Деревня – краткое содержание рассказа Григоровича (сюжет произведения)

Григорович Дмитрий Васильевич: биография и фото, самые известные произведения

Дмитрий Васильевич Григорович – известнейший российский писатель. Его произведения заслуженно относятся к русской классической литературе Золотого века. На протяжении многих лет книги Дмитрия Васильевича Григоровича изучаются в школе по обязательной программе. Каждый любитель литературы знаком с произведениями данного автора.

Краткая биография Дмитрия Васильевича Григоровича

Родился писатель 31 марта 1822 года в Симбирской губернии. Семья, в которой рос Дмитрий Васильевич Григорович, отличалась в обществе своим положением: отец был богатым помещиком, а мать – прекрасной женщиной, имеющей французские корни.

Фото Дмитрия Васильевича Григоровича нельзя найти, поскольку писатель не застал технологического прогресса, однако его портреты представлены в данной статье.

Писатель рано потерял отца. Дмитрия воспитывали мать и бабушка. Они дали ему прекрасное образование. Однако мальчик плохо говорил по-русски, потому что и мама, и бабушка были чистокровными француженками, что сильно повлияло на разговорную речь Григоровича. Постепенно осваивая русский язык, писатель еще очень долгое время говорил с явным французским акцентом.

Образование

Говоря о биографии Дмитрия Васильевича Григоровича, важно отметить, какое образование было у писателя. Когда мальчику исполнилось восемь лет, мать решила отправить его в Москву, где он мог бы учиться во французском пансионе. Решение было принято.

После окончания пансиона Дмитрий Васильевич Григорович уже определился с тем, как он хочет устроить свою жизнь. Писатель переехал в Санкт-Петербург и продолжил свое образование в инженерном училище. Именно там Григорович познакомился с выдающимся писателем – Федором Михайловичем Достоевским.

У Дмитрия не было интереса к точным и естественным наукам, поэтому он решил попробовать свои силы в искусстве. Молодой человек перевелся в Академию художеств, где завел знакомство с еще одним талантливым писателем – Тарасом Шевченко.

Первые шаги

Первые произведения Дмитрия Васильевича Григоровича были очень слабыми, в сравнении с литературным творчеством того времени. Рассказы, которые печатались в литературных журналах («Собачка», «Театральная карета»), не пользовались популярностью. Несмотря на это, Дмитрий не переставал писать, все больше развивая в себе качества настоящего писателя.

Как раз во время своих первых литературных опытов Григорович знакомится с известным крестьянским поэтом Некрасовым. В это время поэт издавал множество сборников, которые пользовались успехом. Именно в одном из таких изданий появилось произведение, которое вышло из-под пера сразу трех писателей: Некрасова, Достоевского и Григоровича. Повесть получила название «Как опасно предаваться честолюбивым снам». В этом издании было напечатано и другое произведение Григоровича – «Штука полотна».

Удачное начало

После триумфа «Штуки полотна» Дмитрий Васильевич написал повесть «Петербургские шарманщики». Этим произведением автор обратил на себя внимание уже известного литературного деятеля – Белинского. В это время Дмитрий Григорович печатался в издательстве, для которого критик писал небольшие очерки.

Становление писателя

Дмитрий Васильевич Григорович был плохо знаком с традициями крестьян. Однако в свои 23 года он был членом литературного кружка Бекетовых, что сильно повлияло на его жизненные установки. Именно это стало толчком для написания масштабного произведения «Деревня». Пройдя через огромную работу, которая познакомила писателя со всеми тонкостями и особенностями крестьянской жизни, Григорович создал свое имя в литературных кругах.

Именно после этого объемного произведения Дмитрия Васильевича приняли в обществе как действительно талантливого писателя. После триумфального романа из-под руки Григоровича выходит произведение «Антон-горемыка». Сам Белинский говорил о повести только положительно, отмечая, какая она трогательная и жизненная одновременно. Однако не всем читателям понравились описания крестьянской бедности: славянофилы, которые принимали только величие простого народа, посчитали это произведение попыткой унизить крестьянский слой общества. Несмотря на такую критику, Дмитрий Васильевич продолжил писать.

