Бриз – краткое содержание рассказа Паустовского (сюжет произведения)
Бриз
Весь день шел дождь с холодным, порывистым ветром. Такая погода часто бывает в Москве в начале мая. Все было серое: небо, дым над крышами, самый воздух. Только асфальт блестел, как черная река.
К старому, одинокому доктору в большой дом на набережной Москвы-реки пришел молодой военный моряк. В 1942 году моряк был тяжело ранен во время осады Севастополя и отправлен в тыл. Доктор долго лечил его, и в конце концов они подружились. Сейчас моряк приехал на несколько дней из Черноморского флота. Доктор пригласил моряка к себе на бутылку кахетинского и оставил ночевать.
В полночь радио сообщило о взятии нашими войсками Севастополя. Салют был назначен на час ночи – тот час, когда улицы Москвы совершенно пустеют.
Дожидаясь салюта, доктор и моряк беседовали, сидя в полутемном кабинете.
– Любопытно, – сказал доктор, допивая вино, – о чем думает человек, когда он тяжело ранен. Вот вы, например, о чем вы думали тогда под Севастополем?
– Я больше всего боялся потерять коробку от папирос «Казбек», – ответил моряк. – Вы, конечно, знаете, там на этикетке нарисован Казбек, покрытый снегом. Ранило меня на рассвете. Было еще свежо после ночи, в тумане светило раннее солнце, надвигался знойный, тяжелый день. Я терял много крови, но думал об этой коробке и о снегах на Казбеке. Мне хотелось, чтобы меня зарыли в снег. Я был уверен, что от этого прекратится кровотечение и мне будет легче дышать. А солнце все подымалось. Лежал я в тени от разрушенной ограды, и эта тень делалась с каждой минутой все меньше. Наконец солнце начало жечь мои ноги, потом руку, и я очень долго подымал эту руку и передвигал ее, чтобы закрыть ладонью глаза от света. Пока что я не чувствовал особенной боли. Но я твердо помню, что все время беспокоился из-за коробки «Казбека».
– Почему вы так боялись ее потерять?
– Да как вам сказать… Почти у всех новичков на фронте есть одна глупая привычка – на всем, что они таскают с собой, писать адреса родных. На чехлах от противогазов, полевых сумках, на подкладке пилоток. Все кажется, что тебя убьют и не отыщется никакого следа. Потом это, конечно, проходит.
– Чей же адрес вы написали на вашей папиросной коробке? – спросил доктор и хитро прищурился.
Моряк покраснел и ничего не ответил.
– Ну, хорошо, – сказал поспешно доктор. – Оставим этот вопрос.
В это время в квартиру позвонили. Доктор вышел в переднюю, открыл дверь. Молодой женский голос сказал, задыхаясь, из темноты:
– Сейчас салют. Можно мне посмотреть на него с вашего балкона?
– Ну конечно, можно! – ответил доктор. – Вы что? Бегом мчались с третьего этажа на восьмой? Сердце себе хотите испортить! Погасите свет, – сказал доктор; моряку из передней, – и пойдемте на балкон. Только накиньте шинель. Дождь еще не прошел.
Моряк встал, погасил свет. В передней он поздоровался с незнакомой женщиной. Пальцы их столкнулись в темноте. Женщина ощупью нашла руку моряка и легко ее пожала.
Вышли на балкон. Пахло мокрыми железными крышами и осенью. Ранняя весна часто похожа на осень.
– Ну, – сказал доктор, ежась от дождя, – что же все-таки случилось с вашей коробкой «Казбека»?
– Когда я пришел в себя, коробка исчезла. Должно быть, ее выбросили санитары. Или сестра, которая меня перевязывала. Но вот что странно…
– Та… то есть тот человек, чей адрес был на коробке, получил письмо о том, что я ранен. Сам я ему не писал.
– Ничего странного, – сказал доктор. – Кто-то взял коробку, увидел адрес и написал. История самая обыкновенная. Но вы, кажется, склонны придавать ей преувеличенное значение.
– Нет, почему же? – смутился моряк. – Но, в общем, это письмо обо мне уже оказалось в то время ненужным.
– Да, знаете, – ответил, поколебавшись, моряк, – любовь – как бриз. Днем он дует с моря на берег, ночью – с берега на море. Не все же нас так преданно и терпеливо ждут, как нам бы хотелось.
– Однако, – заметил насмешливо доктор, – вы разговариваете, как заправский поэт.
– Боже мой! – воскликнула женщина. – Какой вы прозаический человек, доктор!
– Нет, позвольте! – вскипел доктор.
В это время багровым огнем вспыхнул первый залп. Пушечный гром прокатился над крышами. Сотни ракет полетели, шипя под дождем, в мутное небо. Они озарили город и Кремль разноцветным огнем. Ракеты отражались в асфальте.
На несколько мгновений город вырвался из темноты. Появилось все то, что жильцы высокого дома видели каждый день: Кремль, широкие мосты, церкви и дома Замоскворечья.
Но все это было совсем другим, чем при свете дня. Кремль казался повисшим в воздухе и очень легким. Ускользающий блеск ракет и дождевой туман смягчили строгие линии его соборов, крепостных башен и колокольни Ивана Великого. Величественные здания потеряли тяжесть. Они возникали как вспышки света в пороховом дыму ракет. Они казались созданными из белого камня, освещенного изнутри розовым огнем.
Когда погасала очередная вспышка, гасли и здания, будто они сами являлись источником этого пульсирующего огня.
– Прямо феерия какая-то! – сказала женщина. – Жаль, что салют в двадцать четыре выстрела, а не в сто двадцать четыре.
Она помолчала и добавила:
– Севастополь! Помните, какая там очень-очень прозрачная и зеленая вода? Особенно под кормой пароходов. И запах поломанных взрывами сухих акаций.
– То есть как это «помните»? – сказал доктор. – Кого вы спрашиваете? Я в Севастополе не был.
Женщина ничего не ответила.
– Но я-то все это хорошо помню, – сказал моряк. – Вы были в Севастополе?
– Примерно тогда же, когда и вы, – ответила женщина.
Салют окончился. Женщина ушла, но через несколько минут вернулась, пожаловалась на головную боль, попросила у доктора пирамидона и снова ушла, смущенно попрощавшись.
Ночью моряк проснулся, посмотрел за окна. Дождь прошел. В разрывах между туч горели звезды. «Меняется погода, – подумал моряк, – поэтому и не спится». Он снова задремал, но протяжный голос сказал совсем рядом: «Какая там очень-очень прозрачная вода!» – и моряк очнулся, открыл глаза. Никого в комнате, конечно, не было.
Он потянулся к коробке папирос на стуле. Она была пуста. Он вспомнил, что у него есть еще папиросы в кармане шинели. Моряк встал, накинул халат, висевший на спинке стула, вышел в переднюю, зажег свет. На столике около зеркала, на его морской фуражке лежала изорванная и измятая коробка «Казбека». Большое черное пятно закрывало рисунок снежной горы.
Моряк, еще ничего не понимая, взял коробку и открыл ее, – папирос в ней не было. Но на крышке с внутренней стороны он увидел знакомый адрес, написанный его собственной рукой. «Откуда она здесь? – подумал моряк. – Неужели…» Почему-то испугавшись, он быстро погасил свет и, зажав коробку в руке, вернулся в комнату. До утра он уже не мог уснуть.
Утром моряк ничего не сказал доктору. Он долго брился, потом умывался холодной водой, и руки у него вздрагивали. «Глупо! – думал моряк. – Что за черт!»
Пропитанный солнцем туман лежал над Москвой. Окна стояли настежь. В них лилась ночная свежесть. Утро рождалось в сыром блеске недавнего дождя.
В этом утре уже было предчувствие длинного лета, теплых ливней, прозрачных закатов, летящего под ноги липового цвета.
Моряк почему-то был уверен, что это утро и не могло быть иным. Тишина на рассвете, такая редкая в Москве, не успокаивала, а, наоборот, усиливала его волнение.
– Что, в самом деле, за черт! – сказал вполголоса моряк. – В конце концов бывают же в жизни и не такие случаи.
Он догадывался, что эта женщина работала, очевидно, сестрой в Севастополе, первая перевязала его, нашла коробку с адресом и написала письмо той, другой женщине, забывшей его так легко и быстро. А вчера она услышала его рассказ, узнала его и нарочно принесла эту коробку «Казбека».
