь казенное же белье мы с вас снимем и выдадим вам ваше одеяние. А доставлены вы были к нам в кальсонах. А между тем на квартиру к себе вы заехать отнюдь не собирались, хоть я и намекнул вам на это. Далее последует Пилат. И дело готово!

Тут что-то странное случилось с Иваном Николаевичем. Его воля как будто раскололась, и он почувствовал, что слаб, что нуждается в совете.

— Так что же делать? — спросил он на этот раз уже робко.

— Ну вот и славно! — отозвался Стравинский, — это резоннейший вопрос. Теперь я скажу вам, что, собственно, с вами произошло. Вчера кто-то вас сильно напугал и расстроил рассказом про Понтия Пилата и прочими вещами. И вот вы, разнервничавшийся, издерганный человек, пошли по городу, рассказывая про Понтия Пилата. Совершенно естественно, что вас принимают за сумасшедшего. Ваше спасение сейчас только в одном — в полном покое. И вам непременно нужно остаться здесь.

— Но его необходимо поймать! — уже моляще воскликнул Иван.

— Хорошо-с, но самому-то зачем же бегать? Изложите на бумаге все ваши подозрения и обвинения против этого человека. Ничего нет проще, как переслать ваше заявление куда следует, и если, как вы полагаете, мы имеем дело с преступником, все это выяснится очень скоро. Но только одно условие: не напрягайте головы и старайтесь поменьше думать о Понтии Пилате. Мало ли чего можно рассказать! Не всему надо верить.

— Понял! — решительно заявил Иван, — прошу выдать мне бумагу и перо.

— Выдайте бумагу и коротенький карандаш, — приказал Стравинский толстой женщине, а Ивану сказал так: — Но сегодня советую не писать.

— Нет, нет, сегодня же, непременно сегодня, — встревоженно вскричал Иван.

— Ну хорошо. Только не напрягайте мозг. Не выйдет сегодня, выйдет завтра.

— О нет, — уверенно возразил Стравинский, — он никуда не уйдет, ручаюсь вам. И помните, что здесь у нас вам всемерно помогут, а без этого у вас ничего не выйдет. Вы меня слышите? — вдруг многозначительно спросил Стравинский и завладел обеими руками Ивана Николаевича. Взяв их в свои, он долго, в упор глядя в глаза Ивану, повторял: — Вам здесь помогут. Вы слышите меня. Вам здесь помогут. вам здесь помогут. Вы получите облегчение. Здесь тихо, все спокойно. Вам здесь помогут.

Иван Николаевич неожиданно зевнул, выражение лица его смягчилось.

— Да, да, — тихо сказал он.

— Ну вот и славно! — по своему обыкновению заключил беседу Стравинский и поднялся, — до свиданья! — он пожал руку Ивану и, уже выходя, повернулся к тому, что был с бородкой, и сказал: — Да, а кислород попробуйте. и ванны.

Через несколько мгновений перед Иваном не было ни Стравинского, ни свиты. За сеткой в окне, в полуденном солнце, красовался радостный и весенний бор на другом берегу реки, а поближе сверкала река.

Мастер и Маргарита. Москва

материалы
по теме

Кант, конвейер и кавежединец. Что означают эти слова?

статьи

Измайловская ОПГ. Под крылом спецслужб

экскурсии

Дуэль

1 Патриаршие пруды

Действие романа «Мастер и Маргарита» начинается на Патриарших прудах. Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный, прогуливались и вели разговор об Иисусе Христе. Берлиоз упрекал Бездомного в том, что тот в своей поэме создал негативный образ Иисуса вместо того, чтобы опровергнуть сам факт его существования. Затем в беседу литераторов вмешался незнакомец, похожий на иностранца. Они обсуждали доказательства бытия божия, а затем иностранец спросил у своихсобеседников, кто же, раз Бога нет, управляет человеческой жизнью. Оспорив ответ, что «сам человек и управляет», он предсказал Берлиозу смерть: ему отрежет голову «русская женщина, комсомолка» — и весьма скоро, потому что некая Аннушка уже разлила подсолнечное масло.

