Флаги на башнях – краткое содержание повести Макаренко (сюжет произведения)
Краткое содержание Флаги на башнях Антон Макаренко для читательского дневника
Действия романа «Флаги на башнях» А.С. Макаренко разворачивается в годы первой пятилетки. Страну наводнили беспризорники, по разным причинам попавшие на улицу. Дети занимаются мелким хулиганством, грабежом и воровством. На Полтавщине Алексей Семенович Захаров с несколькими педагогами основал детскую трудовую колонию.
Часть 1
В первой части повествования рассказывается о том, как по воле судьбы, познакомились несколько ребят. Один из них, Игорь Чернявин, шестнадцатилетний парень из интеллигентной профессорской семьи. Игорь закончил семилетнюю школу, это развитый, смышленый юноша, он уже два года, как убежал из дома, где его отец открыто изменяет своей жене, матери Игоря. Не выдержав семейных конфликтов, Игорь оказался на улице. Себе на пропитание он зарабатывает получением почтовых переводов по поддельным документам.
На одной из площадей Игорь знакомиться с мальчишкой, который занимается чисткой обуви. В саду, где они собрались перекусить, к ним присоединяются бывшая проститутка Ванда и вор Рыжиков.
Собравшись ехать в Лондон, в дороге они теряют друг друга. Игорь дает совет Ваньке, чистильщику обуви, пробираться в колонию. Самого Игоря через некоторое время направляют в эту колонию. Игорю там нравится, но он растерян, так как два года он не учился, а работать и подавно не умеет.
Всеми силами он хочет противопоставить себя обществу колонистов. Он отказывается от работы, в это время в колонию приходит Ваня Гальченко. Его не хотят принимать, и Игорь просит за него, пообещав выйти на работу.
Часть 2
Колонии исполняется уже семь лет. Трудными и тяжёлыми были эти годы. Перед Захаровым и его коллективом стояла непосильная задача: из сотен девчонок и мальчишек с поломанной судьбой, беспринципных и дерзких, воспитать достойных членов общества, трудолюбивых и честных. Коллектив с честью справился со своей задачей. В колонию часто приезжают различные комиссии, которые поражены изменениями, произошедшими в душах ребятишек. Дети забыли своё трудное прошлое, они стремятся к новой жизни.
Игорь работает в мастерской, Ване также нравится жить и работать в колонии, он дружит со всеми ребятами. Через некоторое время в колонии появляются Рыжиков и Ванда. Ванда боится, что Рыжиков расскажет колонистам о её незавидном прошлом. Захаров предупреждает Рыжикова, чтобы тот помалкивал.
Приезжает один из бывших выпускников колонии, он предлагает Захарову построить силами колонистов построить новый завод. Воспитанники согласны в краткие сроки заработать недостающую сумму денег.
В трудовой колонии заводится воришка.
Часть 3
Ребята не покладая рук строят завод, для экономии средств колонисты сокращают питание и пошив парадной одежды. Воровство в колонии усиливается, со строящегося завода начинают исчезать дорогие инструменты. Ребята подозревают в воровстве Рыжикова, но у них нет доказательств. Воленко уезжает к матери, ему стыдно, что подозрения в кражах вызывают члены его бригады.
Ванда влюбляется в водителя Петра Воробьёва, и они сбегают с колонии, чтобы пожениться.
Тем временем, завод уже начинает действовать, теперь всё чаще исчезают редкие детали, необходимые для работы завода. Выясняется, что воровством промышляет Рыжиков, он просит прощения, но дело передают в НКВД. Возвращается Воленко, и вновь начинает работу в своей должности.
Умер Киров, колонисты приспускают флаги на башнях. Повзрослевшие ребята по другому воспринимают события жизни.
Игорь Чернявин женится на Оксане, Ванда родила ребёнка, и продолжает ударно трудиться на заводе. Жизнь движется вперёд.
Труд и дисциплина, дружный коллектив дают свои результаты.
Читать краткое содержание Макаренко Антон – Флаги на башнях. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений
Картинка или рисунок Макаренко Антон – Флаги на башнях
Другие пересказы и отзывы для читательского дневника
Мальчик по имени Денис учится в первом классе. Он является прилежным учеником и любит поиграть с одноклассниками. Денис заметил, что все мальчики из параллельных классов играют с пистолетами-пугачами. Ученики не расставались с любимыми игрушками
Само название подсказывает читателям, что речь пойдёт о цирке, так как этот окрик используют там, часто обращаясь к дрессированным зверям. Но и артисты цирка могут себе говорить «алле» перед опасным трюком.
Рассказ начинается с прибытия на праздник в Петербург отнюдь не бедной компании друзей из 5 человек. В обществе прекрасных дам было выпито много шампанского. Но обстановка выглядела скучной, навевая тоску.
Стриженок Скрип вылупился в норе. Рядом была мама стрижиха и вылупливались его братья и сестры. Их воспитывала только мама, папу ребятишки подстрелили из рогатки, он упал в воду и был унесен течением.
В этом юмористическом рассказе с главным героем, действительно, происходит беда… но такая, что «смех и грех». И случается всё в самом финале.
Флаги на башнях
Очень кратко
30-е годы XX века. Дороги беспризорников сходятся в трудовой колонии имени Первого мая. Общая жизнь меняет их характеры и превращает в достойных граждан молодой Советской Республики.
Часть 1
Началась эта история о судьбах нескольких детишек-беспризорников на исходе первой пятилетки. Все они оказались на улице по разным причинам и вынуждены сами искать себе средства для существования.
Ваня Гальченко — чистильщик обуви, ему около двенадцати лет, на улице он оказался совсем недавно. Его родители умерли во время войны, а приёмные уехали из города, оставив мальчика одного.
Во время работы Ваня знакомится с Игорем Чернявиным. Игорь образованный и интеллигентный мальчик. «Это юноша лет шестнадцати, худой и длинный. У него насмешливо ехидный большой рот и весёлые глаза». Отец Игоря — петербургский профессор — открыто изменял своей жене. Игорь не смог ужиться с домашними проблемами и решил от них сбежать. Уже несколько раз его возвращали к родителям, и каждый раз он сбегал. Игорь живёт афёрами: забирает с почты денежные переводы «от бабушки», которые, конечно, никто ему не отсылал.
В это же время Ваня знакомимся с Вандой Стадницкой. «Ванда очень хорошенькая девушка, но заметно, что в её жизни были уже тяжёлые неудачи. Белокурые её волосы, видно, давно не причёсывались и не мылись; собственно говоря, их нельзя уже назвать белокурыми». Ванда занимается проституцией, хотя ей всего пятнадцати лет. Возможно, к этому её толкнул Гриша Рыжиков. За работу Ванде платят копейки, денег едва хватает на пропитание. Рыжиков и занятие проституцией ей противны.
Гришка Рыжиков «угрюмый, некрасивый парень. На щеке — заживающая болячка. Фуражки нет, но рыжие волосы причёсаны». Он типичный вор.