«Да, но зачем она ее сберегла? И почему ничего не сказала? От молодости, – решил моряк. – Я же сам люблю всякие таинственные вещи. Надо обязательно зайти к ней и поблагодарить». Но тут же он понял, что понадобится отчаянная смелость, чтобы нажать кнопку звонка у ее дверей, и что он вряд ли на это решится.
Через час моряк вышел от доктора. Спускался он по лестнице очень медленно. На третьем этаже он остановился. На площадку выходило три двери.
Моряк с облегчением подумал, что он не спросил доктора, в какой квартире живет эта женщина и как ее зовут. Да и неловко об этом спрашивать. А теперь нельзя же звонить подряд во все двери и спрашивать неизвестно кого!
В это время за одной из дверей моряк услышал знакомый голос. «Я вернусь через час, Маша, – сказал этот голос. – Я плохо спала эту ночь. Здесь очень душно. Пойду к реке».
Моряк понял, что вот сейчас, сию минуту она выйдет и застанет его на площадке. Он бросился к двери и с отчаянно бьющимся сердцем позвонил.
Дверь тотчас отворилась. За ней стояла вчерашняя женщина. Из двери дуло ветром. Он развевал легкое платье женщины, ее волосы.
Моряк молчал. Женщина вышла, захлопнула дверь, взяла его за руку и сказала:
– Пойдемте. Я провожу вас.
– Я хотел поблагодарить вас, – сказал моряк. – Вы спасли меня там… в Севастополе. И послали по этому адресу письмо…
– И, кажется, послала неудачно? – улыбнулась женщина. – Вы на меня не сердитесь?
Они спускались по лестнице. Женщина отпустила руку моряка, поправила волосы.
– За что? – спросил моряк. – Все это очень странно. И хорошо…
Женщина остановилась, заглянула ему в глаза.
– Не надо волноваться, – сказала она тихо. – Хотя, что я говорю. Я сама волнуюсь не меньше вас.
Они вышли на набережную, остановились у чугунных перил. Кремль просвечивал розовыми стенами сквозь утреннюю мглу.
Женщина прикрыла рукой глаза и молчала. Моряк смотрел на ее руку и думал, что на этих вот пальцах была, наверное, его кровь. На этих тонких и милых пальцах.
Женщина, не отнимая руки от глаз, сказала:
– Никогда я не верила, что это бывает так… сразу. И что я увижу вас снова после Севастополя.
Моряк взял ее руку. Он поцеловал эту маленькую и сильную руку, не обращая внимания на прохожих. Прохожие шли мимо, как бы ничего не замечая. Только отойдя очень далеко, они украдкой оглядывались и смущенно улыбались.
Бриз – краткое содержание рассказа Паустовского (сюжет произведения)
Бриз
Весь день шел дождь с холодным, порывистым ветром. Такая погода часто бывает в Москве в начале мая. Все было серое: небо, дым над крышами, самый воздух. Только асфальт блестел, как черная река.
К старому, одинокому доктору в большой дом на набережной Москвы-реки пришел молодой военный моряк. В 1942 году моряк был тяжело ранен во время осады Севастополя и отправлен в тыл. Доктор долго лечил его, и в конце концов они подружились. Сейчас моряк приехал на несколько дней из Черноморского флота. Доктор пригласил моряка к себе на бутылку кахетинского и оставил ночевать.
В полночь радио сообщило о взятии нашими войсками Севастополя. Салют был назначен на час ночи – тот час, когда улицы Москвы совершенно пустеют.
Дожидаясь салюта, доктор и моряк беседовали, сидя в полутемном кабинете.
– Любопытно, – сказал доктор, допивая вино, – о чем думает человек, когда он тяжело ранен. Вот вы, например, о чем вы думали тогда под Севастополем?
– Я больше всего боялся потерять коробку от папирос «Казбек», – ответил моряк. – Вы, конечно, знаете, там на этикетке нарисован Казбек, покрытый снегом. Ранило меня на рассвете. Было еще свежо после ночи, в тумане светило раннее солнце, надвигался знойный, тяжелый день. Я терял много крови, но думал об этой коробке и о снегах на Казбеке. Мне хотелось, чтобы меня зарыли в снег. Я был уверен, что от этого прекратится кровотечение и мне будет легче дышать. А солнце все подымалось. Лежал я в тени от разрушенной ограды, и эта тень делалась с каждой минутой все меньше. Наконец солнце начало жечь мои ноги, потом руку, и я очень долго подымал эту руку и передвигал ее, чтобы закрыть ладонью глаза от света. Пока что я не чувствовал особенной боли. Но я твердо помню, что все время беспокоился из-за коробки «Казбека».
– Почему вы так боялись ее потерять?
– Да как вам сказать… Почти у всех новичков на фронте есть одна глупая привычка – на всем, что они таскают с собой, писать адреса родных. На чехлах от противогазов, полевых сумках, на подкладке пилоток. Все кажется, что тебя убьют и не отыщется никакого следа. Потом это, конечно, проходит.
– Чей же адрес вы написали на вашей папиросной коробке? – спросил доктор и хитро прищурился.
Моряк покраснел и ничего не ответил.
– Ну, хорошо, – сказал поспешно доктор. – Оставим этот вопрос.
В это время в квартиру позвонили. Доктор вышел в переднюю, открыл дверь. Молодой женский голос сказал, задыхаясь, из темноты:
– Сейчас салют. Можно мне посмотреть на него с вашего балкона?
– Ну конечно, можно! – ответил доктор. – Вы что? Бегом мчались с третьего этажа на восьмой? Сердце себе хотите испортить! Погасите свет, – сказал доктор; моряку из передней, – и пойдемте на балкон. Только накиньте шинель. Дождь еще не прошел.
Моряк встал, погасил свет. В передней он поздоровался с незнакомой женщиной. Пальцы их столкнулись в темноте. Женщина ощупью нашла руку моряка и легко ее пожала.
Вышли на балкон. Пахло мокрыми железными крышами и осенью. Ранняя весна часто похожа на осень.
– Ну, – сказал доктор, ежась от дождя, – что же все-таки случилось с вашей коробкой «Казбека»?
– Когда я пришел в себя, коробка исчезла. Должно быть, ее выбросили санитары. Или сестра, которая меня перевязывала. Но вот что странно…
– Та… то есть тот человек, чей адрес был на коробке, получил письмо о том, что я ранен. Сам я ему не писал.
– Ничего странного, – сказал доктор. – Кто-то взял коробку, увидел адрес и написал. История самая обыкновенная. Но вы, кажется, склонны придавать ей преувеличенное значение.
– Нет, почему же? – смутился моряк. – Но, в общем, это письмо обо мне уже оказалось в то время ненужным.
– Да, знаете, – ответил, поколебавшись, моряк, – любовь – как бриз. Днем он дует с моря на берег, ночью – с берега на море. Не все же нас так преданно и терпеливо ждут, как нам бы хотелось.
– Однако, – заметил насмешливо доктор, – вы разговариваете, как заправский поэт.
– Боже мой! – воскликнула женщина. – Какой вы прозаический человек, доктор!
– Нет, позвольте! – вскипел доктор.
В это время багровым огнем вспыхнул первый залп. Пушечный гром прокатился над крышами. Сотни ракет полетели, шипя под дождем, в мутное небо. Они озарили город и Кремль разноцветным огнем. Ракеты отражались в асфальте.
На несколько мгновений город вырвался из темноты. Появилось все то, что жильцы высокого дома видели каждый день: Кремль, широкие мосты, церкви и дома Замоскворечья.
Но все это было совсем другим, чем при свете дня. Кремль казался повисшим в воздухе и очень легким. Ускользающий блеск ракет и дождевой туман смягчили строгие линии его соборов, крепостных башен и колокольни Ивана Великого. Величественные здания потеряли тяжесть. Они возникали как вспышки света в пороховом дыму ракет. Они казались созданными из белого камня, освещенного изнутри розовым огнем.
Когда погасала очередная вспышка, гасли и здания, будто они сами являлись источником этого пульсирующего огня.
– Прямо феерия какая-то! – сказала женщина. – Жаль, что салют в двадцать четыре выстрела, а не в сто двадцать четыре.
Она помолчала и добавила:
– Севастополь! Помните, какая там очень-очень прозрачная и зеленая вода? Особенно под кормой пароходов. И запах поломанных взрывами сухих акаций.