Разрыв с известным журналом

В 1860 году произошел раскол в журнале «Современник»: началось противостояние между писателями, происходящими из дворян, и молодыми приверженцами радикальных установок. Григорович, будучи дворянином, поддерживал первых и ушел из издательства.

Известный публицист того времени Чернышевский очень резко высказался в своей статье о творчестве Ивана Тургенева и Дмитрия Григоровича. Существует даже утверждение, что именно с момента написания этой статьи писатель с презрением относился к Чернышевскому, с которым у него когда-то были довольно теплые отношения.

Дальнейшая деятельность

С 1864 года о Дмитрии Васильевиче Григоровиче не было ничего слышно. Писатель будто исчез: больше не было ни новых произведений, ни публикаций. Однако Дмитрий попал в творческий кризис – людские взгляды менялись так быстро, что писатель просто не видел никакой связи с современностью.

Оставив литературную деятельность, он активно содействовал развитию «Общества поощрения художеств». Связано это было с тем, что писатель на протяжении очень долгого времени работал в нем главным секретарем. За долгие годы работы писатель был награжден чином действительного статского советника. Писателю была начислена хорошая пенсия.

Последние годы жизни

Будучи уже на пенсии, писатель написал повесть «Гуттаперчевый мальчик». Дмитрий Васильевич Григорович рассказал о судьбе несчастного мальчика-сироты, который оказался в цирке. Мальчик выполнял акробатические трюки, он был тих и замкнут. Единственным, к кому главный герой испытывал доверие, был клоун, страдающий сильной алкогольной зависимостью. Он старался обходиться с мальчиком с теплотой, пытался радовать подарками, которые делал без повода.

Во время одного из выступлений юному акробату предстояло подняться на огромную высоту и перевернуться вверх ногами. Трюк должен был выполняться без страховки. Мальчик не смог удержаться на высоте и упал, сломав себе ребра и разбив грудную клетку. Представление было завершено. В эту же ночь клоун несколько раз подходил к уже мертвому телу мальчика – удар о пол оказался смертельным. Трогательное произведение по достоинству считается одним из лучших творений писателя, написанных за все время.

Скончался известный писатель 3 января 1900 года в возрасте 77 лет. Дмитрий Васильевич был похоронен в Санкт-Петербурге на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Значение творчества писателя

Главным образом творчество Григоровича определялось его повестями «Антон-горемыка» и «Деревня». Произведения, рассказывающие о нелегкой судьбе крестьян, о трудностях, происходящих в жизни просто народа, стали известны на весь мир. Такие писатели, как Салтыков, Толстой и многие другие, открыто заявляли о том, что произведения Григоровича имеют огромное значение для всей русской культуры.

Именно Дмитрий Васильевич стал первым писателем-дворянином, который описывал жизнь простых людей в своих произведениях. Рассказывая читателям о бытовой жизни крестьян, Григоровичу удалось воспроизвести все житейские проблемы и трудности с достоверностью. Как уже позже отмечали литературные критики, ему удалось это сделать даже удачнее, чем Тургеневу. Произведения Григоровича были способны по-настоящему оставить незабываемое впечатление у читательской аудитории. Творчество писателя было запоминающимся. Он идеализировал крестьян, создавал добрые образы, описывал природу с тем обожанием, которое присуще только поклонникам своей родины.

Несмотря на все это, в 1860 году этот жанр литературы стал терять свое значение и актуальность. Новые взгляды, которые стали поддерживаться в обществе, исключали возможности печатания произведений Григоровича.

Общий вывод

Произведения Дмитрия Васильевича несут особое значение для русской литературы. Сегодня они могут рассказать читателям о многих аспектах жизни того времени. Кроме того, Григорович является уникальным писателем – он был одним из немногих, кто мог изображать трогательность быта с легким юмором. Сегодня литературоведы говорят о том, что Дмитрий Григорович – это русский Чарльз Диккенс.

Трогательные и одновременно ироничные произведения писателя уже не пользуются сегодня такой известностью, однако для тех, кто хочет понять историю Российского государства, произведения Дмитрия Васильевича имеют немаловажное значение.