Игорь с Ваней приходят в парк отобедать булкой с колбасой и присаживаются на скамью к Ванде, заодно предлагают перекусить и ей. Ребята знакомятся. Игорь предлагает вчетвером ехать в Лондон. Терять нечего — все соглашаются. Едут на товарном поезде, прячась на остановках от проверяющих. Рыжиков открывает всем тайну Ванды, девушка в истерике, но Игорь за неё заступается. На одной из станций арестовывают Игоря Чернявина — об его афёре с денежными переводами узнали во многих городах.
После ареста Игоря куда-то пропала Ванда. Ваня и Рыжиков вместе бродят по городу. Ваня зарабатывает на обед чисткой обуви, есть у него и десять рублей, подаренные Игорем. Ночевать мальчиком приходится возле города в стоге сена. Утром Ваня просыпается один. Рядом нет ни Рыжикова, ни ящика с гуталином и щётками, ни купюры в кармане. Вор обрёк мальчика на голодное существование.
Проходит месяц. На главной улице города Ваня видит компанию мальчиков — чистильщиков обуви. Главный из них, Спирька, разрешает Ване работать с ними, но отдаёт только часть прибыли. Во время проверки Ваня сбегает — у него нет документов. Вновь наступают голодные дни, погода портиться, идут дожди — ночевать в стоге сена уже невозможно. Ваня решает любым способом попасть в колонию имени Первого мая, о которой очень много слышал.
Игоря отправляют в эту колонию как начинающего уголовного преступника. Первое время он сопротивляется системе. Личностные идеи ещё доминируют в нём — Игорь отказывается работать и подчиняться общим правилам, он искренне не понимает, почему никто не обращает внимания на его «бунт». Ему интересно, будут ли его наказывать за его протест и смогут ли надломить его личность, подчинить общей системе. Однако есть и другая причина такого поведения — это страх. Игорь никогда не работал, два года не учился в школе — он ничего не умеет. Однако Игоря определяют в восьмую бригаду и дают ему посильную работу — обрабатывать ножки для мебели. Есть в колонии и другие цеха, организованные Соломоном Давидовичем.
С Игорем проводят беседы на совете бригадиров. Мальчику объясняют необходимость труда и толкуют правила колонии. Ранее Игорь думал, что колония и её коллектив никак не смогут повлиять на него, но сейчас ему становится стыдно за своё поведение. Вдруг на совет приводят Ваню Гальченко. Он мокрый, худой и потрёпанный. Ребята хотят принять его к себе в колонию, но мест нет, а у Вани нет документов. Игорь согласен на «всё, что угодно», лишь бы приняли Ваню, ведь он ещё маленький и не испорчен улицей, у него есть все шансы стать достойным человеком.
Часть 2
Колонии им. Первого мая уже исполнилось семь лет, но история её коллектива началась «на второй день после Октября, в другом месте, в совершенно ином антураже, среди полей и хуторов старой полтавской степи. „Основателями“ этого коллектива были люди ярких характеров и рискованной удачи. Они принесли „с воли“ много беспорядочной страсти и горячего фасона, всё это было у них черномазое. собственно говоря, негодное к употреблению, ибо было испорчено орнаментами культуры, так сказать, капиталистической, с маленьким креном в уголовщину».
Небольшую группу педагогов возглавил «обыкновенный человек» Алексей Степанович Захаров. «Необыкновенным и ошеломляющим в этом зачине было одно: Октябрьская революция и новые горизонты мира. И поэтому Захарову и его друзьям задача казалась ясной: воспитать нового человека», но это оказалось делом трудным и длинным.
Захаров давно избавился «от самого главного „педагогического порока“: убеждения, что дети есть только объект воспитания» и относился к своим воспитанникам «как к товарищам и гражданам». Он требовал от них одного: «никаких срывов, ни одного дня разложения, ни одного момента растерянности».
Не один раз приезжала проверка из города посмотреть на жизнь в колонии. Никто из них не мог поверить, что колония изменила ребятишек, заставила забыть о прошлом.
Ване очень нравится жить в колонии: он дружит с ребятами, работает в четвёртой бригаде. Игорь, как и обещал, собирает мебель. Настало лето, но Игорь иногда ходит в школу: навёрстывает упущенное, вспоминает уже изученное.
Однажды в колонию приводят Гришку Рыжикова и Ванду Стадницкую. Ванда, увидев Рыжикова, наотрез отказывается жить в колонии: она боится, что тот расскажет о её прошлом. Однако Захаров берёт с Рыжикова слово никому не раскрывать тайну Ванды. Игорь встречает Рыжикова очень настороженно, не веря в возможность его исправления.
Ванда первое время ведёт себя замкнуто, ни с кем не дружит, отказывается вместе с остальными девочками шить трусикии уходит в цех к мальчикам.
Каждую неделю в колонии показывают кино, но однажды в городе не дали плёнку на прокат. Тогда колонисты решают поставить спектакль. Игорь играет партизана, Ваня — одну из собак. Разволновавшись, Игорь забывает, что ему нужно «падать мёртвым» после выстрела«. Это вызывает общий смех, но пьеса проходит удачно. Во время пьесы Рыжиков и его товарищ Руслан собираются ограбить производственный склад, но Ваня им мешает.
Игорь влюбляется в пятнадцатилетнюю батрачку Оксану Литовченко. В неё же влюблён и Миша Гонтарь. Из-за этого товарищи часто ссорятся. В колонии знают, что Оксана — сирота, которую эксплуатирует буржуй-адвокат. Все сочувствуют Оксане, и в то же время замечают «особенную, спокойную бодрость Оксаны, молчаливое достоинство, неторопливую улыбку и умный взгляд. От неё никогда не слышали ни одной жалобы». На самом деле родители Оксаны Литовченко, рабочие коммунисты, умерли, а девочку взял к себе их друг товарищ Чёрный, профессор советского права, — они вместе с отцом Оксаны были на фронте. Оксана и Ванда становятся неразлучными подругами.
Приезжает Михаил Осипович Крейцер, один из основателей колонии и бывший её выпускник. Он осматривает производство: старые станки, хилые здания цехов, плохие материалы — и предлагает Захарову и всей колонии построить новый завод электроинструмента. Таких заводов ещё нет в СССР, и стране приходится покупать оборудование за рубежом. Главным инженером становится Пётр Петрович Воргунов.
На счету колонии есть триста тысяч, но для постройки нового завода нужно накопить ещё столько же. Ребята ставят перед собой цель: во что бы то ни стало накопить нужную сумму за год и даже перевыполнить план.
Рыжиков рассказывает Левитину о прошлом Ванды. В знак наказания Левитина оставляют дежурить в колонии Седьмого ноября, в день парада. Он не ожидал, что его смогут наказать.
В колонии появляется вор. Сначала пропадают два пальто, а потом и кулисы со сцены. Наступают трудные времена: все друг другу доверяют, и подозревать кого-то невозможно.
Часть 3
Наступает лето, и ребята перебираются жить в лагерь: «спонсоры» дарят им старые палатки. Введён «мёртвый час», ребята спят после обеда и набираются сил для работы.
Колонисты много работают, завод активно строится. Еженедельно выходит трудовая сводка под редакцией Игоря Чернявина. В вестибюле висит график — план работы, увенчанный башней. Как только один из цехов выполнит годовой план работ, его флажок окажется на башне. Сейчас ближе всех к цели женский цех по пошиву трусиков.