– То есть как это «помните»? – сказал доктор. – Кого вы спрашиваете? Я в Севастополе не был.
Женщина ничего не ответила.
– Но я-то все это хорошо помню, – сказал моряк. – Вы были в Севастополе?
– Примерно тогда же, когда и вы, – ответила женщина.
Салют окончился. Женщина ушла, но через несколько минут вернулась, пожаловалась на головную боль, попросила у доктора пирамидона и снова ушла, смущенно попрощавшись.
Ночью моряк проснулся, посмотрел за окна. Дождь прошел. В разрывах между туч горели звезды. «Меняется погода, – подумал моряк, – поэтому и не спится». Он снова задремал, но протяжный голос сказал совсем рядом: «Какая там очень-очень прозрачная вода!» – и моряк очнулся, открыл глаза. Никого в комнате, конечно, не было.
Он потянулся к коробке папирос на стуле. Она была пуста. Он вспомнил, что у него есть еще папиросы в кармане шинели. Моряк встал, накинул халат, висевший на спинке стула, вышел в переднюю, зажег свет. На столике около зеркала, на его морской фуражке лежала изорванная и измятая коробка «Казбека». Большое черное пятно закрывало рисунок снежной горы.
Моряк, еще ничего не понимая, взял коробку и открыл ее, – папирос в ней не было. Но на крышке с внутренней стороны он увидел знакомый адрес, написанный его собственной рукой. «Откуда она здесь? – подумал моряк. – Неужели…» Почему-то испугавшись, он быстро погасил свет и, зажав коробку в руке, вернулся в комнату. До утра он уже не мог уснуть.
Утром моряк ничего не сказал доктору. Он долго брился, потом умывался холодной водой, и руки у него вздрагивали. «Глупо! – думал моряк. – Что за черт!»
Пропитанный солнцем туман лежал над Москвой. Окна стояли настежь. В них лилась ночная свежесть. Утро рождалось в сыром блеске недавнего дождя.
В этом утре уже было предчувствие длинного лета, теплых ливней, прозрачных закатов, летящего под ноги липового цвета.
Моряк почему-то был уверен, что это утро и не могло быть иным. Тишина на рассвете, такая редкая в Москве, не успокаивала, а, наоборот, усиливала его волнение.
– Что, в самом деле, за черт! – сказал вполголоса моряк. – В конце концов бывают же в жизни и не такие случаи.
Он догадывался, что эта женщина работала, очевидно, сестрой в Севастополе, первая перевязала его, нашла коробку с адресом и написала письмо той, другой женщине, забывшей его так легко и быстро. А вчера она услышала его рассказ, узнала его и нарочно принесла эту коробку «Казбека».
«Да, но зачем она ее сберегла? И почему ничего не сказала? От молодости, – решил моряк. – Я же сам люблю всякие таинственные вещи. Надо обязательно зайти к ней и поблагодарить». Но тут же он понял, что понадобится отчаянная смелость, чтобы нажать кнопку звонка у ее дверей, и что он вряд ли на это решится.
Через час моряк вышел от доктора. Спускался он по лестнице очень медленно. На третьем этаже он остановился. На площадку выходило три двери.
Моряк с облегчением подумал, что он не спросил доктора, в какой квартире живет эта женщина и как ее зовут. Да и неловко об этом спрашивать. А теперь нельзя же звонить подряд во все двери и спрашивать неизвестно кого!
В это время за одной из дверей моряк услышал знакомый голос. «Я вернусь через час, Маша, – сказал этот голос. – Я плохо спала эту ночь. Здесь очень душно. Пойду к реке».
Моряк понял, что вот сейчас, сию минуту она выйдет и застанет его на площадке. Он бросился к двери и с отчаянно бьющимся сердцем позвонил.
Дверь тотчас отворилась. За ней стояла вчерашняя женщина. Из двери дуло ветром. Он развевал легкое платье женщины, ее волосы.
Моряк молчал. Женщина вышла, захлопнула дверь, взяла его за руку и сказала:
– Пойдемте. Я провожу вас.
– Я хотел поблагодарить вас, – сказал моряк. – Вы спасли меня там… в Севастополе. И послали по этому адресу письмо…
– И, кажется, послала неудачно? – улыбнулась женщина. – Вы на меня не сердитесь?
Они спускались по лестнице. Женщина отпустила руку моряка, поправила волосы.
– За что? – спросил моряк. – Все это очень странно. И хорошо…
Женщина остановилась, заглянула ему в глаза.
– Не надо волноваться, – сказала она тихо. – Хотя, что я говорю. Я сама волнуюсь не меньше вас.
Они вышли на набережную, остановились у чугунных перил. Кремль просвечивал розовыми стенами сквозь утреннюю мглу.
Женщина прикрыла рукой глаза и молчала. Моряк смотрел на ее руку и думал, что на этих вот пальцах была, наверное, его кровь. На этих тонких и милых пальцах.
Женщина, не отнимая руки от глаз, сказала:
– Никогда я не верила, что это бывает так… сразу. И что я увижу вас снова после Севастополя.
Моряк взял ее руку. Он поцеловал эту маленькую и сильную руку, не обращая внимания на прохожих. Прохожие шли мимо, как бы ничего не замечая. Только отойдя очень далеко, они украдкой оглядывались и смущенно улыбались.
Паустовский бриз краткое содержание брифли. Константин паустовский – разливы рек
Весь день шел дождь с холодным порывистым ветром. Такая погода часто бывает в Москве в начале мая. Все было серое: небо, дым над крышами, самый воздух. Только асфальт блестел, как черная река.
К старому одинокому доктору в большой дом на набережной Москвы-реки пришел молодой военный моряк. В 1942 году моряк был тяжело ранен во время осады Севастополя и отправлен в тыл. Доктор долго лечил его, и в конце концов они подружились. Сейчас моряк приехал на несколько дней из Черноморского флота. Доктор пригласил моряка к себе на бутылку кахетинского и оставил ночевать.
В полночь радио сообщило о взятии нашими войсками Севастополя. Салют был назначен на час ночи – тот час, когда улицы Москвы совершенно пустеют.
Дожидаясь салюта, доктор и моряк беседовали, сидя в полутемном кабинете.
– Любопытно, – сказал доктор, допивая вино, – о чем думает человек, когда он тяжело ранен. Вот вы, например. О чем вы думали тогда под Севастополем?
– Я больше всего боялся потерять коробку от папирос «Казбек», – ответил моряк. – Вы, конечно, знаете, там на этикетке нарисован Казбек, покрытый снегом. Ранило меня на рассвете. Было еще свежо после ночи, в тумане светило раннее солнце, надвигался знойный, тяжелый день. Я терял много крови, но думал об этой коробке и о снегах на Казбеке. Мне хотелось, чтобы меня зарыли в снег. Я был уверен, что от этого прекратится кровотечение и мне будет легче дышать. А солнце все подымалось. Лежал я в тени от разрушенной ограды, и эта тень делалась с каждой минутой все меньше. Наконец солнце начало жечь мои ноги, потом руку, я очень долго подымал эту руку и передвигал ее, чтобы закрыть ладонью глаза от света. Пока что я не чувствовал особенной боли. Но я твердо помню, что все время беспокоился из-за коробки «Казбека».
– Почему вы так боялись ее потерять?
– Да как вам сказать… Почти у всех новичков на фронте есть одна глупая привычка – на всем, что они таскают с собой, писать адреса родных. На чехлах от противогазов, полевых сумках, на подкладке пилоток. Все кажется, что тебя убьют, и не отыщется никакого следа. Потом это, конечно, проходит.
– Чей же адрес вы написали на вашей папиросной коробке? – спросил доктор и хитро прищурился.
Моряк покраснел и ничего не ответил.
– Ну, хорошо, – сказал поспешно доктор. – Оставим этот вопрос.
В это время в квартиру позвонили. Доктор вышел в переднюю, открыл дверь. Молодой женский голос сказал, задыхаясь, из темноты:
– Сейчас салют! Можно мне посмотреть на него с вашего балкона?
– Ну, конечно, можно! – ответил доктор. – Вы что, бегом мчались с третьего этажа на восьмой? Сердце себе хотите испортить! Погасите свет, – сказал доктор моряку из передней, – и пойдемте на балкон. Только накиньте шинель. Дождь еще не прошел.
Моряк встал, погасил свет. В передней он поздоровался с незнакомой женщиной. Пальцы их столкнулись в темноте. Женщина ощупью нашла руку моряка и легко ее пожала.