Берлиоз и Бездомный начали подозревать в незнакомце шпиона, но он показал им документы и сказал, что приглашен в Москву в качестве специалиста-консультанта по черной магии. А после этого заявил, что Иисус все-таки существовал. Берлиоз потребовал доказательств, и иностранец начал рассказывать о Понтии Пилате. Завершив рассказ, незнакомец заявил, что лично присутствовал при описываемых им событиях. Берлиоз после этих слов начал подозревать иностранца в сумасшествии.

Поручив странного субъекта Бездомному, Берлиоз отправился к телефону-автомату, чтобы позвонить в бюро иностранцев. Вслед консультант просит его поверить хотя бы в дьявола и обещает некое достовернейшее доказательство. Берлиоз собирается пересечь трамвайные пути, но поскальзывается на разлитом подсолнечном масле и летит на рельсы. Колесом трамвая, которым управляет женщина в комсомольской красной косынке, Берлиозу отрезает голову.

Пораженный трагедией Иван Бездомный слышит от сбежавшихся на место трагедии женщин, что масло, на котором поскользнулся Берлиоз, разлила некая Аннушка с Садовой. Иван сопоставляет эти слова со сказанными загадочным иностранцем и решает призвать его к ответу. Однако консультант, до того прекрасно говоривший на русском, делает вид, что не понимает поэта. В его защиту выступает развязный субъект в клетчатом пиджаке (Коровьев), а чуть позже Иван видит их вдали вдвоем и к тому же в сопровождении огромного черного кота. Несмотря на все старания поэта догнать их, они скрываются.

Дальнейшие действия Ивана выглядят странными. Он вторгается в незнакомую квартиру, будучи уверен, что злокозненный профессор скрывается именно там. Похитив оттуда образок и свечку, Бездомный продолжает погоню и перемещается к Москве-реке. Там он решает искупаться, после чего обнаруживает, что его одежда украдена. Одевшись в то, что есть — рваную толстовку и кальсоны — Иван решает поискать иностранца «у Грибоедова» — в ресторане МАССОЛИТа.

2 «Дом Грибоедова»

«Дом Грибоедова» — здание МАССОЛИТа. Старинный двухэтажный дом кремового цвета находился на бульварном кольце в глубине небольшого сада. Здание называлось «домом Грибоедова» на том основании, что будто бы некогда им владела тетка писателя Александра Сергеевича Грибоедова.

Весь нижний этаж «Грибоедова» был занят рестораном, который считался самым лучшим в Москве. Размещался он в двух больших залах со сводчатыми потолками, расписанными лошадьми, на каждом столике стояла лампа, накрытая шалью. Ресторан славился отменной кухней и невысокими ценами. При этом, попасть туда человек с улицы не мог, ресторан был только «для своих».

Вечером того же дня, когда произошла трагедия на Патриарших, в МАССОЛИТе собрались на заседание 12 литераторов. Председательствовать должен был Берлиоз. Не дождавшись его, литераторы спустились в ресторан. Затем в ресторане появился Иван Бездомный — босой, в кальсонах, с иконкой и свечой. Он искал под столами консультанта, обвиняя его в смерти Берлиоза. Коллеги попытались его успокоить, завязалась драка, официанты связали Ивана полотенцами, и поэта увезли в психиатрическую лечебницу.

Прообразом «Дома Грибоедова», по мнению булгаковедов, был Дом Герцена (Тверской бульвар, 25), в стенах которого в 1920-х годах базировались многочисленные литературные объединения и группы. Там же располагался писательский ресторан.

3 Психиатрическая лечебница

Поэта Ивана Бездомного привезли в психиатрическую клинику профессора Стравинского. Он стал рассказывать доктору свою фантастическую историю о консультанте, который знаком с нечистой силой, «пристроил» Берлиоза под трамвай и лично знаком с Понтием Пилатом. Посреди рассказа Бездомный вспомнил, что необходимо позвонить в милицию, но там не стали слушать поэта из сумасшедшего дома. Иван попытался бежать из лечебницы, выбив окно, но специальное стекло выдержало удар, и Бездомного поместили в палату с диагнозом «шизофрения».

На следующий день к Бездомному пришли медики во главе с доктором Стравинским. Тот попросил Ивана еще раз повторить свою историю и поинтересовался, что он будет делать, если его отпустят сейчас из лечебницы. Бездомный ответил, что отправится прямо в милицию докладывать о консультанте. Стравинский убедил поэта, что ему не поверят и сразу вернут в лечебницу. Доктор предложил Ивану отдохнуть в комфортной палате, а заявление в милицию сформулировать письменно.