Раньше в колонии было два ужина, но один ради экономии отменяют и решают не шить парадную форму каждый год.
Приближается 1 мая. В честь праздника ребята вновь ставят спектакль «Мир», который так нравится зрителям, что ребят-актёров и музыкантов просят показать представление в городе.
Кражи учащаются, с завода пропадают ценные инструменты. Рыжиков заявляет, что Левитин вынес из цеха несколько ключей. Обыск это подтверждает, но мальчик плачет и доказывает, что он не крал. Ваня и Бегунок подозревают во всех кражах самого Рыжикова, но у них недостаточно улик. Малышей поддерживает и Игорь Чернявин.
Воленко, бригадир первой бригады, в которой работают Руслан Горохов, Рыжиков и Левитин, не выдерживает позора и уезжает к матери. Нестеренко и Клава Каширина готовятся к поступлению в ВУЗ. Нужно выбирать других бригадиров. В восьмой бригаде единогласно выбирают Игоря Чернявина, в первой голосуют за Рыжикова.
Все замечают, что Ванда и водитель Петр Воробьёв влюблены и осуждают их. Вскоре они вместе сбегают. В записке Ванда сообщает, что выходит замуж за Воробьёва. Через месяц она возвращается и благодарит колонию: «Спасибо за жизнь!».
Завод уже построен, многие флаги с графика уже красуются на башнях. Завод начинает работу. Кражи продолжаются, теперь пропадают редкие детали, необходимые для работы всего завода. Игорь обвиняет в краже машинного масла Ваню. Мальчик признаёт свою вину, но в более крупных кражах обвиняет Рыжикова. Находятся и другие свидетели.
На собрании Рыжиков не выдерживает натиска и признаётся во всех кражах, рассчитывая на прощение. Но прощения нет. Дело Рыжикова передают в НКВД. Решено вернуть Воленко, вся колония встречает его на платформе и возвращает ему должность бригадира первой бригады.
Приходит весть о смерти Кирова. На башнях спущены флаги. На общем собрании проводится беседа на тему «кто такой враг». Сейчас ребята уже по-другому смотрят на жизнь, они повзрослели. Теперь они знают, что враг может быть среди них, втереться в доверие, а потом красть у своих, как Рыжиков, или даже убить политического деятеля.
«Жизнь продолжается, и продолжается борьба. И продолжается радость, уже отвоёванная в жизни, и продолжается любовь». Игорь Чернявин, большой рот которого выражает теперь не только иронию, но и силу, женится на Оксане. Ванда Стадницкая становится матерью и ударницей на заводе. Ваня Гальченко и четвёртая бригада «славная, непобедимая четвёртая бригада — серебряным маршем звенит по земле, и другие бригады с ними рядом, великие бригады трудящихся СССР — исторические бригады тридцатых годов».
Оцените пересказ
Мы смотрим на ваши оценки и понимаем, какие пересказы вам нравятся, а какие надо переписать. Пожалуйста, оцените пересказ:
Антон Семенович Макаренко «Флаги на башнях»
Прошла революция 1917 года и Гражданская война. Советское государство пытается наладить экономику страны. По дорогам бродят толпы беспризорных мальчишек и девчонок, занимающихся воровством и проституцией. Всех их необходимо их вырастить и выучить жить. Для этого была создана колония им. Первого мая, в которой подрастающее поколение превращается из беспризорников в настоящих граждан.
Об авторе
Макаренко Антон Семенович – один из знаменитейших педагогов в СССР и за рубежом, классик советской литературы. Родился в рабочей семье в Украине, учился в железнодорожном, потом с семьей переехал в Крюков (ныне Кременчуг), где окончил педагогическое училище и курсы. Работал учителем, пока не поступил в Полтавский пединститут, который закончил с отличием.
В возрасте двадцати восьми лет создал в Полтаве колонию для детей-правонарушителей. Через шесть лет колонию перевели в Куряж Харьковской области. С 1927 года Макаренко руководил трудовой коммуной в Харькове, потом через восемь лет был переведен в Киев, где тоже занимался трудовыми колониями.
Краткое содержание книги «Флаги на башнях»
1930-е годы, Союз. Попадали дети на улицу по разным причинам:
- Ваня Гальченко двенадцати лет чистит обувь на улицах. Его родители умерли в войну, приемные родители просто бросили и уехали.
- Игорь Чернявин сбежал из своей интеллигентной семьи, где папа профессор, не стесняясь, гулял от мамы напрополую. Игорь аферист, он ходит на почту и получает несуществующие переводы.
- Ванда Стадницкая живёт проституцией, хотя ей только пятнадцать лет.
Гриша Рыжиков занимается воровством и сутенерством. Именно он подвел к занятию проституцией Ванду.
Ваня знакомится сначала с Игорем, а потом, придя в парк, садятся на скамейку рядом с Вандой. Приходит Гриша, завязывается разговор, в котором Игорь зовет знакомых в Лондон, потому что никому они не нужны. Все соглашаются, прячутся в товарняке и едут.
Во время путешествия Рыжиков рассказывает, чем Ванда зарабатывала на жизнь. Девушка плачет, она хочет забыть все как страшный сон, Игорь поддерживает её, но на одной станции Чернявина арестовывают, Ванда тоже исчезает. Ваня остается с Рыжиковым.
Он пытается в незнакомом городе подработать, с собой у него ящик с гуталином и щетками. Однако после ночи, проведенной в стоге сена, оказывается, что Рыжиков его обокрал и сбежал.
Прошло почти два месяца, Ваня подрабатывает на улице чистильщиком и слышит о трудовой коммуне, куда страстно мечтает попасть. Игоря же туда отправляют как преступника на перевоспитание. Но Чернявина жизнь в колонии не устраивает. Ему лень учиться и работать. Но к его мнению никто не прислушивается. Его прикрепляют к восьмой бригаде в столярный цех и тут приводят Ваню, которого бы и взяли в коммуну, но нет документов. Игорь сразу соглашается на все условия, только бы Ваня остался.
Колонией руководит Алексей Степанович Захаров. Благодаря его усилиям и преподавателям жизнь в колонии была наполнена смыслом и действительно перевоспитывала ребят в лучшую сторону. Игорь потихоньку начинает привыкать, ходит в школу, а Ваня вообще хорошо адаптировался, нашел в коммуне друзей, хорошо работает в бригаде.
Однажды в колонию приводят Рыжикова и Ванду. Увидев бывшего дружка, девушка категорически отказывается от жизни в коммуне, но Захаров берет с Рыжикова слово, что тот о Ванде распространяться не будет. Девушка ведет себя замкнуто, боится заводить друзей.
Рыжиков и в колонии не успокаивается, он постоянно что-то ворует. Но собрать доказательства не могут. Игорь влюбляется в Оксану Литовченко, которая начинает дружить с Вандой…
Рецензии на книгу « Флаги на башнях »
Антон Макаренко
| Год издания: | 1981 |
| Издательство: | Правда |
| Язык: | Русский |
Лучшая рецензия на книгу
Приятное произведение, читая которое, погружаешься в добрую, оптимистичную атмосферу, веришь в хороших людей и в то, что светлое будущее в наших руках. Мне очень импонирует манера повествования Макаренко, видно, что он искренне верит в свое дело и заботится детях, столь любовно описываются большеротые улыбки, яркие любознательные глаза, быстрые ноги и подтянутые фигуры колонистов.