Вышли на балкон. Пахло мокрыми железными крышами и осенью. Ранняя весна часто похожа на осень.
– Ну, – сказал доктор, ежась от дождя, – что же все-таки случилось с вашей коробкой «Казбека»?
– Когда я пришел в себя, коробка исчезла. Должно быть, ее выбросили санитары. Или сестра, которая меня перевязывала. Но вот что странно…
Начинать показ со страницы:
Транскрипт
1 Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского Брянская корпоративная региональная олимпиада учащейся молодежи 1. Комплексный анализ текста Литература Заочный тур г. 10 класс Выполните целостный анализ рассказа К.Г. Паустовского «Бриз», приняв во внимание следующие аспекты его художественной организации: особенности времени и пространства; функцию пейзажа и пейзажных деталей в структуре текста; символику ключевых слов и деталей; смысл названия произведения; приёмы изображения внешнего мира в тексте и его соотнесенность с миром внутренним. Вы можете выбрать собственный путь анализа. Ваша работа должна представлять собой цельный, связный, завершённый текст. Обратите внимание: одинаковые работы оцениваются 0 баллов! К.Г. Паустовский Бриз Весь день шел дождь с холодным, порывистым ветром. Такая погода часто бывает в Москве в начале мая. Все было серое: небо, дым над крышами, самый воздух. Только асфальт блестел, как черная река. К старому, одинокому доктору в большой дом на набережной Москвы-реки пришел молодой военный моряк. В 1942 году моряк был тяжело ранен во время осады Севастополя и отправлен в тыл. Доктор долго лечил его, и в конце концов они подружились. Сейчас моряк приехал на несколько дней из Черноморского флота. Доктор пригласил моряка к себе на бутылку кахетинского и оставил ночевать. В полночь радио сообщило о взятии нашими войсками Севастополя. Салют был назначен на час ночи тот час, когда улицы Москвы совершенно пустеют. Дожидаясь салюта, доктор и моряк беседовали, сидя в полутемном кабинете. Любопытно, сказал доктор, допивая вино, о чем думает человек, когда он тяжело ранен. Вот вы, например, о чем вы думали тогда под Севастополем? Я больше всего боялся потерять коробку от папирос «Казбек», ответил моряк. Вы, конечно, знаете, там на этикетке нарисован Казбек, покрытый снегом. Ранило меня на рассвете. Было еще свежо после ночи, в тумане светило раннее солнце, надвигался знойный, тяжелый день. Я терял много крови, но думал об этой коробке и о снегах на Казбеке. Мне хотелось, чтобы меня зарыли в снег. Я был уверен, что от этого прекратится кровотечение и мне будет легче дышать. А солнце все подымалось. Лежал я в тени от разрушенной ограды, и эта тень делалась с каждой минутой все меньше. Наконец солнце начало жечь мои ноги, потом руку, и я очень долго подымал эту руку и передвигал ее, чтобы закрыть ладонью глаза от света. Пока что я не чувствовал особенной боли. Но я твердо помню, что все время беспокоился из-за коробки «Казбека». Почему вы так боялись ее потерять? Да как вам сказать Почти у всех новичков на фронте есть одна глупая привычка на всем, что они таскают с собой, писать адреса родных. На чехлах от противогазов, полевых
2 сумках, на подкладке пилоток. Все кажется, что тебя убьют и не отыщется никакого следа. Потом это, конечно, проходит. Чей же адрес вы написали на вашей папиросной коробке? спросил доктор и хитро прищурился. Моряк покраснел и ничего не ответил. Ну, хорошо, сказал поспешно доктор. Оставим этот вопрос. В это время в квартиру позвонили. Доктор вышел в переднюю, открыл дверь. Молодой женский голос сказал, задыхаясь, из темноты: Сейчас салют. Можно мне посмотреть на него с вашего балкона? Ну конечно, можно! ответил доктор. Вы что? Бегом мчались с третьего этажа на восьмой? Сердце себе хотите испортить! Погасите свет, сказал доктор; моряку из передней, и пойдемте на балкон. Только накиньте шинель. Дождь еще не прошел. Моряк встал, погасил свет. В передней он поздоровался с незнакомой женщиной. Пальцы их столкнулись в темноте. Женщина ощупью нашла руку моряка и легко ее пожала. Вышли на балкон. Пахло мокрыми железными крышами и осенью. Ранняя весна часто похожа на осень. Ну, сказал доктор, ежась от дождя, что же все-таки случилось с вашей коробкой «Казбека»? Когда я пришел в себя, коробка исчезла. Должно быть, ее выбросили санитары. Или сестра, которая меня перевязывала. Но вот что странно Что? Та то есть тот человек, чей адрес был на коробке, получил письмо о том, что я ранен. Сам я ему не писал. Ничего странного, сказал доктор. Кто-то взял коробку, увидел адрес и написал. История самая обыкновенная. Но вы, кажется, склонны придавать ей преувеличенное значение. Нет, почему же? смутился моряк. Но, в общем, это письмо обо мне уже оказалось в то время ненужным. Почему? Да, знаете, ответил, поколебавшись, моряк, любовь как бриз. Днем он дует с моря на берег, ночью с берега на море. Не все же нас так преданно и терпеливо ждут, как нам бы хотелось. Однако, заметил насмешливо доктор, вы разговариваете, как заправский поэт. Боже мой! воскликнула женщина. Какой вы прозаический человек, доктор! Нет, позвольте! вскипел доктор. В это время багровым огнем вспыхнул первый залп. Пушечный гром прокатился над крышами. Сотни ракет полетели, шипя под дождем, в мутное небо. Они озарили город и Кремль разноцветным огнем. Ракеты отражались в асфальте. На несколько мгновений город вырвался из темноты. Появилось все то, что жильцы высокого дома видели каждый день: Кремль, широкие мосты, церкви и дома Замоскворечья. Но все это было совсем другим, чем при свете дня. Кремль казался повисшим в воздухе и очень легким. Ускользающий блеск ракет и дождевой туман смягчили строгие линии его соборов, крепостных башен и колокольни Ивана Великого. Величественные здания потеряли тяжесть. Они возникали как вспышки света в пороховом дыму ракет. Они казались созданными из белого камня, освещенного изнутри розовым огнем. Когда погасала очередная вспышка, гасли и здания, будто они сами являлись источником этого пульсирующего огня. Прямо феерия какая-то! сказала женщина. Жаль, что салют в двадцать четыре выстрела, а не в сто двадцать четыре. Она помолчала и добавила:
3 Севастополь! Помните, какая там очень-очень прозрачная и зеленая вода? Особенно под кормой пароходов. И запах поломанных взрывами сухих акаций. То есть как это «помните»? сказал доктор. Кого вы спрашиваете? Я в Севастополе не был. Женщина ничего не ответила. Но я-то все это хорошо помню, сказал моряк. Вы были в Севастополе? Примерно тогда же, когда и вы, ответила женщина. Салют окончился. Женщина ушла, но через несколько минут вернулась, пожаловалась на головную боль, попросила у доктора пирамидона и снова ушла, смущенно попрощавшись. Ночью моряк проснулся, посмотрел за окна. Дождь прошел. В разрывах между туч горели звезды. «Меняется погода, подумал моряк, поэтому и не спится». Он снова задремал, но протяжный голос сказал совсем рядом: «Какая там очень-очень прозрачная вода!» и моряк очнулся, открыл глаза. Никого в комнате, конечно, не было. Он потянулся к коробке папирос на стуле. Она была пуста. Он вспомнил, что у него есть еще папиросы в кармане шинели. Моряк встал, накинул халат, висевший на спинке стула, вышел в переднюю, зажег свет. На столике около зеркала, на его морской фуражке лежала изорванная и измятая коробка «Казбека». Большое черное пятно закрывало рисунок снежной горы. Моряк, еще ничего не понимая, взял коробку и открыл ее, папирос в ней не было. Но на крышке с внутренней стороны он увидел знакомый адрес, написанный его собственной рукой. «Откуда она здесь? подумал моряк. Неужели» Почему-то испугавшись, он быстро погасил свет и, зажав коробку в руке, вернулся в комнату. До утра он уже не мог уснуть. Утром моряк ничего не сказал доктору. Он долго брился, потом умывался холодной водой, и руки у него вздрагивали. «Глупо! думал моряк. Что за черт!» Пропитанный солнцем туман лежал над Москвой. Окна стояли настежь. В них лилась ночная свежесть. Утро рождалось в сыром блеске недавнего дождя. В этом утре уже было предчувствие длинного лета, теплых ливней, прозрачных закатов, летящего под ноги липового цвета. Моряк почему-то был уверен, что это утро и не могло быть иным. Тишина на рассвете, такая редкая в Москве, не успокаивала, а, наоборот, усиливала его волнение. Что, в самом деле, за черт! сказал вполголоса моряк. В конце концов бывают же в жизни и не такие случаи. Он догадывался, что эта женщина работала, очевидно, сестрой в Севастополе, первая перевязала его, нашла коробку с адресом и написала письмо той, другой женщине, забывшей его так легко и быстро. А вчера она услышала его рассказ, узнала его и нарочно принесла эту коробку «Казбека». «Да, но зачем она ее сберегла? И почему ничего не сказала? От молодости, решил моряк. Я же сам люблю всякие таинственные вещи. Надо обязательно зайти к ней и поблагодарить». Но тут же он понял, что понадобится отчаянная смелость, чтобы нажать кнопку звонка у ее дверей, и что он вряд ли на это решится. Через час моряк вышел от доктора. Спускался он по лестнице очень медленно. На третьем этаже он остановился. На площадку выходило три двери. Моряк с облегчением подумал, что он не спросил доктора, в какой квартире живет эта женщина и как ее зовут. Да и неловко об этом спрашивать. А теперь нельзя же звонить подряд во все двери и спрашивать неизвестно кого! В это время за одной из дверей моряк услышал знакомый голос. «Я вернусь через час, Маша, сказал этот голос. Я плохо спала эту ночь. Здесь очень душно. Пойду к реке». Моряк понял, что вот сейчас, сию минуту она выйдет и застанет его на площадке. Он бросился к двери и с отчаянно бьющимся сердцем позвонил.