Дмитрий Григорович – Деревня

Дмитрий Григорович – Деревня краткое содержание

Для детей старшего школьного возраста

Деревня – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Дмитрий Васильевич Григорович

Далеко в глухой сторонушке

Вырастала тонка белая береза,

Что тонка береза, кудревата,

Где не греет ее солнышко, ни месяц

И не частые звезды усыпают;

Только крупными дождями уливает,

Еще буйными ветрами поддувает.

Русская народная песня

В одном богатом селении, весьма значительном по количеству земли и числу душ, в грязной, смрадной избе на скотном дворе у скотницы родилась дочь. Это обстоятельство, в сущности весьма незначительное, имело, однако, следствием то, что больная и хилая родильница, не быв в состоянии вынести мучений, а может быть, и просто от недостатка бабки (что очень часто случается в деревнях), испустила последний вздох вскоре после первого крика своей малютки.

Рождение девочки было ознаменовано бранью баб и новой скотницы, товарки умершей, деливших с свойственным им бескорыстием обношенные, дырявые пожитки ее. Ребенок, брошенный на произвол судьбы (окружающие были заняты делом более важным), без сомнения, не замедлил бы последовать за своими родителями (и, конечно, не мог бы сделать ничего лучшего), если б одно из великодушных существ, наполнявших избу, не приняло в нем участия и не сунуло ему как-то случайно попавшийся под руку рожок. Услуга пришлась очень кстати и была, можно сказать, настоящею причиною, определившею судьбу младенца, которая до того времени весьма нерешительно колыхала его между жизнью и смертью. Дележ, совершаемый по всем законам справедливости между однокашницами бывшей скотницы, не успокоил, однако, шумного их сборища; хотя тетка Фекла и уступила скотнице Домне полосатую понёву[1] покойницы за ее изношенные коты[2] (главную причину криков и размирья); хотя завистливая Домна перестала кричать на Голиндуху, завладевшую повязкою и чулками умершей, но наступившая тишина продолжалась недолго и была только предвестницею новой бури.

Теперь каждая из этих достойных женщин с жаром принялась защищать права свои в рассуждении того, на чью горькую долю должен достаться ребенок, как будто назло им родившийся. Но сколько ни спорили горемычные, ничего не могли решить (чувство справедливости было в них сильно), и потому положили с общего голоса предоставить все судьбе и бросить жребий – способ, как известно, решающий в деревнях всякого рода недоразумения. Жребий, в благодарность за такое доверие, не замедлил, по обыкновению, показать собою пример безукоризненного беспристрастия и справедливости: сиротка пришлась на долю скотницы, которая, не в пример другим бабам, была наделена полдюжиною собственных своих чад.

Домна (так звали новую скотницу), хотя баба норова твердого, или, лучше сказать, ничем не возмутимого, не могла, однако, вынести равнодушно определения судьбы и тут же, зная наперед, сколько бесполезно роптать на нее, внятно проголосила, что жутко будет проклятому пострелу, невесть как несправедливо навязавшемуся ей на шею.

Маленькая Акулина (таким именем окрестили малютку) сделалась на скотном дворе с первого же дня своего существования предметом всеобщего нерасположения.

Да и какая, в самом деле, нужда была бабам знать, был ли младенец виною своей докучливости? Довольно того, что он досаждал им поминутно. “Добро бы своя была, – говорили они, – добро бы родная, а то невесть по какого лешего смотришь за нею, словно от безделья”. Но хуже всего приходилось терпеть сиротке от самой скотницы. Нельзя сказать, чтоб Домна была женщина злая и жестокая, но день бывал у ней неровен: иной раз словечка поперек не скажет, что бы ни случилось; в другое время словно дурь какая найдет на нее; староста ли заругается или подерется, дело ли какое не спорится в доме – осерчает вдруг и пойдет есть и колотить сиротку. Сором таким лается на нее, что хоть вон из избы беги; все припомнит, ничего не пропустит; усопшую мать не оставит даже в покое и при каждом ударе такого наговорит дочери на покойницу, чего и вовсе не бывало.