Данное произведение я читала после полюбившейся мне Педагогической поэмы, поэтому невольно сравнивала эти две книги. По сравнению с историей Горьковской колонии, эта повесть выглядит чуть более рафинированной, мне не хватило большего присутствия Антона Семеновича на страницах книги. Но в целом, если абстрагироваться от сравнения, то Флаги на башнях – достойное произведение с интересным сюжетом, рассказывающее о непростой судьбе троих беспризорных ребят, о буднях трудовой колонии, о перевоспитании и о новых горизонтах.Очень интересно читать об устройстве колонии Первого мая, понимая, что в реальности автор описывал существовавшую колонию им Дзержинского.
Произведения Макаренко очень реалистичные, в них не чувствуется фальшь, хочется верить автору, что именно так все и было. В данном произведении, конечно, как и во многих советских книгах есть “мальчиш-плохиш”, которого пытались перевоспитать, но его история тоже выглядит весьма органично. Но и главные герои не идеальны, они меняются по мере развития сюжета, совершают ошибки и взрослеют на страницах повести.
Так что советую это произведение всем, кому интересна тема воспитания детей, отношения в коллективе, налаживание производства и советская литература в целом.
Приятное произведение, читая которое, погружаешься в добрую, оптимистичную атмосферу, веришь в хороших людей и в то, что светлое будущее в наших руках. Мне очень импонирует манера повествования Макаренко, видно, что он искренне верит в свое дело и заботится детях, столь любовно описываются большеротые улыбки, яркие любознательные глаза, быстрые ноги и подтянутые фигуры колонистов.
Данное произведение я читала после полюбившейся мне Педагогической поэмы, поэтому невольно сравнивала эти две книги. По сравнению с историей Горьковской колонии, эта повесть выглядит чуть более рафинированной, мне не хватило большего присутствия Антона Семеновича на страницах книги. Но в целом, если абстрагироваться от сравнения, то Флаги на башнях – достойное произведение с интересным сюжетом, рассказывающее о… Развернуть
Его последняя крупная вещь, «Флаги на башнях», была написана в первой половине 1938 года и в том же году напечатана в журнале «Красная новь», а затем принята ГИХЛом для отдельного издания. Вышла в свет она уже после смерти
писателя.
Новая книга Макаренко по своему содержанию органически связана с «Педагогической поэмой», с «Маршем тридцатого года» и «ФД-1». В эпилоге «Поэмы» мы находим то «зерно», из которого проросла последняя повесть Макаренко. Речь идет о важном этапе в жизни коммуны имени Дзержинского. «Давно, давно забыты, разломаны, сожжены в кочегарке фанерные
цехи Соломона Борисовича. Еще в тридцать первом году построили коммунары свой первый завод — завод электроинструмента».
То, что в эпилоге «Поэмы» изложено всего в двух фразах, было важным этапом в истории коммуны имени Дзержинского. Это был год напряженной борьбы и больших свершений. Строительство завода изменило жизнь коммуны, создало
новые возможности для роста ее воспитанников.
Первоначально события эти легли в основу «ФД-1». Но затем, когда у Макаренко возник замысел книги «Флаги на башнях» — большой повести о коллективе коммунаров, он, как уже говорилось, воспользовался многими
страницами отвергнутой издательством рукописи «ФД-1».
Несмотря на тесную связь последней повести Макаренко с предшествующими произведениями, она все же во многом и отличается от них. Опираясь на опыт «Чести», писатель избирает здесь путь «объективированного» повествования,
отказываясь от своего обычного приема — вести рассказ от имени заведующего колонией Макаренко. «Флаги на башнях» в большей степени «беллетризованное»
роизведение, чем «Педагогическая поэма», не говоря уже о документально-очерковом «Марше тридцатого года». Эта «беллетризация» проявилась, в частности, в сюжетно-композиционных особенностях повести. В «Флагах на башнях» композиция более рационалистична, чем в «Педагогической поэме». Главы повести, небольшие по размеру и динамичные, включают в себя обычно по одному эпизоду, как правило, «работающему» на сюжет. К этому можно добавить, что в повести почти нет теоретико-педагогических отступлений, к которым так часто обращался Макаренко в «Педагогической
поэме».
А. Терновский
В «Педагогической поэме» меня занимал вопрос, как изобразить человека в коллективе, как изобразить борьбу человека с собой, борьбу более или менее напряженную. Во «Флагах на башнях» я задался совсем другими целями. Я хотел изобразить тот замечательный коллектив, в котором мне посчастливилось работать, изобразить его внутренние движения, его судьбу, его окружение.
Четырех «детей улицы» однажды свел вместе случай на небольшой железнодорожной станции. Через некоторое время неожиданно друг для друга, но, впрочем, вполне закономерно, они снова встречаются уже в колонии имени
Первого мая. Это двенадцатилетний сирота Ваня Гальченко и ребята лет по шестнадцати — Гришка Рыжиков, Ванда Стадницкая и Игорь Чернявин.
По-разному сложилась их судьба в колонии. Быстрее всех пришелся ко двору Ваня Гальченко. «Вольная» жизнь не успела наложить на него свой отпечаток, и он очень быстро и естественно включается в стремительный и радостный ритм жизни первомайцев. Намного сложнее обстояло дело с остальными: Рыжиков, например, настолько уже сформировался как профессиональный вор, что коллектив вынужден был отвергнуть его: перевоспитание здесь невозможно. Много товарищеской заботы и теплоты нужно было отдать Ванде Стадницкой, чтобы оттаяло ее сердце, чтобы поверила она в людей и стала чувствовать себя полноценным человеком.
Наиболее детально прослеживает Макаренко «вживание» в коллектив Игоря Чернявина.
Особое место в повести занимает фигура начальника колонии Алексея Степановича Захарова. В образе Захарова нетрудно узнать самого Макаренко. Достаточно вспомнить описание его внешности. «В этом человеке не было
ничего особенного: подстриженные усы, стеклышки пенсне, под машинку стриженная голова». Это сходство подтверждается и фактами воспитательской деятельности Захарова и его педагогическим кредо, изложенным в главе с
полемическим названием «Не может быть!».
Повесть «Флаги на башнях» достойно завершает так рано оборвавшийся путь Макаренко в литературе. Красные флаги, развевающиеся на башнях колонии,— это символ победы высокоорганизованного трудового социалистического коллектива, это символ всепобеждающей юности, символ большого человеческого счастья.
Повесть «Флаги на башнях» была по-разному встречена критикой. Очень резко выступил против книги Ф. Левин. Он предъявил автору повести серьезные претензии: приукрашивание действительности (повесть «сентиментальна и паточна», это «сказка, рассказанная добрым дядей Макаренко») и отсутствие значительных конфликтов (не показана перековка детей, «изуродованных и искалеченных беспризорностью»).