4 Дверь тотчас отворилась. За ней стояла вчерашняя женщина. Из двери дуло ветром. Он развевал легкое платье женщины, ее волосы. Моряк молчал. Женщина вышла, захлопнула дверь, взяла его за руку и сказала: Пойдемте. Я провожу вас. Я хотел поблагодарить вас, сказал моряк. Вы спасли меня там в Севастополе. И послали по этому адресу письмо И, кажется, послала неудачно? улыбнулась женщина. Вы на меня не сердитесь? Они спускались по лестнице. Женщина отпустила руку моряка, поправила волосы. За что? спросил моряк. Все это очень странно. И хорошо Женщина остановилась, заглянула ему в глаза. Не надо волноваться, сказала она тихо. Хотя, что я говорю. Я сама волнуюсь не меньше вас. Они вышли на набережную, остановились у чугунных перил. Кремль просвечивал розовыми стенами сквозь утреннюю мглу. Женщина прикрыла рукой глаза и молчала. Моряк смотрел на ее руку и думал, что на этих вот пальцах была, наверное, его кровь. На этих тонких и милых пальцах. Женщина, не отнимая руки от глаз, сказала: Никогда я не верила, что это бывает так сразу. И что я увижу вас снова после Севастополя. Моряк взял ее руку. Он поцеловал эту маленькую и сильную руку, не обращая внимания на прохожих. Прохожие шли мимо, как бы ничего не замечая. Только отойдя очень далеко, они украдкой оглядывались и смущенно улыбались Литературное краеведение Как связаны жизнь и творчество К.Г. Паустовского с Брянщиной? Назовите эпизоды из его произведения, отражающие брянские впечатления автора. 3. Вопросы на знание художественного текста Где звучат эти вопросы? Назовите авторов и произведения. 1. Почему люди не летают так, как птицы? 2. Тварь я дрожащая или право имею? 3. Что ты жадно глядишь на дорогу? 4. Куда ты скачешь, гордый конь, / И где опустишь ты копыта? 5. Какой русский не любит быстрой езды? 6. Как сердцу высказать себя, / Другому как понять тебя? 7. Что будет говорить княгиня Марья Алексевна? 8. Чего же боле? что я могу еще сказать? 9. Гений и злодейство две вещи несовместные? 10. Что же вас гонит – судьбы ли лишения, / Зависть ли тайная, злоба ль открытая? 4. Теоретико-литературный компонент Назовите все тропы и фигуры в стихотворении А. Ахматовой «Царскосельская статуя». Приведите примеры из текста стихотворения. Уже кленовые листы На пруд слетают лебединый, И окровавлены кусты Неспешно зреющей рябины, И ослепительно стройна, Поджав незябнущие ноги,
5 На камне северном она Сидит и смотрит на дороги. Я чувствовала смутный страх Пред этой девушкой воспетой. Играли на ее плечах Лучи скудеющего света. И как могла я ей простить Восторг твоей хвалы влюбленной. Смотри, ей весело грустить, Такой нарядно обнаженной. 5. Творческое задание Завершился 2016 год Год Кино. Напишите сочинение-эссе на тему: «Литература и кино». Объем слов.
Ладошка это солнышко, А пальчики лучи. Поет о солнце скворушка, Кричат о нем грачи. Комплекс 1. Солнышко проснулось. Упражнение 1. Поглаживать левую ладонь пальцами правой руки. Поочередно поглаживать
Конспект организованной образовательной деятельности для детей старшего дошкольного возраста по теме: «Красота природы и красота души». Интеграции образовательных областей: «Познание», «Коммуникация»,
Краткое содержание бриз Паустовский
Тем, кто терпеливо ждет, действительно в конце концов что-нибудь достается, но обычно это ТО, что осталось после людей, которые ждать не стали.
Константин Георгиевич Паустовский родился в Москве, в семье железнодорожного статистика, 19 (31) мая 1892 года. Как вспоминал Паустовский, отец его был протестантом и неисправимым мечтателем, по причине чего часто менял место работы. После череды переездов семья Паустовских поселяется в Киеве. Константин Паустовский в Киеве учился в Первой Киевской классической гимназии. Когда он учился в 6 классе, отец оставляет семью, и юному Косте пришлось зарабатывать на жизнь и учебу самостоятельно, занимаясь репетиторством.
Очень сильное влияние на Паустовского в годы юности оказал Александр Грин. Первый написанный Паустовским рассказ “На воде” (1912), который он написал, последний год учась в гимназии, напечатали в киевском альманахе “Огни”. Краткое содержание бриз Паустовский После окончании гимназии Константин Паустовский продолжил учебу – сначала в Киевском университете, а через некоторое время перевелся в Московский университет. Грянула Первая Мировая война, и учебу пришлось прервать. Константин Георгиевич становится вожатым в московском трамвайном парке, позже работает на санитарном поезде. В 1915 году вместе с полевым санитарным отрядом Русской Армии отступает по территории Польши и Белоруссии.
Когда на фронте погибли два старших брата, Константин Паустовский возвращается в Москву к матери, но через некотрое время снова начинает скитальческую жизнь. Около года проработал на металлургическом заводе сначала в Екатеринославе, затем в Юзовке, и позже на котельном заводе в Таганроге. В 1916 году становится рыбаком в рыбачьей артели на Азовском море. Проживая в Таганроге, Константин Георгиевич приступил к написанию своего первого романа “Романтики”, содержание и настроение которого полностью соответствовали названию. Паустовский создал увлекательное повествование о годах своей юности.
Во время февральской и октябрьской революции 1917 года Константин Паустовский был в Москве. После становления советской власти, начинает работать журналистом. Но вскоре его снова захватило стремление путешествовать: сначала он уезжает в Киев, куда позже перебирается его мать, а потом Константин Георгиевич оказывается в Одессе, где попадает в круг молодых талантливых писателей – И.Бабеля, Г.Шенгели, И.Ильфа, Э.Багрицкого и других авторов. Через два года в Одессе уезжает в Сухум, после чего перебирается в Батум, и наконец – в Тифлис. Путешествия по Кавказу приводят Константина Паустовского в Армению и позже в северную Персию.
Лишь в 1923 году Константин Паустовский возвращается в Москву и становится редактором РОСТА. В это время было напечатено множество его очерков и рассказов. В 1928 выходит в свет первый сборник рассказов Константина Паустовского – “Встречные корабли”. В тот же год был написан новый роман “Блистающие облака”. Во время написания этого романа Паустовский работал в газете “На вахте”, с которой сотрудничали А. Новиков-Прибой В. Катаев и М. Булгаков, бывший, кстати, одноклассником Константина Паустовского по Первой Киевской гимназии.