Ночью в палату к Ивану приходит неизвестный, тоже пациент лечебницы. Он представляется Мастером. При себе у него связка ключей, украденных у фельдшера. Мастер интересуется у поэта, как он попал сюда. Узнав, что «из-за Понтия Пилата», требует подробностей и говорит Ивану, что на Патриарших прудах тот встретился с сатаной. Незнакомца в лечебницу тоже привел Понтий Пилат — гость Ивана написал о нем роман.

Психиатрическая клиника профессора Александра Николаевича Стравинского является одним из романных «центров притяжения», в котором сходятся персонажи, столкнувшиеся с Воландом или его свитой. Проделки Коровьева приводят к тому, что пациентом больницы становится председатель жилищного товарищества Никанор Иванович Босой. После сеанса чёрной магии в 120-ю комнату заселяют конферансье Жоржа Бенгальского, просящего, чтобы ему вернули голову. На лечение в больницу отправляют сотрудников филиала зрелищной комиссии, поющих хором про «Славное море».

Место, где располагается клиника Стравинского, относится к числу самых топографически «зашифрованных» адресов «Мастера и Маргариты». Среди предлагаемых булгаковедами вариантов — Волоколамское шоссе, 146 (ныне 84), где находится один из старых корпусов Клинической центральной больницы Министерства путей сообщения, сохранивший балконы с видом на бор и реку, а также Правобережная улица, 6а — там размещался особняк купца Сергея Павловича Патрикеева, комнаты которого в годы Первой мировой войны использовались в качестве госпитальных палат, оснащённых качественным оборудованием; позже в нём базировались советские медицинские учреждения.

4 Театр Варьете

Одно из центральных событий романа происходит в театре Варьете, где были запланированы гастроли профессора черной магии Воланда. Воланд со свитой решил поселиться в кваритире, в которой проживали покойный Миша Берлиоз и директор московского театра Варьете Степа Лиходеев. Чтобы освободить квартиру, Лиходеева переместили в Ялту.

Вечером Воланд со свитой прибыли в Варьете, и началось представление. Конферансье Бенгальский представил Воланда публике, заявляя, что никакой черной магии, конечно же, не существует, а артист — лишь фокусник-виртуоз. «Сеанс с разоблачением» Воланд начал с философской беседы с Коровьевым, которого назвал Фаготом, о том, что Москва и ее жители сильно изменились внешне, но гораздо важнее вопрос, стали ли они другими внутренне. Бенгальский объяснил залу, что иностранный артист восхищен Москвой и москвичами, но артисты тут же возразили, что ничего такого не говорили.

Коровьев-Фагот показал фокус с колодой карт, которая обнаружилась в бумажнике одного из зрителей. Скептик, решивший, что этот зритель в сговоре с фокусником, нашел в собственном кармане пачку денег. После этого червонцы начали падать с потолка. Конферансье назвал происходящее «массовым гипнозом» и уверил зал в том, что бумажки ненастоящие. Но артисты снова опровергнули его слова. Фагот заявил, что Бенгальский ему надоел, и спросил у зрителей, что бы сделать с этим лжецом. Из зала поступило предложение: «Голову ему оторвать!» — и кот оторвал Бенгальскому голову. Зрители пожалели конферансье, Воланд порассуждал вслух, что люди, в общем, остались прежними, «квартирный вопрос только испортил их», и повелел приставить голову обратно. Бенгальский покинул сцену, его увезла скорая помощь.

«Таперича, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем дамский магазин!» — произнес Коровьев. На сцене появились витрины, зеркала и ряды одежды, и начался обмен старых платьев зрительниц на новые. Когда магазин исчез, голос из зала потребовал обещанного разоблачения. В ответ Фагот разоблачил его обладателя — что вчера он был вовсе не на работе, а у любовницы. Сеанс завершился скандалом.

Варьете — вымышленная организация, под которой Булгаков подразумевал Мюзик-холл, размещавшийся в 1926—1936 годах на Большой Садовой, 18. В спектаклях этого театра участвовали советские и иностранные артисты-гастролёры.