То, о чем рассказал в повести Макаренко, действительно похоже на сказку, на чудо, но чудо это — одно из тех чудес, которые на каждом шагу рождаются в нашей жизни. Ведь последняя повесть Макаренко так же, как и три другие его книги о колонистах и коммунарах,— произведение, основан ное на фактах. Об этом неоднократно заявлял сам писатель: «Флаги на башнях» — это не сказка и не мечта, это — наша действительность. В повести нет ни одной выдуманной ситуации, очень мало сведенных образов, нет ни одного пятна искусственно созданного колорита». Это подтвердили и бывшие коммунары в
письме редактору «Литературной газеты»: «Мы во всеуслышание заявляем, что жизнь, описанная в книге А. С. Макаренко «Флаги на башнях», существовала, что действительно была в Харькове коммуна имени Ф. Э. Дзержинского,
названная в романе «Колонией Первого мая», и что мы ее воспитанники».
Настолько же несостоятельно и обвинение повести в бесконфликтности. Если в «Педагогической поэме» тема «перековки» занимала одно из главных мест, то здесь тема иная. Ее точно определил сам писатель: «. Счастливый
детский коллектив, свободный от антагонизмов и настолько могучий, что любой ребенок, в том числе и правонарушитель, легко и быстро занимает правильную позицию в коллективе». Однако мощная воспитательная сила коллектива не исключает, конечно, и возможности возникновения весьма напряженных ситуаций, особенно в тех случаях, когда в коллектив приходят люди с улицы.
Именно на этом и строится сюжет повести.
Свое пятидесятилетие А. С. Макаренко встретил в полном расцвете творческих сил. В январе 1939 года в числе ведущих советских писателей он был награжден орденом Трудового Красного Знамени. «В этом акте партии и правительства, следовательно в этом выражении народного одобрения, я хочу видеть не только награду. — писал Макаренко после награждения.— Орден, полученный мною, прежде всего подчеркивает идею моей ответственности. Я отвечаю за то, что в своей работе я буду честен и правдив. »
Идея ответственности составляла суть жизненной позиции Макаренко.
Флаги на башнях
Длительность: 97 мин.
Рубрики: Драма, Отечественные
Год: 1958
Производство: Киностудия им. Довженко, СССР
Режиссёр: Абрам Народицкий
Актёр: Константин Степанков, Владимир Емельянов, Роза Макагонова, Павел Шпрингфельд, Ада Роговцева, Борис Аракелов, Виктор Халатов, Александр Ануров, Владимир Судьин, Илья Милютенко, Леонид Бабич, Вячеслав Косячков, Владимир Улитин
Сценарий: Иосиф Маневич, Галина Макаренко
Оператор: Наум Слуцкий
Композитор: Дмитрий Клебанов
Художник: Александр Лисенбарт, Вульф Агранов
Кураторы
Поделитесь своим мнением об этой книге, напишите рецензию!
Рецензии читателей
Эта книга “чище” и более художественная (если так можно сказать), чем “Педагогическая поэма”. Она рассказывает про результат методики Макаренко, о том как сформированное им общество способно уже без особого влияния взрослых, влиять на неблагополучных подростков.
Для тех кто не читал “Педагогическую поэму” эта книга скорее всего покажется просто гимном советскому времени.
Да, читать ее легче, но все же для того чтобы понять, кто такой этот прекрасный человек, который известен далеко за пределами нашей страны, прочтите сначала его основной труд, а потом вернитесь к этому, чтобы насладится этим произведением.
Книга основана на опыте работы Антона Семеновича Макаренко в колонии имени Ф.Э.Дзержинского. Я не собираюсь обсуждать и анализировать победы и недостатки работы колонии, тем более, в книге нет никакого Макаренко, есть заведующий, Алексей Степанович Захаров, я хочу поговорить именно о книге, и о тех неожиданных мыслях, которые книга вызвала.
Книга начинается классически – на привокзальной площади провинциального городка встречаются четыре будущих главных героя книги. Двенадцатилетний Ваня Гальченко, сирота, брошенный мачехой и отчимом. Пятнадцатилетняя Ванда Стадницкая, потерявшая родителей в потоке перемещений беженцев и оставшаяся одна. Какая судьба может ждать красивую молоденькую одинокую девочку на улице – рассказывать не надо. Игорь Чернявин, очень благополучный шестнадцатилетний сын из очень благополучной интеллигентной семьи, но муза дальних странствий и некая авантюрность характера вскружила ему голову и вот он сбежал из дома, живет вполне устраивающей его жизнью, слегка изобретательно поворовывая, но в целом весьма довольный собой. И Гришка Рыжиков. О нем автор почти ничего не говорит, но понятно, что и он ровесник или чуть старше Игоря, остался один, тоже живет на улице, и основная его работа – «мелочь по карманам тырить»(с)
Судьба разбрасывает героев, все проходят свои приключения и заново встречаются в колонии имени Дзержинского. Колония почти идеальна. Была ли она такой на самом деле – не знаю, она больше похожа на авторское представление того, какой должен быть дом для подростков, оставшихся без родителей. Мудрое правление заведующего, честный и бескомпромиссный коллективный орган – Совет командиров. Жесткая, но не жестокая дисциплина и готовность всех жителей подчиняться ей. Учеба, работа, отдых – все это есть. Светлые, оптимистичные картины проходят перед глазами. Наши герои по-разному вписываются в новый ритм жизни. Проще всего Ване. Он находит то, чего давным-давно лишен – справедливого отца в лице Захарова, строгого, но заботливого старшего брата – Алешу Зырянского, множество друзей – таких же как он веселых позитивных пацанов. Ванде очень нужен покой и возможность начисто забыть всю ту грязь, которая испачкала ее недолгую жизнь, и это ей тоже удается. Побрыкался с ограничением свободы и нежеланием работать Игорь, но и он нашел главное – человека, которого он готов уважать, чьим мнением о себе он дорожит. Да и колонисты там славные. Не требовалось особенных педагогических ухищрений, чтобы справиться с этими ребятами. А вот с Рыжиковым ничего не вышло. Он не дурак, он не наивен, его основная черта – он пакостник. Нагадить исподтишка – это образ жизни Рыжикова. И с ним не справились. А раз так – ему нет места в светлом будущем и… пшел вон. Выгнали и никто и не вспомнил о нем, а ведь Рыжиков никуда не делся.