Впрочем, необходимо сказать в оправдание Домны, что в грубом обхождении и побоях, которыми угощала она свою питомицу, скрывалась иногда весьма уважительная, добрая цель. В доказательство можно привести собственные слова ее. Однажды жена управляющего застала Домну на гумне в ту самую минуту, когда она безмилосердно тузила Акулю. “За что бьешь ты, дурища, девчонку?” – спросила жена управляющего. “Да вины-то за нею нету, матушка Ольга Тимофеевна, – ответила Домна, – а так, для будущности пригодится”. Если найдутся люди, которые, по свойственному им человеколюбию или сострадательности, не захотят видеть в этом доброго намерения, а припишут нападки на сиротку частию жестокости скотницы, то смею уверить их, что даже и тогда нельзя вполне обвинять ее.

Страсть к “битью, подзатыльникам, пинкам, нахлобучникам, затрещинам” и вообще всяким подобным способам полирования крови не последняя страсть в простом человеке. Уж врожденная ли она или развилась чрез круговую поруку – бог ее ведает: вернее, что чрез круговую поруку.

В одном только можно было упрекнуть Домну, именно в излишнем пристрастии, которое уже чересчур ясно обнаружила она к собственным своим детям. Можно даже сказать, что слепая эта любовь часто заглушала в ней чувство справедливости и всякого рода добрые намерения, оправдывавшие почти всегда пинки и побои, которыми наделяла она сиротку. Случалось ли ребятам напроказить: разбить горшок или выпить втихомолку сливки – разгневанная Домна накидывалась обыкновенно на Акульку, видя в ней если не виновницу, то по крайней мере главную зачинщицу; забредет ли свинья в барский палисадник, и за свинью отвечала бедняжка. Когда муж скотницы, проживавший по оброку в соседней деревне на миткалевой фабрике, возвращался домой в нетрезвом виде (что приключалось нередко), всегда почти старалась Домна натолкнуть на него сиротку, чтоб отклонить от себя и детей своих первые порывы его дурного расположения, – словом, все, что только могло случиться неприятного в домашнем быту скотного двора, – все вызывало побои на безответную Акульку. Вне этих отношений с жителями избы сиротка проводила детство свое, как и все остальные дети села, в совершенном забвении и пренебрежении. Слово “авось” играет у нас, как известно, и поныне весьма важную роль и прикладывается русским мужиком не только к собственному его житью-бытью, но даже к житью-бытью детей его. Самый нежный отец, самая заботливая мать с невыразимою беспечностью предоставляют свое детище на волю судьбы, нисколько не думая даже о физическом развитии ребенка, которое считается у них главным и в то же время единственным, ибо ни о каком другом и мысль не заходит им в голову. Не успеет еще ребенок освободиться от пелен, как уже поручают его сестре, девчонке лет четырех или пяти, которая нянчится с ним по-своему, то есть мнет и теребит его, во сколько хватает силенки, а иногда так пристукнет, что и через двадцать лет отзовется.

Деревня

В одном богатом и большом селении, в грязной, смрадной избе на скотном дворе, у скотницы родилась дочь. Хилая мать умерла после родов и девочка осталась полной сиротой.

Сельские женщины, чтобы решить, кому придётся взять ребёнка в свою семью, бросили жребий. Он выпал новой скотнице — Домне, уже имевшей полдюжины детей.

Акулину (так назвали девочку) в доме приёмной матери не любили. Домна, обожая собственных детей, всё зло срывала на Акульке. Каждый день девочке приходилось терпеть ругательства и побои. Едва минул сироте седьмой год, приставили её смотреть за барскими гусями и утками. Поначалу Акулине было грустно проходить мимо играющих на улице детей и страшно было уходить далеко от села, но прошёл год, другой, и свыклась она со своей тяжкой долею. Ей даже стало нравиться уходить со стадом птиц подальше от дома, было весело и привольно просиживать на природе целый день, так как тут она чувствовала себя свободной.

Одиночество и стремление к уединению сделались постепенно для неё потребностью. Она словно одичала. И возвращаясь в избу, всегда забивалась подальше в угол, боясь обратить на себя внимание.

Когда Акулина подросла, муж Домны Карп оставил работу на ткацкой фабрике, где он жил и работал несколько лет, и переселился к жене. Карп был мужик крутой и несговорчивый, любил выпить и поскандалить. Он потребовал помощницу, и безответная, смирная Акулина приняла эту участь. Побои и моральные унижения теперь ей пришлось терпеть и от Карпа. Ей стало ещё тяжелее от такого положения, так как она должна была днями сидеть за пряжею в избе.