5 Квартира Мастера

Квартира, в которой жил Мастер до того момента, как попал в психиатрическую клинику, находилась в переулке близ Арбата. Двухкомнатная квартирка располагалась в подвале маленького домика в садике. Мастер снял ее после того, как однажды выиграл сто тысяч рублей. Он бросил работу в музее, ушел от жены, поселился один и стал писать роман о Понтии Пилате.

Вскоре мастер встретил свою возлюбленную. Так же, как самого мастера, его тайная жена полюбила его роман, говоря, что в нем вся ее жизнь. Однако в печать книгу не взяли, а когда отрывок все же был опубликован, рецензии в газетах оказались провальными — критики называли роман «пилатчиной», а автора клеймили «богомазом» и «воинствующим старообрядцем». Вскоре после этого мастер подружился с поклонником литературы по имени Алоизий Могарыч, который очень не понравился его возлюбленной. Рецензии между тем продолжали выходить, и мастер начал сходить с ума. Он сжег в печи свой роман — вошедшая женщина успела спасти лишь несколько обгоревших листов, — а в ту же ночь его выселили и он попал в лечебницу.

По мнению исследователей, квартира мастера — это подвал дома № 9, расположенного в Мансуровском переулке, где жил друг Булгакова, художник Владимир Топленинов. Булгаков часто бывал в этом доме. Евгения Владимировна Власова, жена художника, рассказывала, что Булгаков часто ночевал в специально отведенной для него комнате с печкой.

6 Особняк Маргариты

Возлюбленная мастера, Маргарита Николаевна, была женою очень крупного специалиста, сделавшего важнейшее открытие государственного значения. Они жили в пятикомнатной квартире в прекрасном особняке в саду в одном из переулков близ Арбата.

В день похорон Берлиоза, Маргарита сидела на скамейке в Александровском саду. Рядом с ней присел маленький, рыжий, с торчащим клыком гражданин и рассказал ей про украденную кем-то голову покойника, после чего, назвав её по имени, пригласил в гости «к одному очень знатному иностранцу». Маргарита хотела уйти, но Азазелло процитировал ей вслед строки из романа мастера и намекнул, что, согласившись, она может узнать о возлюбленном. Женщина согласилась, Азазелло вручил ей волшебный крем и проинструктировал о дальнейших действиях.

Этим же вечером, в 21:30, Маргарита открыла баночку с кремом, намазала сначала лицо, увидела, как резко помолодела, радостно расхохоталась и затем намазала все тело. «Прости меня и как можно скорее забудь. Я тебя покидаю навек. Не ищи меня, это бесполезно. Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня. Мне пора. Прощай», — написала она мужу. Затем в спальню Маргариты вошла ее горничная Наташа, пришла в бурный восторг от преображения хозяйки и узнала про волшебный крем. Маргарите позвонил Азазелло и сказал, что пора вылетать. В комнату тут же ворвалась ожившая половая щетка. Оседлав ее, Маргарита на глазах у Наташи и соседа снизу Николая Ивановича улетела в окно.

Маргарита стала невидимой и, летя по ночной Москве, развлекалась мелкими шалостями, пугая людей. Но тут она увидела роскошный дом, в котором живут литераторы. Маргарита через окно проникает в квартиру критика Латунского и устраивает там погром. Когда она продолжает полет, ее догоняет Наташа верхом на борове. Выясняется, что домработница натерлась остатками волшебного крема и им же мазнула соседа Николая Ивановича, в результате чего она стала ведьмой, а он — боровом. Искупавшись в ночной реке, Маргарита отправляется назад в Москву на поданном ей летающем автомобиле.

У исследователей творчества Михаила Булгакова нет единого мнения о том, какой из московских особняков был домом Маргариты. Булгаков не дает прямого указания. Больше всего под описание подходит дом № 17 на Спиридоновке, в двух шагах от Патриаршего пруда, — особняк Зинаиды Морозовой, супруги предпринимателя Саввы Морозова, построенный архитектором Федором Шехтелем в 1897 году в английском неоготическом стиле. Также существует версия, что особняком Маргариты является дом № 21 на Остоженке. Это дом архитектора Льва Кекушева, построенный им в 1900—1903 годах для себя и своей семьи. Дом напоминает средневековый замок, имеющий ассиметричную композицию. Строение выполнено в стиле модерн.