Прошло больше восьмидесяти лет. И рыжиковы расплодились в неимоверных количествах. Это они с наслаждением малюют идиотские каракули на свежевыкрашенных стенах подъездов, они ломают качели на детских площадках, они пишут мерзости на сайтах и форумах, скрываясь под маской анонима. Справиться с ними невозможно. Полиция ими не занимается, мелкая рыбешка, а неповоротливость нашей законодательной системы не позволяет как-то серьезно дать им по рукам
Оффтоп
Несколько лет назад во время зимних школьных каникул моя коллега отправила дочку к подруге, живущей в маленьком городке в Германии. У той дочка-подросток. Она познакомила гостью со своими одноклассниками. Однажды вечерком дети отправились «пошалить» Зашли в подворотню, достали баллончик с краской… Через две минуты их увидел сосед, сфотографировал на мобильник, а еще через три приехала полиция. Деток загрузили в машину и отвезли в полицейский участок. Вызвали родителей, все лично явились в участок, выслушали – каждый – лекцию о необходимости следить за детьми, получили квитанцию на солидный штраф, включающий и ремонт стены. Никакие вопли о том, что родители одинокие, малообеспеченные, многодетные, не местные, мой только смотрел, баллончик не наш, позвонят «Ивану Ивановичу» силы не возымели. Когда приехали забирать российскую гостью, была сказана фраза о том, что правительство Германии рассмотрит вопрос о дальнейших выдачах визы столь неблагодарной туристке. Девочка рыдала, рассказывая маме об этой истории. Урок получен, я думаю.
И есть еще один момент в книге, почему-то оставшийся почти незамеченным. В книге есть совершенно дивный персонаж, один из моих любимых, Соломон Давидович Блюм. Трогательный хлопотливый завпроизводством, ухитрившийся из ничего состряпать абсолютно кустарную мастерскую, что позволила колонии заработать свои первые деньги и купить новые станки. И вот пришел конец хозяйству Блюма. И с огромным энтузиазмом колонисты бросились крушить развалюшный сарайчик. Чудом никого не придавило падающими досками, стропилами. Новый главный инженер орал и ругался, пытаясь остановить это безобразие, но его никто не слушал – это же энтузиазм!
— А энтузиазм вы знаете?
— Энтузиазм знаю, как же. Но вот, например, вы геометрию знаете?
— Знаем.
— Какая формула площади круга?
— Пи эр квадрат.
— Как можно эту формулу изменить при помощи энтузиазма?
— Ну, так это само собой! Энтузиазм совсем не для того, чтобы формулы портить.
— А вот вы сегодня испортили не одну формулу.
— Когда мы испортили?
— А вот, когда леса разбирали.
— А какие ж там формулы?
— Там на каждом шагу формулы. Если бревно стоит, оно на что-нибудь опирается. Есть определенные законы сопротивления материалов и т. д. По этим законам есть и советский закон: нельзя так разбирать леса. А вы, как папуасы, полезли, полезли, веревку в зубах потащили. А Руднев со своей бригадой как сараи валил? Сколько формул испортил? А формулы портить, сами говорите, нельзя.
У меня сложилось впечатление, что точка зрения восторженных колонистов так и восторжествовала. Мы то и дело прикрываемся энтузиазмом и портим формулы, нарушаем законы. Примеров тому тьма. Вот и сейчас: летнее время включаем, летнее время отменяем, переходим на зимнее, возвращаемся на летнее – и все с энтузиазмом. Тьфу.
Так что книга хороша и сама по себе и своей определенной актуальностью.
Книга основана на опыте работы Антона Семеновича Макаренко в колонии имени Ф.Э.Дзержинского. Я не собираюсь обсуждать и анализировать победы и недостатки работы колонии, тем более, в книге нет никакого Макаренко, есть заведующий, Алексей Степанович Захаров, я хочу поговорить именно о книге, и о тех неожиданных мыслях, которые книга вызвала.
Книга начинается классически – на привокзальной площади провинциального городка встречаются четыре будущих главных героя книги. Двенадцатилетний Ваня Гальченко, сирота, брошенный мачехой и отчимом. Пятнадцатилетняя Ванда Стадницкая, потерявшая родителей в потоке перемещений беженцев и оставшаяся одна. Какая судьба может ждать красивую молоденькую одинокую девочку на улице – рассказывать не надо. Игорь Чернявин, очень благополучный шестнадцатилетний… Развернуть
Антон Макаренко – Флаги на башнях
Описание книги “Флаги на башнях”
Описание и краткое содержание “Флаги на башнях” читать бесплатно онлайн.
В «Педагогической поэме» меня занимал вопрос, как изобразить человека в коллективе, как изобразить борьбу человека с собой, борьбу более или менее напряженную. Во «Флагах на башнях» я задался совсем другими целями. Я хотел изобразить тот замечательный коллектив, в котором мне посчастливилось работать, изобразить его внутренние движения, его судьбу, его окружение. А.С. Макаренко
Антон Семенович Макаренко
ФЛАГИ НА БАШНЯХ
1. ЧЕЛОВЕКА СРАЗУ ВИДНО
Началась эта история на исходе первой пятилетки.
От зимы остались корки льда, прикрытые от солнца всяким хламом: соломенным прахом, налетами грязи и навоза. Поношенный булыжник привокзальной площади греется под солнцем, а между булыжником просыхает земля, и за колесами уже подымаются волны новенькой пыли. Посреди площади — запущенный палисадник. Летом в палисаднике распускаются на кустах листья и бывает похоже на природу, сейчас же здесь просто грязно, голые ветки дрожат, как будто на земле не весна, а осень.
От площади в городок ведет мостовая. Городок — маленький, случайно попавший в географию. Многие люди о нем и совсем не знали бы, если бы им не приходилось делать пересадку на узловой станции, носящей имя города.
На площади стоит несколько ларьков, сооруженных еще в начале нэпа. В сторонке — почта, на ее дверях — желтая яркая вывеска. Возле почты скучают две провинциальные клячи, запряженные в переоксившиеся экипажи — линейки. Движение на площади небольшое — больше проходят железнодорожники с фонарями, кругами веревки, фанерными чемоданчиками. Рядок будущих пассажиров — крестьян сидит на земле у стены вокзала, греется на припеке.
В сторонке от них расположился в одиночестве Ваня Гальченко, мальчик лет двенадцати. Он грустит у своей подставки для чистки сапог и щурится на солнце. Подставка у него легонькая, кое-как сбитая из обрезков, видно, что Ваня мастерил ее собственноручно. И припасу у него немного.
У Вани чистое бледное лицо и костюм еще исправный, но и в лице и в костюме уже зародился тот беспорядок, который потом будет отталкивать добрых людей на улице и неудержимо привлекать на сцене или на страницах книги. Этот процесс байронизации Вани только-только что начался — сейчас Ваня принадлежит еще к тем людям, которых не так давно называли просто «хорошими мальчиками».
Из-за палисадника, описывая быструю, энергичную кривую, картинно заложив руки в карманы пиджака, щеголяя дымящейся в углу рта папиросой, вышел здешний молодой человек и прямо направился к Ване. Он поддернул новенькую штанину, поместил ногу на подставке и спросил, не разжимая зубов:
Ваня испугался, поднял глаза, ухватился за щетки, но тут же увял и растерянно-грустно ответил:
— Желтая? Нету желтой.
Молодой человек обиженно снял ногу с подставки, снова заложил руки в карманы, презрительно пожевал папиросу.
— Нету? А чего ты здесь сидишь?
Ваня развел щетками:
— Так черная есть…
Молодой человек гневно толкнул носком ботинка подставку и произнес скрипящим голосом:
— Только голову морочите! Черная есть! Ты имеешь право чистить?