Однажды летом большинство жителей деревни ушли в другую деревню на праздник, а Акулина осталась одна. Ей было cкучно сидеть дома, она вышла из деревни в поле, случайно добрела до погоста и нашла могилу, где, по слухам, была похоронена её мать. Акулина с рыданиями упала на могилу, охватив её руками.

С этого дня действия и движения Акулины стали более обдуманными, наполненными силой воли и твёрдостью характера. Акулина стала ещё заметнее отделяться от живших с нею людей. Точно исполняя свои обязанности, она старалась не привязываться к людям и не завязывать новых отношений. Постепенно девушка перестала принимать участие во всём, происходящем вокруг.

Спустя три года в деревню на два месяца приехал барин Иван Гаврилович с женой. Утром, незадолго до отъезда, ему на глаза попалась Акулина. Он заметил её грустный вид, решил, что ей пора бы замуж и даже хотел приказать старосте поискать в округе женихов, но забыл об этом. Вскоре он начал готовиться к отъезду в Петербург, и тут к нему пришло семейство кузнеца Силантия, желающего женить своего сына Григория на девушке из соседнего села, для чего нужна была помощь барина. Тут Иван Гаврилович вспомнил, что и в этой деревне есть незамужняя девушка. Он приказал Силантию сватать сына за Акулину. Тот был раздосадован и пробовал возразить, но барин настоял, наказав сыграть свадьбу поскорее.

Известие о том, что её собираются выдать замуж за Григория, повергло Акулину в отчаяние, но она надеялась изменить дело. Она каждый день караулила барина возле его дома, но при его появлении ей делалось так страшно, что она не смела обратиться к нему. В день свадьбы, утром, она снова подошла к его дому, но лишь увидела, как он поехал в церковь вместе с барыней. Горе Акулины обрушилось на неё всей тяжестью, она, рыдая, упала без чувств. Позже её нашли, принесли в избу, с трудом успокоили и приготовили к свадьбе.

Свадьба была пышная, в еде и питье не было недостатка, гости гуляли до ночи, лишь одна Акулина сидела за столом молча и неподвижно, казалось, без чувств и мыслей.

Парень, за которого она вышла замуж, был из тех молодцов, которых в простонародье именуют «забубёнными головушками». Еще с малолетства он жил во вседозволенности, потом работал на фабрике, где дурные черты характера в нём развились ещё больше, также он пристрастился к выпивке. Словом, к тому времени, как отец вызвал его на пашню, Григорий был изрядным негодяем.

В первый же день после свадьбы, с раннего утра, Григорий ввязался в драку с соседними мужиками. Помирившись, они отправились в кабак, где изрядно напились.

Григорий пришёл домой, где в этот момент его тётки Василиса и Дарья ругали Акулину – им не понравилось, как она выполняет работы по дому. Разъярившись, Григорий схватил её за волосы и начал избивать. Эта сцена прервалась появлением барского ловчего, зовущего молодых супругов к барину. Иван Гаврилович поздравил молодожёнов со свадьбой, пожелал дружной жизни и подарил им деньгу.

Акулина, придя в новый дом, попала, как говорится, из огня да в полымя. То, что произошло с нею в первый день замужества, стало повторяться часто. Семья Силантия была недовольна, что им неожиданно навязали такую невестку. Несмотря на это, Акулина родила здоровую дочку. Появление ребёнка внесло радость в жизнь Акулины, все её чувства были направлены на дочь. Она стала ещё равнодушнее к оскорблениям и побоям Григория, что его злило ещё больше.

Заметив, что злоба родни усилилась от её равнодушия, Акулина поклялась себе не говорить с домашними никогда и ни при каких обстоятельствах. Она словно онемела.

Прошло четыре года. Акулину тяжело было узнать. Она казалась состарившейся на десять лет. Вид её был уныл, поступь медленна, она постоянно кашляла и чахла с каждым днём.