7 Нехорошая квартира

«Нехорошая квартира» — квартира № 50 по адресу Большая Садовая, 302-бис — центральное место действий романа «Мастер и Маргарита». Здесь остановился Воланд со свитой, отсюда Степу Лиходеева отправили в Ялту, здесь Коровьев дал взятку Никанору Ивановичу Босому, председателю жилтоварищества, после чего у него дома нашли валюту и арестовали, сюда из Киева прибыл дядя покойного Берлиоза Максим Поплавский и получил «теплый» прием, сюда пришел буфетчик Варьете Соков жаловаться на то, что червонцы превратились в резаную бумагу. Но самое главное, что именно здесь состоялся весенний бал полнолуния — бал у сатаны.

В «нехорошей» квартире Маргариту встретил Коровьев и рассказал про ежегодный бал сатаны, на котором она будет королевой, упоминая, что в самой Маргарите течет королевская кровь. Непостижимым образом внутри квартиры поместились бальные залы, и Коровьев объяснил это использованием пятого измерения. Они пришли в спальню, где Воланд играл с котом Бегемотом в шахматы, а Гелла натирала мазью больное колено хозяина. Маргарита сменила Геллу, Воланд расспрашивал гостью, не страдает ли и она чем-нибудь: «Быть может, у вас есть какая-нибудь печаль, отравляющая душу, тоска?», но Маргарита отвечала отрицательно. Затем ее увели готовиться к балу.

Маргариту искупали в крови и розовом масле, надели на нее регалии королевы и привели к лестнице встречать гостей — давно погибших, но ради бала воскресших на одну ночь преступников: отравителей, сводников, фальшивомонетчиков, убийц, изменников. Среди них была молодая женщина по имени Фрида, чью историю Маргарите рассказал Коровьев: «Когда она служила в кафе, хозяин как-то ее зазвал в кладовую, а через девять месяцев она родила мальчика, унесла его в лес и засунула ему в рот платок, а потом закопала мальчика в земле. На суде она говорила, что ей нечем кормить ребенка». С тех пор вот уже 30 лет Фриде каждое утро приносили тот самый платок.

Гости все шли и шли, лица мелькали перед теряющей силы Маргаритой. Ноги ее подгибались, каждую минуту она боялась заплакать. Сильные страдания ей причиняло правое колено, которое целовали. Оно распухло, кожа на нем посинела, несмотря на то, что Наташа несколько раз чем-то душистым обтирала это колено. В конце третьего часа Маргарита глянула вниз и радостно дрогнула: поток гостей редел.

Прием заканчивался, Маргарита облетела залы, чтобы уделить внимание гостям. Затем вышел Воланд, которому Азазелло на блюде поднес голову Берлиоза. Воланд отпустил Берлиоза в небытие, а череп его превратил в чашу. Этот сосуд наполнили кровью застреленного Азазелло барона Майгеля — московского чиновника, единственного живого гостя на балу. Чашу поднесли Маргарите, она выпила. На этом бал закончился, все исчезло и на месте огромного зала оказалась скромная гостиная и приоткрытая дверь в спальню Воланда.

У Маргариты было все больше опасений, что награды за присутствие на балу сатаны не будет, но сама напоминать о ней женщина не желала из гордости и даже на прямой вопрос Воланда ответила, что ей ничего не нужно. «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!» — произнес довольный ею Воланд и предложил исполнить любое желание Маргариты. Однако вместо решения своей проблемы та потребовала, чтобы Фриде перестали подавать платок. Воланд сказал, что такую малость королева может сделать и сама, а его предложение остается в силе — и тогда Маргарита наконец пожелала, чтобы ей вернули мастера. Мастер оказывается перед ней. Воланд, услышав о романе про Пилата, заинтересовался им. Рукопись, которую сжег мастер, оказалась в руках Воланда совершенно целой. Маргарита попросила вернуть ее и возлюбленного в его подвал, и чтобы все стало, как было.

Конец «нехорошей квартиры» наступил после попытки представителей органов власти арестовать проживающего в ней Воланда со свитой. Милиционеры обнаружили в квартире говорящего кота с примусом. Он спровоцировал перестрелку, которая, однако, обошлась без пострадавших. Затем послышались голоса Воланда, Коровьева и Азазелло, говорящие, что пора покидать Москву — и кот, извинившись, исчез, разлив горящий бензин из примуса. Квартира запылала, а из ее окна вылетели четыре силуэта — три мужских и один женский.