Ваня наклонился к подставке и начал быстро складывать свое имущество, а глаза поднял на молодого человека. Он собрался было произнести слова оправдания, но в этот момент увидел за спиной молодого человека новое лицо. Это юноша лет шестнадцати, худой и длинный. У него насмешливо-ехидный большой рот и веселые глаза. Костюм старенький, но все-таки костюм, только рубашки под пиджаком нет, и поэтому пиджак застегнут на все пуговицы и воротник поднят. На головке клетчатая светлая кепка.
— Синьор, уступите очередь, я согласен на черную…
Молодой человек не обратил внимания на появление нового лица и продолжал с надоедливой внимательностью:
— Тоже чистильщик! А документ у тебя есть?
Ваня опустил щеки и уже не может оторваться от гневного взгляда молодого человека. Раньше Ваня где-то слышал, какое значение имеет документ в жизни человека, но никогда серьезно не готовился к такому неприятному вопросу#1.
— Ну? — грубо спросил молодой человек.
В этот печальный момент на Ваниной подставке опять появилась нога. На ней очень древний ботинок светло-грязного цвета, давно не пробовавший гуталина. Вследствие довольно невежливого толчка молодой человек отшатнулся в сторону, но толчок сопровождался очень вежливыми словами:
— Синьор, посудите, никакой документ не может заменить желтой мази.
Молодой человек не заметил ни толчка, ни вежливого обращения. Он швырнул папиросу на мостовую и, порываясь ближе к Ване, оскалил зубы:
— Пусть документ покажет!
Обладатель светло-грязного ботинка гневно обернулся к нему и закричал на всю площадь:
— Милорд! Не раздражайте меня! Может быть, вы не знаете, что я — Игорь Черногорский?
Наверное, молодой человек действительно не знал об этом. Он быстро попятился в сторону и уже издали с некоторым страхом посмотрел на Игоря Черногорского. Тот улыбнулся ему очаровательно:
— До свиданья… До свиданья, я вам говорю! Почему вы не отвечаете?
Вопрос был поставлен ребром. Поэтому молодой человек охотно прошептал «до свиданья» и быстро зашагал прочь. Возле палисадника он задержался, что-то пробурчал, но Игорь Черногорский в этот момент интересовался только чисткой своих ботинок. Его нога снова поместилась на подставке. Ваня весело прищурил один глаз, спросил:
— Будьте добры. Не возражаю. Черная даже приятнее.
Ваня одной из щеток начал набирать мазь. Героическое столкновение Игоря Черногрского с мололым человеком нравится Ване, но он спрашивает:
— Только… Десять копеек. У вас есть десять копеек?
Игорь Черногорский растянул свои ехидные губы:
— Товарищ, вы всем задаете такой глупый вопрос?
— А есть десять копеек?
Игорь Черногорский ответил спокойно:
— Десяти копеек нет.
Ваня с тревогой приостановил работу:
— А… сколько у тебя есть?
— Денег у меня нет… Понимаешь, нет?
— Без денег нельзя.
Рот у Игоря удлинился до ушей, и в глазах изобразился любознательный вопрос:
— Почему нельзя? Можно.
— Ну, конечно, без денег. Ты попробуй. Очень хорошо получится.
Ваня взвизгнул радостно, потом прикусил нижнюю губу. В его глазах загорелось настоящее задорное вдохновение.
— Почистить без денег?
— Да. Ты попробуй. Интересно, как получится без денег.
— А что ж? Возьму и попробую…
— Я по глазам вижу, какой ты человек.
— Сейчас попробую. Хорошо получится.
Ваня бросает на клиента быстрый иронический взгляд. Потом он энергично принимается за работу.
— Ты беспризорный? — спросил Игорь.
— Нет, я еще не был.
— Так будешь. А в школу ходишь?
— Я ходил… А потом они уехали.
— Нет, не родители, а… так. Они поженились. Раньше были родители, а потом…
Ване не хочется рассказывать. Он еще не научился с пользой реализовывать в жизни собственные несчастья. Он внимательно заглядывает на потрепанные задники ботинок Игоря.
— Коробку эту сам делал?
— Замечательная коробка. А где ты живешь?
— Нигде. В город хочу ехать… Так денег нет… сорок копеек есть.
Ваня Гальченко рассказывает все это спокойно#2.
Работа кончена. Ваня поднял глаза с гордостью и юмором:
Игорь потрепал Ваню по русой взлохмаченной голове:
— А ты пацан веселый. Спасибо. Человека, понимаешь, сразу видно#3. Поедем вместе в город?
— Так денег нет… Сорок копеек.
— Чудак. Разве я тебе говорю: купим что-нибудь? Я говорю: поедем.
— Так ведь ездят не на деньгах, а на поезде. Так?
— Так, — кивнул Ваня размышляя.
— Значит, нам нужны не деньги, а поезд.
— Билет — это формальность. Ты посили здесь, я сейчас приду.
Игорь Черногорский достал из кармана пиджака какую-то бумажку, внимательно ее рассмотрел, потом подставил бумажку под лучи солнца и сказал весело:
Он показал на здание почты:
— В том маленьком симпатичном домике есть, кажется, лишние деньги. Ты меня подожди.
Он проверил пуговицы пиджака, поправил кепку и направился не спеша к почте. Ваня проводил его внимательным, чутб-чуть удивленным взглядом.
2. ТРИ ПИРОЖКА С МЯСОМ
В кустах станционного палисадника стоит шаткая скамья. Вокруг скамьи бумажки, окурки, семечки. Сюда пришли откуда-то все тот же здешний молодой человек и Ванда Стадницкая. Может быть, они пришли из города, может быть, с поезда, а скорее всего они вышли вот из-за этих самых тощих кустов палисадника. У Ванды калоши на босу ногу, старая юбчонка в клетку и черный жакет, кое-где полинявший и показывающий желтую крашенину. Ванда очень хорошенькая девушка, но заметно, что в ее жизни были уже тяжелые неудачи. Белокурые ее волосы, видно, давно не причесывались и не мылись; собственно говоря, их нельзя уже назвать белокурыми.
Ванда тяжело опустилась на скамью и сказала сонным, угрюмым голосом:
— Иди к черту! Надоел!
Молодой человек дрогнул коленом, поправил воротник, кашлянул:
ФЛАГИ БЕЗ БАШНИ Антон Макаренко (1888―1939)
ФЛАГИ БЕЗ БАШНИ
Антон Макаренко (1888)
1 апреля 1939 года умер от разрыва сердца Антон Макаренко. За две недели до этого он прошел парткомиссию Союза писателей и в конце апреля должен был вступить в ВКП(б). О том, почему он так задержался со вступлением в партию, — Макаренко отшучивался: из-за пацанов не было времени ни получать высшее педагогическое образование, ни жениться, ни подавать заявление. Жене он, однако, писал, что давно вступил бы в партию, да подходящей партии нет: кругом «шпана». В девяностые это дало некоторым исследователям (в частности, замечательному марбургскому специалисту, основателю немецкого центра по изучению Макаренко Гетцу Хиллигу) шанс реабилитировать его уже перед новой эпохой; появилась даже концепция (о ней много писал Вячеслав Румянцев), согласно которой Макаренко строил капитализм в отдельно взятой колонии, поскольку колонисты сами зарабатывали и сами распределяли выручку, без всякой уравниловки. Думается, Макаренко не нуждается в такой реабилитации, и строил он не капитализм, но примерно тот социализм, который мечтался большинству революционных романтиков в первой половине двадцатых. В тридцать восьмом этот социализм вступил в решительное противоречие с новой практикой, и Макаренко имел все шансы погибнуть вместе с большинством единомышленников. Судьба его схожа с трагическим случаем другого прозаика — Александра Авдеенко, автора неопубликованного романа «Государство — это я». Истреблялись в первую очередь люди, искренне полагавшие, что государство — это они. Государство — это совсем другой человек, о чем им и напомнили очень скоро под предлогом их стилистической беспомощности. Сталин на совещании в ЦК ругал Авдеенко именно за то, что у него нет «ни голоса, ни стиля». Аналогичному разносу в 1938 году подвергся Макаренко — за «Флаги на башнях». Эта полемика интересна, к ней стоит вернуться.