В 30-х годах Константин Георгиевич работал журналистом в газете “Правда” и в журналах “30 дней”, “Наши достижения” и других. В эти годы он совершил поездки в Калмыкию, Соликамск, Астрахань и многие другие области страны, объездив значительную ее часть. Впечатления от поездок нашли воплощение во многих в художественных произведениях писателя Краткое содержание бриз Паустовский . В повести “Кара-Бугаз” (1928) Паустовский рассказывает о разработках залежей глауберовой соли в заливе Каспийского моря настолько же поэтично, как описывал странствия романтичного юноши в первых своих произведениях.
После выхода в печать повести “Кара-Бугаз” Константин Паустовский оставляет службу в редакции и становится профессиональным писателем. Как и раньше, много путешествует, совершая поездки на Украину и Кольский полуостров, на Волгу и Каму, Днепр и Дон, и многие другие великие реки. Посещает Среднюю Азию, Алтай, Крым, Новгород, Псков, Белоруссию и другие места. Но особенно ему полюбился Мещерский край. По словам Николая Георгиевича, именно благодаря среднерусской глубинке им было написано столь много вдохновенных произведений. В годы, когда гремела Великая Отечественная война, Константин Паустовский был военным корреспондентом, и в то же время не прекращал писать рассказы.
В 1950-х годах Паустовский жил в Москве, а также в Тарусе, на Оке. В 1955 году выходит в свет одно из самых известных произведений писателя – “Золотая роза”. В период с 1945 по 1963 годы Николай Паустовский постоянно писал свое самое главное литературное произведение – автобиографическую “Повесть о жизни”, которая состоит из шести книг: “Далекие годы” (в ней особенно много места уделено видению родной природы незамутненным детским взором), “Беспокойная юность”, “Начало неведомого века”, “Время больших ожиданий”, “Бросок на юг”, “Книга скитаний”. В середине 50-х годов 20 века к Николаю Паустовскому пришло настоящее мировое признание, благодаря чему он получил возможность совершать поездки по Европе, и побывал в Польше, Болгарии, Турции, Чехословакии, Греции, Италии, Швеции и других странах. В 1965 достаточно долгое время жил на острове Капри. Полученные от этих путешествий впечатления стали основой цикла рассказов и путевых очерков в 50–60-х годах.
Умер Константин Георгиевич Паустовский в Москве 14 июля 1968 года. Краткое содержание бриз Паустовский
Человек не может любить два раза в жизни, возможна только одна любовь, глубокая и безбрежная, как море.
Паустовский бриз краткое содержание брифли. Константин паустовский – разливы рек
Весь день шел дождь с холодным порывистым ветром. Такая погода часто бывает в Москве в начале мая. Все было серое: небо, дым над крышами, самый воздух. Только асфальт блестел, как черная река.
К старому одинокому доктору в большой дом на набережной Москвы-реки пришел молодой военный моряк. В 1942 году моряк был тяжело ранен во время осады Севастополя и отправлен в тыл. Доктор долго лечил его, и в конце концов они подружились. Сейчас моряк приехал на несколько дней из Черноморского флота. Доктор пригласил моряка к себе на бутылку кахетинского и оставил ночевать.
В полночь радио сообщило о взятии нашими войсками Севастополя. Салют был назначен на час ночи – тот час, когда улицы Москвы совершенно пустеют.
Дожидаясь салюта, доктор и моряк беседовали, сидя в полутемном кабинете.
– Любопытно, – сказал доктор, допивая вино, – о чем думает человек, когда он тяжело ранен. Вот вы, например. О чем вы думали тогда под Севастополем?
– Я больше всего боялся потерять коробку от папирос «Казбек», – ответил моряк. – Вы, конечно, знаете, там на этикетке нарисован Казбек, покрытый снегом. Ранило меня на рассвете. Было еще свежо после ночи, в тумане светило раннее солнце, надвигался знойный, тяжелый день. Я терял много крови, но думал об этой коробке и о снегах на Казбеке. Мне хотелось, чтобы меня зарыли в снег. Я был уверен, что от этого прекратится кровотечение и мне будет легче дышать. А солнце все подымалось. Лежал я в тени от разрушенной ограды, и эта тень делалась с каждой минутой все меньше. Наконец солнце начало жечь мои ноги, потом руку, я очень долго подымал эту руку и передвигал ее, чтобы закрыть ладонью глаза от света. Пока что я не чувствовал особенной боли. Но я твердо помню, что все время беспокоился из-за коробки «Казбека».
– Почему вы так боялись ее потерять?
– Да как вам сказать… Почти у всех новичков на фронте есть одна глупая привычка – на всем, что они таскают с собой, писать адреса родных. На чехлах от противогазов, полевых сумках, на подкладке пилоток. Все кажется, что тебя убьют, и не отыщется никакого следа. Потом это, конечно, проходит.
– Чей же адрес вы написали на вашей папиросной коробке? – спросил доктор и хитро прищурился.
Моряк покраснел и ничего не ответил.
– Ну, хорошо, – сказал поспешно доктор. – Оставим этот вопрос.
В это время в квартиру позвонили. Доктор вышел в переднюю, открыл дверь. Молодой женский голос сказал, задыхаясь, из темноты:
– Сейчас салют! Можно мне посмотреть на него с вашего балкона?
– Ну, конечно, можно! – ответил доктор. – Вы что, бегом мчались с третьего этажа на восьмой? Сердце себе хотите испортить! Погасите свет, – сказал доктор моряку из передней, – и пойдемте на балкон. Только накиньте шинель. Дождь еще не прошел.
Моряк встал, погасил свет. В передней он поздоровался с незнакомой женщиной. Пальцы их столкнулись в темноте. Женщина ощупью нашла руку моряка и легко ее пожала.
Вышли на балкон. Пахло мокрыми железными крышами и осенью. Ранняя весна часто похожа на осень.
– Ну, – сказал доктор, ежась от дождя, – что же все-таки случилось с вашей коробкой «Казбека»?