Адрес «нехорошей квартиры» — Большая Садовая, 302-бис — вымышленный, но сам объект имеет реальный прообраз: речь идёт о доходном доме фабриканта Ильи Пигита, построенном в 1903 году на Большой Садовой, 10. В 1921 году одним из его постояльцев стал Булгаков, описавший своё первое московское жильё не только в «Мастере и Маргарите», но и других произведениях.

2. Болезнь мастера. Тема страха

2. Болезнь мастера. Тема страха

О том, что мастер был болен в «летаргический» период своей жизни, в романе речь не идет. «Чертова странность» – вовсе не признак безумия, а отличительная черта, которая самому мастеру, в общем-то, нравится. Надо сказать, что он вообще относится к себе достаточно благодушно, во всяком случае не склонен ни к самобичеванию, ни к саморазоблачению, ни к самоуничижению. Ложной скромности в нем тоже нет: скорее, мастер знает свою исключительность, но без всякого самодовольства. Он человек, наделенный и гордостью, и чувством собственного достоинства.

О своей болезни он говорит постоянно и много. Возникла она «в половине октября» в результате неудач с опубликованием романа. «Я лег заболевающим, а проснулся больным!» (с. 562).

Ивану Бездомному мастер признается, что его довел до безумия роман и сидит он в клинике «из-за Понтия Пилата» (с. 552).

Но болезнь пришла к мастеру не вдруг. Поначалу разгромные рецензии вызывали у него смех. Он чувствовал себя защищенным подвальчиком, тайной любовью, по инерции продолжал считать себя неуязвимым, а потому не принимал реакцию критиков близко к сердцу. Второй стадией стало удивление: мастер вдруг обнаружил, что его роман громят не потому, что он плох, а потому, что его самого пытаются искоренить как социальное явление. «Мне все казалось – и я не мог от этого отделаться, – что авторы этих статей говорят не то, что они хотят сказать, и что их ярость вызывается именно этим» (с. 562). Мастер почувствовал в статьях фальшь и трусость, которые задели его за живое, внутренняя неуязвимость кончилась, и в той броне, что окружала мастера, образовалась брешь. «А затем… наступила… стадия страха. Нет, не страха этих статей, а страха перед другими, совершенно не относящимися к ним или к роману вещами» (с. 561–562).

Что это был за страх? Нам известно, к чему он привел – к сожжению рукописи. Это, конечно, мог быть страх ареста, но мастер отрицает всякую связь своего состояния с романом, а значит, и с последствиями, которые он, зная сложность своего времени, вполне мог предвидеть. Нет, мастер боится чего-то большего. В рассказе Ивану он намеком приоткрывает болезненную сущность страха, который появляется вначале как тревога, возникшая в тот момент, когда год назад, весною, он увидел желтые цветы в руках Маргариты. «Она несла желтые цветы! Нехороший цвет» (с. 555). Желтый цвет, цвет измены, вызвал первую тревогу, но затем был благополучно забыт. С чем же связано это предостережение, этот знак?

Не с тем ли, что встреча с Маргаритой – роковая веха на пути героя? В этом нам предстоит разобраться в следующих главах. Итак, пунктир: тревога – счастье – смех – удивление – страх. Страх влезает в окно, как спрут «с очень длинными и холодными щупальцами», – так удлиняется рука Геллы, пытающейся открыть окно в кабинете Римского. Образ щупальца-страха возникает в романе Булгакова дважды. Один раз он связан с нечистой силой, которая стучится извне и лезет в окно. У мастера страх возникает тоже не в душе, он приходит извне. Психологически это можно объяснить так: мастер понял, что мир хочет его уничтожить, и понял неизбежность своей гибели. Ему открылась роковая обреченность. Но это и открытое вступление в его жизнь нечистой силы, которая явилась в образе страха-щупальца. Надвигалось безумие. Мастер стал «бояться темноты» (с. 562), он понял, что сходит с ума.