В журнале «Литературный критик» работал замечательный литературовед Федор Левин, друг Платонова, автор монографии о Бабеле, отважный защитник словесности от идеологического кнута. Именно Левин в тридцать восьмом осторожно, хоть и язвительно, стал критиковать «Флаги на башнях». В статье «Четвертая повесть А. Макаренко» он дал читателю понять, что перед ним социальная утопия, имеющая мало общего с реальностью; что Макаренко идеализирует и абсолютизирует свой опыт, а пишет все слабее. Это было беспрепятственно напечатано и даже подхвачено, несмотря на негодующие отклики самих воспитанников Макаренко, героев повести, утверждавших, что в ней всё правда. Одновременно в «Литературной газете» появилась пародия Александра Флита (вот уж злюка, куда Архангельскому) «Детки в сиропе. Фрагмент медового романа». «Еще весеннее солнышко блистало на небосклончике в пурпуровом закатике, как прибывшему утром в колонию очаровательному Петьке стало стыдно за себя и за свое прошлое. Он, улыбаясь, переродился к всеобщему удовольствию всей белоснежной и нарядной бригады. Петькины розовые ручонки в ослепительно белых манжетиках весело тянулись к коллективу».
Парадокс заключается в том, что и Флит, и Левин пережили большой террор и самого Сталина: обоих, правда, громили в 1947 году — Левина за поддержку Платонова, Флита за пародии в «Ленинграде», — но тем и ограничились. В 1938 году Макаренко был опаснее своих литературных оппонентов, не веривших в дело создания нового человека и не особенно это скрывавших. Тогда в это вообще уже мало кто верил. Горький — главный апологет этой антропологической революции, доходивший в ее пропаганде до восторженного очерка о Соловках или книги о Беломорканале, — был последним, кто пытался отстаивать ее. К 1939 году в СССР победила безнадежная архаика — палочная дисциплина, египетская пирамида. Макаренко надолго подверстали именно к этому проекту, хотя сталинцы были вовсе не сторонниками революции, а ее могильщиками.
1 апреля 1939 года, день скоропостижной смерти Макаренко, был границей, отделявшей революционную педагогику от контрреволюционной. И для расправы с этой революционной педагогикой годился даже классово чуждый элемент — скептики, гуманисты, эстеты, нашедшие приют в журнале «Литературный критик», тоже прикрытом в свой час. Они для сталинизма приемлемей и безопасней, чем Макаренко с его откровенно революционным методом воспитания в людях чувства собственного достоинства. Только это он и воспитывал, поскольку человеку, уважающему себя и пребывающему в статусе хозяина страны, хулиганство и воровство ни к чему. Он и так господин природы и равный совладелец Вселенной. Не зря Перцовский по кличке Перец, один из любимых воспитанников Макаренко, говорил: «Мы жили при коммунизме. Так нигде не было и больше никогда не будет». Куряжская и Броварская коммуны дали сотни героев войны, ученых, новаторов — но после войны их опыт оказался неповторим. Я еще застал их. Это были странные, умные люди, деловитые, быстрые, говорившие об «Антоне» без придыхания, не как апостолы о Боге, а как дети о хорошем отце.
Макаренко в самом деле придавал исключительное значение труду, но не тому, унылому и бессмысленному, которым без толку мучили в послевоенных школах (мог ли, кстати, Макаренко вообразить себе такой ужас, как раздельное обучение?!). Его амбиция была в том, чтобы руками бывших беспризорников делать лучшие в СССР фотоаппараты ФЭД и зарабатывать реальные деньги. Он умел увлечь неосуществимой задачей — но только неосуществимое и привлекает сердца. Он в самом деле предлагал воспитанникам небывалую степень свободы, воспитывал воров доверием, а беглецов — безнадзорностью, а единственная попытка одного из дежурных сорвать крестик с новенького колониста, сельского подростка, вызвала его жесткую отповедь (рассказ «Хочу домой»). Макаренко отнюдь не был сторонником палочной дисциплины — и, более того, окорачивал детей, когда они начинали в это заигрываться (что говорить, у них есть такая склонность — военизированные отряды, штабы и форма всегда привлекательны, вспомним хоть Тимура с его командой). Осмысленный и оплачиваемый труд, самоуправление, доверие — три кита, на которых стояла его система, принятая во всем мире, но оплеванная на Родине.
В какой степени она приложима к другим коллективам и временам — вопрос обсуждаемый; существует дилетантское мнение, что всякая авторская методика работает лишь у автора, но системы Станиславского, Сухомлинского или Спока давно стали универсальны. Воспитание — не только авторская работа, но и точная наука. Иной вопрос — что педагогика Макаренко немыслима без общественного контекста, без общенациональной утопии: именно поэтому захлебнулась, скажем, «коммунарская методика», для пропаганды которой так много сделал блистательный Симон Соловейчик. Новым коммунарам нечего было строить, у них не было ни своего ФЭДа, ни перспективы строительства первой в мире справедливой страны: им оставалось наращивать экзальтацию и играть в то, что было для куряжцев или броварцев жизнью. О применимости макаренковских методов в сегодняшней России, которая ничего не строит, а лишь латает фасад и яростно орет на всех, кто указывает на новые пятна гнили, можно, я полагаю, не распространяться, чтобы не травить душу. Здесь любой класс педагога-новатора и почти каждая коммуна немедленно вырождается в секту с самыми катастрофическими последствиями для воспитуемых, а проблема беспризорности — не менее острая, чем в двадцатых, — решается в основном за счет частных усыновлений, которые, во-первых, слишком малочисленны, а во-вторых, часто приводят к трагедиям вроде той, какую Н. Горланова и В. Букур описали в романе «Чужая душа», а Е. Арманд — в блестящей книге «О Господи, о Боже мой. Педагогическая трагедия». Сегодня наша педагогика — башня без флага, а книги Макаренко — памятники грандиозного эксперимента — флаги без башни.
Так что в исторической перспективе Ф. Левин и А. Флит оказались бесспорно правы. Неправы они в одном: «Флаги на башнях» написаны очень хорошо, гораздо лучше «Педагогической поэмы». Лежит на этой книге какой-то закатный, прощальный отблеск — «так души смотрят с высоты на ими брошенное тело».