– Когда я пришел в себя, коробка исчезла. Должно быть, ее выбросили санитары. Или сестра, которая меня перевязывала. Но вот что странно…
Начинать показ со страницы:
Транскрипт
1 Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского Брянская корпоративная региональная олимпиада учащейся молодежи 1. Комплексный анализ текста Литература Заочный тур г. 10 класс Выполните целостный анализ рассказа К.Г. Паустовского «Бриз», приняв во внимание следующие аспекты его художественной организации: особенности времени и пространства; функцию пейзажа и пейзажных деталей в структуре текста; символику ключевых слов и деталей; смысл названия произведения; приёмы изображения внешнего мира в тексте и его соотнесенность с миром внутренним. Вы можете выбрать собственный путь анализа. Ваша работа должна представлять собой цельный, связный, завершённый текст. Обратите внимание: одинаковые работы оцениваются 0 баллов! К.Г. Паустовский Бриз Весь день шел дождь с холодным, порывистым ветром. Такая погода часто бывает в Москве в начале мая. Все было серое: небо, дым над крышами, самый воздух. Только асфальт блестел, как черная река. К старому, одинокому доктору в большой дом на набережной Москвы-реки пришел молодой военный моряк. В 1942 году моряк был тяжело ранен во время осады Севастополя и отправлен в тыл. Доктор долго лечил его, и в конце концов они подружились. Сейчас моряк приехал на несколько дней из Черноморского флота. Доктор пригласил моряка к себе на бутылку кахетинского и оставил ночевать. В полночь радио сообщило о взятии нашими войсками Севастополя. Салют был назначен на час ночи тот час, когда улицы Москвы совершенно пустеют. Дожидаясь салюта, доктор и моряк беседовали, сидя в полутемном кабинете. Любопытно, сказал доктор, допивая вино, о чем думает человек, когда он тяжело ранен. Вот вы, например, о чем вы думали тогда под Севастополем? Я больше всего боялся потерять коробку от папирос «Казбек», ответил моряк. Вы, конечно, знаете, там на этикетке нарисован Казбек, покрытый снегом. Ранило меня на рассвете. Было еще свежо после ночи, в тумане светило раннее солнце, надвигался знойный, тяжелый день. Я терял много крови, но думал об этой коробке и о снегах на Казбеке. Мне хотелось, чтобы меня зарыли в снег. Я был уверен, что от этого прекратится кровотечение и мне будет легче дышать. А солнце все подымалось. Лежал я в тени от разрушенной ограды, и эта тень делалась с каждой минутой все меньше. Наконец солнце начало жечь мои ноги, потом руку, и я очень долго подымал эту руку и передвигал ее, чтобы закрыть ладонью глаза от света. Пока что я не чувствовал особенной боли. Но я твердо помню, что все время беспокоился из-за коробки «Казбека». Почему вы так боялись ее потерять? Да как вам сказать Почти у всех новичков на фронте есть одна глупая привычка на всем, что они таскают с собой, писать адреса родных. На чехлах от противогазов, полевых
2 сумках, на подкладке пилоток. Все кажется, что тебя убьют и не отыщется никакого следа. Потом это, конечно, проходит. Чей же адрес вы написали на вашей папиросной коробке? спросил доктор и хитро прищурился. Моряк покраснел и ничего не ответил. Ну, хорошо, сказал поспешно доктор. Оставим этот вопрос. В это время в квартиру позвонили. Доктор вышел в переднюю, открыл дверь. Молодой женский голос сказал, задыхаясь, из темноты: Сейчас салют. Можно мне посмотреть на него с вашего балкона? Ну конечно, можно! ответил доктор. Вы что? Бегом мчались с третьего этажа на восьмой? Сердце себе хотите испортить! Погасите свет, сказал доктор; моряку из передней, и пойдемте на балкон. Только накиньте шинель. Дождь еще не прошел. Моряк встал, погасил свет. В передней он поздоровался с незнакомой женщиной. Пальцы их столкнулись в темноте. Женщина ощупью нашла руку моряка и легко ее пожала. Вышли на балкон. Пахло мокрыми железными крышами и осенью. Ранняя весна часто похожа на осень. Ну, сказал доктор, ежась от дождя, что же все-таки случилось с вашей коробкой «Казбека»? Когда я пришел в себя, коробка исчезла. Должно быть, ее выбросили санитары. Или сестра, которая меня перевязывала. Но вот что странно Что? Та то есть тот человек, чей адрес был на коробке, получил письмо о том, что я ранен. Сам я ему не писал. Ничего странного, сказал доктор. Кто-то взял коробку, увидел адрес и написал. История самая обыкновенная. Но вы, кажется, склонны придавать ей преувеличенное значение. Нет, почему же? смутился моряк. Но, в общем, это письмо обо мне уже оказалось в то время ненужным. Почему? Да, знаете, ответил, поколебавшись, моряк, любовь как бриз. Днем он дует с моря на берег, ночью с берега на море. Не все же нас так преданно и терпеливо ждут, как нам бы хотелось. Однако, заметил насмешливо доктор, вы разговариваете, как заправский поэт. Боже мой! воскликнула женщина. Какой вы прозаический человек, доктор! Нет, позвольте! вскипел доктор. В это время багровым огнем вспыхнул первый залп. Пушечный гром прокатился над крышами. Сотни ракет полетели, шипя под дождем, в мутное небо. Они озарили город и Кремль разноцветным огнем. Ракеты отражались в асфальте. На несколько мгновений город вырвался из темноты. Появилось все то, что жильцы высокого дома видели каждый день: Кремль, широкие мосты, церкви и дома Замоскворечья. Но все это было совсем другим, чем при свете дня. Кремль казался повисшим в воздухе и очень легким. Ускользающий блеск ракет и дождевой туман смягчили строгие линии его соборов, крепостных башен и колокольни Ивана Великого. Величественные здания потеряли тяжесть. Они возникали как вспышки света в пороховом дыму ракет. Они казались созданными из белого камня, освещенного изнутри розовым огнем. Когда погасала очередная вспышка, гасли и здания, будто они сами являлись источником этого пульсирующего огня. Прямо феерия какая-то! сказала женщина. Жаль, что салют в двадцать четыре выстрела, а не в сто двадцать четыре. Она помолчала и добавила:
3 Севастополь! Помните, какая там очень-очень прозрачная и зеленая вода? Особенно под кормой пароходов. И запах поломанных взрывами сухих акаций. То есть как это «помните»? сказал доктор. Кого вы спрашиваете? Я в Севастополе не был. Женщина ничего не ответила. Но я-то все это хорошо помню, сказал моряк. Вы были в Севастополе? Примерно тогда же, когда и вы, ответила женщина. Салют окончился. Женщина ушла, но через несколько минут вернулась, пожаловалась на головную боль, попросила у доктора пирамидона и снова ушла, смущенно попрощавшись. Ночью моряк проснулся, посмотрел за окна. Дождь прошел. В разрывах между туч горели звезды. «Меняется погода, подумал моряк, поэтому и не спится». Он снова задремал, но протяжный голос сказал совсем рядом: «Какая там очень-очень прозрачная вода!» и моряк очнулся, открыл глаза. Никого в комнате, конечно, не было. Он потянулся к коробке папирос на стуле. Она была пуста. Он вспомнил, что у него есть еще папиросы в кармане шинели. Моряк встал, накинул халат, висевший на спинке стула, вышел в переднюю, зажег свет. На столике около зеркала, на его морской фуражке лежала изорванная и измятая коробка «Казбека». Большое черное пятно закрывало рисунок снежной горы. Моряк, еще ничего не понимая, взял коробку и открыл ее, папирос в ней не было. Но на крышке с внутренней стороны он увидел знакомый адрес, написанный его собственной рукой. «Откуда она здесь? подумал моряк. Неужели» Почему-то испугавшись, он быстро погасил свет и, зажав коробку в руке, вернулся в комнату. До утра он уже не мог уснуть. Утром моряк ничего не сказал доктору. Он долго брился, потом умывался холодной водой, и руки у него вздрагивали. «Глупо! думал моряк. Что за черт!» Пропитанный солнцем туман лежал над Москвой. Окна стояли настежь. В них лилась ночная свежесть. Утро рождалось в сыром блеске недавнего дождя. В этом утре уже было предчувствие длинного лета, теплых ливней, прозрачных закатов, летящего под ноги липового цвета. Моряк почему-то был уверен, что это утро и не могло быть иным. Тишина на рассвете, такая редкая в Москве, не успокаивала, а, наоборот, усиливала его волнение. Что, в самом деле, за черт! сказал вполголоса моряк. В конце концов бывают же в жизни и не такие случаи. Он догадывался, что эта женщина работала, очевидно, сестрой в Севастополе, первая перевязала его, нашла коробку с адресом и написала письмо той, другой женщине, забывшей его так легко и быстро. А вчера она услышала его рассказ, узнала его и нарочно принесла эту коробку «Казбека». «Да, но зачем она ее сберегла? И почему ничего не сказала? От молодости, решил моряк. Я же сам люблю всякие таинственные вещи. Надо обязательно зайти к ней и поблагодарить». Но тут же он понял, что понадобится отчаянная смелость, чтобы нажать кнопку звонка у ее дверей, и что он вряд ли на это решится. Через час моряк вышел от доктора. Спускался он по лестнице очень медленно. На третьем этаже он остановился. На площадку выходило три двери. Моряк с облегчением подумал, что он не спросил доктора, в какой квартире живет эта женщина и как ее зовут. Да и неловко об этом спрашивать. А теперь нельзя же звонить подряд во все двери и спрашивать неизвестно кого! В это время за одной из дверей моряк услышал знакомый голос. «Я вернусь через час, Маша, сказал этот голос. Я плохо спала эту ночь. Здесь очень душно. Пойду к реке». Моряк понял, что вот сейчас, сию минуту она выйдет и застанет его на площадке. Он бросился к двери и с отчаянно бьющимся сердцем позвонил.