Возможно, им овладело предчувствие роковой встречи с сатаной, за которой последует последнее отречение от земной жизни и от попыток понять Христа, которые, судя по теме романа, одно время занимали мастера. Это страх перед окончательным осознанием роли своего романа, поскольку жизнь мастера вручалась сатане; роман предлагался на суд. Мастер достаточно много знал о христианстве и о Христе, он позволил себе новую точку зрения на Его образ. Сожжение рукописи – вовсе не малодушие из-за возможных социальных последствий, но и акт магический. Мастер пытается уйти от темных сил, которые вторглись в его душу вместе с романом о Понтии Пилате и, с точки зрения научной психиатрии, стали источником его болезни.

Страх перед темнотой оборачивается галлюцинацией: образом спрута, затем страх-спрут ощущается физически – «спрут здесь» (с. 562). После трехмесячного тюремного заключения страх и холод становятся «постоянными спутниками» мастера, доводят его «до исступления» (с. 565). В дальнейшем именно эти ощущения сопровождают финдиректора Римского, ломают его психику.

Булгаков заостряет внимание на том, что общее психическое состояние граждан Москвы описываемого им периода явно нездорово. Все чего-то боятся, все или нечестны и нечисты в помыслах, или запуганы. Повальная неврастения открывает доступ нечистой силе и становится клиническим состоянием – люди начинают требовать себе для безопасности «бронированную камеру».

Страх – симптом душевной болезни, которая уходит корнями в пугающую повседневную реальность. Страх не исчезает сам по себе, он может только усилиться. В романе мы замечаем, как, образуя порочный круг, меняются местами причины и следствия страха.

Следует обратить внимание на то, что тема страха пронизывает буквально весь роман Булгакова, с первых его страниц.

В «страшный майский вечер» (с. 423) «необоснованный, но… сильный страх» (с. 424) проникает в сердце Берлиоза, а затем при появлении призрачного Коровьева возникает «ужас». Ивана Бездомного пугает надвигающаяся туча (с. 531), тревожит и беспокоит гроза (с. 790). Мастер, характеризуя себя и Ивана как сумасшедших, четко указывает поэту причину душевного расстройства: «он (Воланд. – Т. П.) вас потряс – и вы свихнулись, так как у вас, очевидно, подходящая для этого почва» (с. 552). Почва оказалась подходящей у большинства персонажей, столкнувшихся с «черным магом», но, в отличие от мастера, они попадают в клинику не добровольно: одних отправляют туда «органы», другие (как Жорж Бенгальский) отвезены «скорой помощью».

Страх преследует и внешне неуязвимого Могарыча. К Воланду он доставлен «в одном белье, но почему-то с чемоданом в руках» (с. 704). Этот чемодан – символ времени, когда каждый человек прекрасно знал, куда и зачем вызывают ночью. Чемодан всегда наготове; никто не застрахован. Алоизий – приспособленец, даже из визита Воланда сумевший извлечь выгоду, но избавился ли он от страха? Неизвестно. Социальный страх и страх мистический в романе неразрывно связаны. Страх перед действительностью нередко оборачивается стремлением донести на ближнего, обезопасив себя.

Финдиректор Римский – в кабинете которого пытается открыть окно ведьма, а вампир Варенуха выжидает удобного момента, – тоже трус и потенциальный доносчик, трепещущий перед властями. Правда, его попытки передать «дело» Степы Лиходеева в соответствующие органы были пресечены нечистой силой, но именно он отправил «туда» Варенуху со Степиными телеграммами. «Сейчас же, Иван Савельевич, лично отвези. Пусть там разбирают» (с. 525). В результате – наказание дьявольским страхом.