Домашние посылали её на самые трудные работы, Григорий пил вмёртвую, вымещал злобу на жене, и, в конце концов, Акулина серьёзно заболела. Долго она лежала между жизнью и смертью, и лишь добрая жена управляющего помогла ей не умереть. Однажды в холодный осенний день надо было идти сушить чечевицу. Акулина ещё не оправилась от болезни, но тётки послали именно её. Она взяла свою дочь Дуньку и пошла. Жена управляющего, увидев её, пришла в негодование оттого, что больную Акулину послали на работу. Рыдающая Акулина упала ей в ноги.

Болезнь Акулины усилилась и вскоре она умерла. Перед смертью женщина попыталась сказать Григорию, чтобы он не бил её дочь. На следующий день была вьюга, но Григорий хотел поскорее спровадить покойницу. Он повёз гроб на кладбище, а маленькая Дунька с плачем побежала за ним, не обращая внимания на его приказ идти домой.

Дмитрий Григорович – Деревня

Дмитрий Григорович – Деревня краткое содержание

Деревня читать онлайн бесплатно

Дмитрий Васильевич Григорович

Далеко в глухой сторонушке

Вырастала тонка белая береза,

Что тонка береза, кудревата,

Где не греет ее солнышко, ни месяц

И не частые звезды усыпают;

Только крупными дождями уливает,

Еще буйными ветрами поддувает.

Русская народная песня

Теперь каждая из этих достойных женщин с жаром принялась защищать права свои в рассуждении того, на чью горькую долю должен достаться ребенок, как будто назло им родившийся. Но сколько ни спорили горемычные, ничего не могли решить (чувство справедливости было в них сильно), и потому положили с общего голоса предоставить все судьбе и бросить жребий — способ, как известно, решающий в деревнях всякого рода недоразумения. Жребий, в благодарность за такое доверие, не замедлил, по обыкновению, показать собою пример безукоризненного беспристрастия и справедливости: сиротка пришлась на долю скотницы, которая, не в пример другим бабам, была наделена полдюжиною собственных своих чад.

Да и какая, в самом деле, нужда была бабам знать, был ли младенец виною своей докучливости? Довольно того, что он досаждал им поминутно. «Добро бы своя была, — говорили они, — добро бы родная, а то невесть по какого лешего смотришь за нею, словно от безделья». Но хуже всего приходилось терпеть сиротке от самой скотницы. Нельзя сказать, чтоб Домна была женщина злая и жестокая, но день бывал у ней неровен: иной раз словечка поперек не скажет, что бы ни случилось; в другое время словно дурь какая найдет на нее; староста ли заругается или подерется, дело ли какое не спорится в доме — осерчает вдруг и пойдет есть и колотить сиротку. Сором таким лается на нее, что хоть вон из избы беги; все припомнит, ничего не пропустит; усопшую мать не оставит даже в покое и при каждом ударе такого наговорит дочери на покойницу, чего и вовсе не бывало.

Впрочем, необходимо сказать в оправдание Домны, что в грубом обхождении и побоях, которыми угощала она свою питомицу, скрывалась иногда весьма уважительная, добрая цель. В доказательство можно привести собственные слова ее. Однажды жена управляющего застала Домну на гумне в ту самую минуту, когда она безмилосердно тузила Акулю. «За что бьешь ты, дурища, девчонку?» — спросила жена управляющего. «Да вины-то за нею нету, матушка Ольга Тимофеевна, — ответила Домна, — а так, для будущности пригодится». Если найдутся люди, которые, по свойственному им человеколюбию или сострадательности, не захотят видеть в этом доброго намерения, а припишут нападки на сиротку частию жестокости скотницы, то смею уверить их, что даже и тогда нельзя вполне обвинять ее.