4 Дверь тотчас отворилась. За ней стояла вчерашняя женщина. Из двери дуло ветром. Он развевал легкое платье женщины, ее волосы. Моряк молчал. Женщина вышла, захлопнула дверь, взяла его за руку и сказала: Пойдемте. Я провожу вас. Я хотел поблагодарить вас, сказал моряк. Вы спасли меня там в Севастополе. И послали по этому адресу письмо И, кажется, послала неудачно? улыбнулась женщина. Вы на меня не сердитесь? Они спускались по лестнице. Женщина отпустила руку моряка, поправила волосы. За что? спросил моряк. Все это очень странно. И хорошо Женщина остановилась, заглянула ему в глаза. Не надо волноваться, сказала она тихо. Хотя, что я говорю. Я сама волнуюсь не меньше вас. Они вышли на набережную, остановились у чугунных перил. Кремль просвечивал розовыми стенами сквозь утреннюю мглу. Женщина прикрыла рукой глаза и молчала. Моряк смотрел на ее руку и думал, что на этих вот пальцах была, наверное, его кровь. На этих тонких и милых пальцах. Женщина, не отнимая руки от глаз, сказала: Никогда я не верила, что это бывает так сразу. И что я увижу вас снова после Севастополя. Моряк взял ее руку. Он поцеловал эту маленькую и сильную руку, не обращая внимания на прохожих. Прохожие шли мимо, как бы ничего не замечая. Только отойдя очень далеко, они украдкой оглядывались и смущенно улыбались Литературное краеведение Как связаны жизнь и творчество К.Г. Паустовского с Брянщиной? Назовите эпизоды из его произведения, отражающие брянские впечатления автора. 3. Вопросы на знание художественного текста Где звучат эти вопросы? Назовите авторов и произведения. 1. Почему люди не летают так, как птицы? 2. Тварь я дрожащая или право имею? 3. Что ты жадно глядишь на дорогу? 4. Куда ты скачешь, гордый конь, / И где опустишь ты копыта? 5. Какой русский не любит быстрой езды? 6. Как сердцу высказать себя, / Другому как понять тебя? 7. Что будет говорить княгиня Марья Алексевна? 8. Чего же боле? что я могу еще сказать? 9. Гений и злодейство две вещи несовместные? 10. Что же вас гонит – судьбы ли лишения, / Зависть ли тайная, злоба ль открытая? 4. Теоретико-литературный компонент Назовите все тропы и фигуры в стихотворении А. Ахматовой «Царскосельская статуя». Приведите примеры из текста стихотворения. Уже кленовые листы На пруд слетают лебединый, И окровавлены кусты Неспешно зреющей рябины, И ослепительно стройна, Поджав незябнущие ноги,
5 На камне северном она Сидит и смотрит на дороги. Я чувствовала смутный страх Пред этой девушкой воспетой. Играли на ее плечах Лучи скудеющего света. И как могла я ей простить Восторг твоей хвалы влюбленной. Смотри, ей весело грустить, Такой нарядно обнаженной. 5. Творческое задание Завершился 2016 год Год Кино. Напишите сочинение-эссе на тему: «Литература и кино». Объем слов.
Ладошка это солнышко, А пальчики лучи. Поет о солнце скворушка, Кричат о нем грачи. Комплекс 1. Солнышко проснулось. Упражнение 1. Поглаживать левую ладонь пальцами правой руки. Поочередно поглаживать
Конспект организованной образовательной деятельности для детей старшего дошкольного возраста по теме: «Красота природы и красота души». Интеграции образовательных областей: «Познание», «Коммуникация»,
Краткое содержание бриз Паустовский
Тем, кто терпеливо ждет, действительно в конце концов что-нибудь достается, но обычно это ТО, что осталось после людей, которые ждать не стали.
Константин Георгиевич Паустовский родился в Москве, в семье железнодорожного статистика, 19 (31) мая 1892 года. Как вспоминал Паустовский, отец его был протестантом и неисправимым мечтателем, по причине чего часто менял место работы. После череды переездов семья Паустовских поселяется в Киеве. Константин Паустовский в Киеве учился в Первой Киевской классической гимназии. Когда он учился в 6 классе, отец оставляет семью, и юному Косте пришлось зарабатывать на жизнь и учебу самостоятельно, занимаясь репетиторством.
Очень сильное влияние на Паустовского в годы юности оказал Александр Грин. Первый написанный Паустовским рассказ “На воде” (1912), который он написал, последний год учась в гимназии, напечатали в киевском альманахе “Огни”. Краткое содержание бриз Паустовский После окончании гимназии Константин Паустовский продолжил учебу – сначала в Киевском университете, а через некоторое время перевелся в Московский университет. Грянула Первая Мировая война, и учебу пришлось прервать. Константин Георгиевич становится вожатым в московском трамвайном парке, позже работает на санитарном поезде. В 1915 году вместе с полевым санитарным отрядом Русской Армии отступает по территории Польши и Белоруссии.
Когда на фронте погибли два старших брата, Константин Паустовский возвращается в Москву к матери, но через некотрое время снова начинает скитальческую жизнь. Около года проработал на металлургическом заводе сначала в Екатеринославе, затем в Юзовке, и позже на котельном заводе в Таганроге. В 1916 году становится рыбаком в рыбачьей артели на Азовском море. Проживая в Таганроге, Константин Георгиевич приступил к написанию своего первого романа “Романтики”, содержание и настроение которого полностью соответствовали названию. Паустовский создал увлекательное повествование о годах своей юности.
Во время февральской и октябрьской революции 1917 года Константин Паустовский был в Москве. После становления советской власти, начинает работать журналистом. Но вскоре его снова захватило стремление путешествовать: сначала он уезжает в Киев, куда позже перебирается его мать, а потом Константин Георгиевич оказывается в Одессе, где попадает в круг молодых талантливых писателей – И.Бабеля, Г.Шенгели, И.Ильфа, Э.Багрицкого и других авторов. Через два года в Одессе уезжает в Сухум, после чего перебирается в Батум, и наконец – в Тифлис. Путешествия по Кавказу приводят Константина Паустовского в Армению и позже в северную Персию.
Лишь в 1923 году Константин Паустовский возвращается в Москву и становится редактором РОСТА. В это время было напечатено множество его очерков и рассказов. В 1928 выходит в свет первый сборник рассказов Константина Паустовского – “Встречные корабли”. В тот же год был написан новый роман “Блистающие облака”. Во время написания этого романа Паустовский работал в газете “На вахте”, с которой сотрудничали А. Новиков-Прибой В. Катаев и М. Булгаков, бывший, кстати, одноклассником Константина Паустовского по Первой Киевской гимназии.
В 30-х годах Константин Георгиевич работал журналистом в газете “Правда” и в журналах “30 дней”, “Наши достижения” и других. В эти годы он совершил поездки в Калмыкию, Соликамск, Астрахань и многие другие области страны, объездив значительную ее часть. Впечатления от поездок нашли воплощение во многих в художественных произведениях писателя Краткое содержание бриз Паустовский . В повести “Кара-Бугаз” (1928) Паустовский рассказывает о разработках залежей глауберовой соли в заливе Каспийского моря настолько же поэтично, как описывал странствия романтичного юноши в первых своих произведениях.
После выхода в печать повести “Кара-Бугаз” Константин Паустовский оставляет службу в редакции и становится профессиональным писателем. Как и раньше, много путешествует, совершая поездки на Украину и Кольский полуостров, на Волгу и Каму, Днепр и Дон, и многие другие великие реки. Посещает Среднюю Азию, Алтай, Крым, Новгород, Псков, Белоруссию и другие места. Но особенно ему полюбился Мещерский край. По словам Николая Георгиевича, именно благодаря среднерусской глубинке им было написано столь много вдохновенных произведений. В годы, когда гремела Великая Отечественная война, Константин Паустовский был военным корреспондентом, и в то же время не прекращал писать рассказы.
В 1950-х годах Паустовский жил в Москве, а также в Тарусе, на Оке. В 1955 году выходит в свет одно из самых известных произведений писателя – “Золотая роза”. В период с 1945 по 1963 годы Николай Паустовский постоянно писал свое самое главное литературное произведение – автобиографическую “Повесть о жизни”, которая состоит из шести книг: “Далекие годы” (в ней особенно много места уделено видению родной природы незамутненным детским взором), “Беспокойная юность”, “Начало неведомого века”, “Время больших ожиданий”, “Бросок на юг”, “Книга скитаний”. В середине 50-х годов 20 века к Николаю Паустовскому пришло настоящее мировое признание, благодаря чему он получил возможность совершать поездки по Европе, и побывал в Польше, Болгарии, Турции, Чехословакии, Греции, Италии, Швеции и других странах. В 1965 достаточно долгое время жил на острове Капри. Полученные от этих путешествий впечатления стали основой цикла рассказов и путевых очерков в 50–60-х годах.
Умер Константин Георгиевич Паустовский в Москве 14 июля 1968 года. Краткое содержание бриз Паустовский
Человек не может любить два раза в жизни, возможна только одна любовь, глубокая и безбрежная, как море.
Загрузка...