В романе наушничество всеобъемлюще: Алоизий Могарыч запланированно донес на мастера; Тимофей Квасцов – добровольный осведомитель, от чьего имени Коровьев донес на Никанора Ивановича Босого; барон Майгель – «наушник и шпион». Всем им впоследствии прямо или косвенно пришлось столкнуться с нечистью и испугаться ее куда сильнее, чем реальности. К наушничеству, к предательству толкает страх перед сильными мира сего, желание обезопасить себя, и в то же время возникает еще более сильный страх: в результате нечистых действий в жизнь доносчиков врывается сатанинская рать, доводящая их до безумия. Но безумие безумию рознь. Все персонажи, попавшие в клинику Стравинского, вроде бы в итоге излечились. Все, кроме мастера и Ивана. Душевную болезнь этих двух персонажей можно трактовать и в романтическом ключе. Так, у героев Э.-Т.-А. Гофмана безумие являет собою чистый внутренний мир, не подвластный контролю реальности. Как следствие сумасшествия возникает ясновидение, прозрение сверхъестественного. Душевная болезнь мастера и душевная болезнь Ивана Бездомного вызваны на первый взгляд разными причинами: мастера доводит до нее литературная травля, Ивана – сатана, но оба героя встречаются у Стравинского, чтобы поговорить о Воланде и его реальности. В сам?й литературной травле и гонении есть дьявольское начало – задушить человека, уничтожить его, сломить морально. Мастер не выдерживает этого испытания, однако настаивает на исключительности своей болезни: «Да, хуже моей болезни в этом здании нет, уверяю вас» (с. 566). Вылечить его нельзя: «Я неизлечим». Он стремится в сумасшедший дом не так, как потерявший ощущение жизни герой «Бедных людей» Ф. Достоевского – писатель Иван Петрович, желающий «хоть бы в сумасшедший дом поступить… чтобы перевернулся как-нибудь весь мозг в голове и расположился по-новому, а потом вылечиться». Мастер собирается остаться в клинике навсегда, потому что ему «удирать некуда» (с. 548), внешние связи с жизнью оборваны. Три неполных месяца длится первое испытание мастера – выход на литературную арену (роман был дописан в августе). Этот период жизни закончился страхом и сожжением рукописи. Симптомы болезни увязались с присутствием в реальности потусторонних сил (страх-спрут). Болезнь обострила восприятие мастера до такой степени, что он стал не только ощущать, но и знать о появлении демонов. Следующие три месяца – тюрьма. Страх полностью охватил мастера: он, как говорит сам герой, «владел каждой клеточкой моего тела» (с. 566). Из тюрьмы реальной мастер уходит в духовную изоляцию, делая палату 118 местом своего пожизненного заключения. В ней он проводит три с небольшим месяца: «И вот четвертый месяц я здесь». Путь из клиники – только на тот свет. Мастер сам рассматривает свое пребывание у Стравинского как добровольное заключение в духовную тюрьму. «Итак, сидим?» – с горькой иронией обращается он к Ивану (с. 548).

Девять месяцев отделяют окончание романа от смерти его автора. Страх можно определить как «вынашивание» мастером зародыша его собственной смерти по окончании романа. Помимо «беременности» смертью мастер троекратно проходит испытания, чтобы соединиться в конце пути с Воландом.

Если тюрьма окончательно сломила его волю, то клиника Стравинского лишила всяких иллюзий. Мастер оказался полностью подвластен тому, кто руководил его действиями, – Воланду.

Число 3 имеет в контексте романа магический характер. Не только мастер проходит три ступени «посвящения» – приобщения к Воланду. Иван Бездомный тоже становится «учеником» за три дня, как это положено в практике тайных союзов.

Клиника Стравинского определенно связана с Воландом, который с иронией уверяет Ивана, что он в ней бывал, «и не раз» (с. 433), и лично знаком со Стравинским. («Жаль только, что я не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения. Так что вы уж сами узнайте это у него, Иван Николаевич!» (с. 433).) «Гениальный психиатр» (с. 552) не чурается общения с вездесущим «иностранцем». Может быть, именно поэтому его больница – не рядовое учреждение, а образцово-показательное: «Такого оборудования нет нигде и за границей» (с. 502). В этот своеобразный прообраз «вечного покоя», заслуженного мастером в конце романа, на некоторое время попадают все столкнувшиеся с дьяволом персонажи. Похоже, Воланд и впрямь управляет всем распорядком, если даже ничем не примечательный управдом Босой оказался в этом роскошном заведении. Все пациенты «избраны» Воландом, «восхи?щены» им до пределов клиники Стравинского.

Три убежища имели символическое значение в жизни мастера: подвальчик, тюрьма и сумасшедший дом. В подвальчике он реализовал творческий дар. В тюрьме – сломился окончательно и отказался от внешнего мира. Клиника помогла ему отречься от всяких стремлений. Последний, четвертый, приют – вне земли – дар сатаны.

В клинике мастер возненавидел свой роман – детище, погубившее его.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.