Страсть к «битью, подзатыльникам, пинкам, нахлобучникам, затрещинам» и вообще всяким подобным способам полирования крови не последняя страсть в простом человеке. Уж врожденная ли она или развилась чрез круговую поруку — бог ее ведает: вернее, что чрез круговую поруку…

В одном только можно было упрекнуть Домну, именно в излишнем пристрастии, которое уже чересчур ясно обнаружила она к собственным своим детям. Можно даже сказать, что слепая эта любовь часто заглушала в ней чувство справедливости и всякого рода добрые намерения, оправдывавшие почти всегда пинки и побои, которыми наделяла она сиротку. Случалось ли ребятам напроказить: разбить горшок или выпить втихомолку сливки — разгневанная Домна накидывалась обыкновенно на Акульку, видя в ней если не виновницу, то по крайней мере главную зачинщицу; забредет ли свинья в барский палисадник, и за свинью отвечала бедняжка. Когда муж скотницы, проживавший по оброку в соседней деревне на миткалевой фабрике, возвращался домой в нетрезвом виде (что приключалось нередко), всегда почти старалась Домна натолкнуть на него сиротку, чтоб отклонить от себя и детей своих первые порывы его дурного расположения, — словом, все, что только могло случиться неприятного в домашнем быту скотного двора, — все вызывало побои на безответную Акульку. Вне этих отношений с жителями избы сиротка проводила детство свое, как и все остальные дети села, в совершенном забвении и пренебрежении. Слово «авось» играет у нас, как известно, и поныне весьма важную роль и прикладывается русским мужиком не только к собственному его житью-бытью, но даже к житью-бытью детей его. Самый нежный отец, самая заботливая мать с невыразимою беспечностью предоставляют свое детище на волю судьбы, нисколько не думая даже о физическом развитии ребенка, которое считается у них главным и в то же время единственным, ибо ни о каком другом и мысль не заходит им в голову. Не успеет еще ребенок освободиться от пелен, как уже поручают его сестре, девчонке лет четырех или пяти, которая нянчится с ним по-своему, то есть мнет и теребит его, во сколько хватает силенки, а иногда так пристукнет, что и через двадцать лет отзовется.

Мать ли плетется с коромыслом на реку стирать белье — и дочка тащится вслед за нею вместе с драгоценною своею ношею; развлеченная каким-нибудь камешком или травкою, она вдруг покидает питомца на крутом берегу или на скользком плоте… Бегут ли под вечер ребята навстречу несущемуся с поля стаду — нежная головка младенца уже непременно мелькает в резвой, шумливой толпе; когда наступает сырая, холодная осень, сколько раз бедняжка, брошенный на собственный произвол, заползает на середину улицы, покрытой топкою грязью и лужами, и платится за такое удовольствие злыми недугами и смертию! А весною, когда отец и мать, поднявшись с рассветом, уходят в далекое поле на работу и оставляют его одного-одинехонького вместе с хилою и дряхлою старушонкой-бабушкой, столько же нуждающейся в присмотре, сколько и трехлетние внучата ее, — вот тогда, выскочив из избы, несется он с воплем и криком вслед за ними, мчится во всю прыть маленьких своих ножек по взбороненной пашне, по жесткому, колючему валежнику; рубашонка его разрывается на части о пни и кустарники, а он бежит, бежит, чтоб прижаться скорее к матери… и вот сбивается запыхавшийся, усталый ребенок с дороги; он со страхом озирается кругом: всюду темень лесная, все глухо, дико; а вот уже и ночь скоро застигнет его… он мечется во все стороны и все далее и далее уходит в чащу бора, где бог весть что с ним будет… Поминутно слышишь, что там-то утонул ребенок в ушате, что тут-то забодал его бык или проехала через него отцовская телега, что сын десятского отморозил себе ногу, трехлетняя внучка старостихи разрезала серпом щеку двухлетней сестре своей и тому подобное.

Конечно, крестьянская натура крепка, и если ребенок уцелеет, то к зрелому возрасту он превращается почти всегда в дюжего и плечистого парня с железным здоровьем или в свежую, красную девку, во сто крат здоровее иной барышни, с колыбели воспитанной в неге и роскоши; но ведь не всякому посчастливится уцелеть: сколько их и гибнет! Сколько остается на всю жизнь уродами! Трудно найти деревню, где бы не было жертвы беспечности родителей; калеки, слепые, глухие и всякие увечные и юродивые, служащие обыкновенно предметом грубых насмешек и даже общего презрения, — в деревнях сплошь да рядом! Притом между крестьянскими детьми нередко встречаются нежные натуры, которые если и выдерживают детство, зато сохраняют во всем существе своем пагубные следы его надолго — на всю жизнь.

Григорович Дмитрий Васильевич: биография и фото, самые известные произведения