Пелагея – краткое содержание рассказа Абрамова (сюжет произведения)
Пелагея Амосова жила в сибирской деревне, работала поварихой в хлебопекарне.
Её муж Павел болел, а дочь Алька охотнее вертелась возле зеркала, чем помогала по хозяйству.
Старшая сестра Павла, Анисья, праздновала именины, но Пелагея ждала приглашения не от неё, а от Петра Ивановича, самого уважаемого в деревне человека, который отмечал окончание учёбы дочери и сына.
Анисья, трижды побывавшая замужем, жила вольно, мужиков от себя не отгоняла. Брата Павла она любила, а его жену Пелагею побаивалась и уважала за домовитость и верность мужу.
Рассчитывая, что брат с женой придут на именины, Анисья накрыла богатый стол, но родственники так и не пришли, зато Алька притащила двух местных баб-выпивох. Одна из них, Маня-большая, была мелкой, ехидной старушкой себе на уме, за что и получила прозвище.
Выпивохи сообщили, что Пелагея с Павлом отправились в гости к Петру Ивановичу. Анисья обиделась и в сердцах выставила на стол всё богатое угощение – «пускай самые распоследние гости стравят, раз свои побрезговали».
Не стесняясь чужих людей, она безутешно плакала, потом вскакивала, начинала лихо отплясывать под разнобойное прихлопыванье старушечьих рук, потом опять хваталась за вино и ещё пуще рыдала…
Пелагея знала, что у Петра Ивановича соберутся все «хорошие люди» – сельское начальство, и хотела переговорить с председателем сельсовета. Лет десять назад, когда хлеба не хватало, Пелагею приглашали первой. Теперь же записочку с приглашением она получила в последний момент.
Пётр Иванович, полуграмотный человек, кончивший всего три класса, всю жизнь проводил ревизии – проверял бухгалтерию колхоза, сельпо. В 1947 году, в первый год работы Пелагеи в пекарне, Пётр Иванович насчитал ей пять тысяч рублей недостачи, а потом «нашёл» деньги и с тех пор получал хлеб даром.
Пелагея добилась от председателя обещания дать Альке возможность учиться дальше, для чего была нужна справка из сельсовета. Сейчас Алька переходила в восьмой класс. Училась она плохо, чуть ли не в каждом классе по два года сидела, но Пелагея мечтала, чтобы дочь получила образование и выбилась в люди.
Павел выпил несколько рюмок, и ему стало совсем плохо. Пелагее пришлось отвести мужа домой. У самой избы Амосовых встретила Анисья и устроила скандал на всю улицу. Пелагею утешало, что «не было поблизости хороших людей», а значит и скандал скоро забудется.
Место поварихи в пекарне Пелагее досталось после того, как она переспала с председателем рабочего комитета. Женщина не знала, догадался ли муж о её измене, и до сих пор сомневалась в том, кто отец её дочери.
Закравшееся в душу сомнение — не сорняк в огороде, который вырвал с корнем, и делу конец. Сомнение, как мутная вода, всё делает нечистым и неясным.
Вдруг Пелагея захотела увидеть Альку, отправилась на поиски, благо ночь была белая, и нашла её в клубе, где та отплясывала сначала с комсомольским секретарём, потом – с офицером из стоящей возле села войсковой части.
Пелагея загордилась своей красавицей-дочкой и пригласила всю компанию к себе. Дома она обнаружила, что Павел при смерти. Спас его офицер Владислав – влил в рот лекарство и послал машину в районный центр за доктором.
Доктор сказал, что Павел больше не встанет на ноги, но через семнадцать дней больной сам вышел из избы. Две недели Пелагея ухаживала за мужем, а в пекарне работали Анисья с Алькой.
Владислав часто появлялся в пекарне, покупая хлеб для своей части, ухаживал за Алькой и постепенно стал для Пелагеи почти зятем. Женщина радовалась, глядя на их любовь, только одно её огорчало – о будущем Владислав не заговаривал.
Внезапно Алька, сказавшись беременной, укатила в город, а Павел от горя слёг и через три дня умер. Дочь на похороны не явилась, а Пелагея поняла, что никогда не ценила робкого, покорного мужа.
После похорон Пелагея стала жить не спеша – ходила за грибами-ягодами, хлопотала по хозяйству. Алька не писала, и женщина беспокоилась. Глубокой осенью Пелагея заболела и сильно ослабла. Она сопротивлялась болезни, «целыми днями делала что-нибудь возле дома», а в погожие дни выходила посмотреть на пекарню и вспоминала свою жизнь.
Первенец Пелагеи умер после войны из-за голода. Она не могла допустить, чтобы и Алька умерла, поэтому и изменила мужу, а потом завоевала село своим чудесным хлебом.
Люди к Пелагее почти не заходили – Анисью она прогнала сразу после похорон. На Октябрьские праздники к ней заявилась Маня-большая и сообщила, что сельсовет выслал Альке справку на паспорт, а затребовала её войсковая часть.
Пелагея решила, что Алька сейчас с Владиславом. Маня-большая съездила в город и узнала, что Алька работает официанткой в ресторане, но о ребёнке ничего известно не было. Пелагея, однако, немного успокоилась и решила проветрить хранящиеся в сундуках отрезы тканей, которые собирала всю жизнь.
Перед Новым годом в сельпо завезли плюшевые жакеты. Обрадованная Пелагея купила по жакету себе и Альке, а на обратном пути от дочери Петра Ивановича узнала, что это уже не носят.
Для Пелагеи это был удар. Глядя на отрезы, ради которых тяжело работала, она поняла, что её жизнь прошла зря. Раньше мануфактура была ценным товаром, который можно было обменять на продукты. Теперь же магазины полны одежды и тканей, и труд Пелагеи обесценился.
Пелагея слегла и проболела всю зиму. Изредка от Альки приходили короткие, неласковые письма, и Пелагея до сих пор не знала, с Владиславом она живёт или одна.
В середине января к Пелагее зашёл пьяный сын Петра Ивановича и начал жаловаться, что его сердце разбито вдребезги. Пелагея поняла, что парень страдает из-за любви к Альке, о чём и написала дочери, но той было всё равно.
Ранней весной Пелагея с трудом дошла до пекарни и обнаружила, что новая повариха превратила её в грязный сарай. Это добило женщину.
Жить бы, шагать по оттаявшей земле босыми ногами да всей грудью вдыхать тёплый ветер из заречья. А она лежала, и дыхание у неё было тяжёлое, взахлёб, с присвистом.
Ухаживать за Пелагеей пришла Анисья. Выгонять больная её не стала – Маня-большая уже начала прицениваться к её добру.
Однажды ночью к Пелагее пришёл Пётр Иванович, постаревший, опустившийся, с тоской в глазах и под хмельком. Он сообщил, что Алька с Владиславом уже не живёт, и признался, что его сын давно сохнет по ней. А потом Пётр Иванович начал молить Пелагею, чтобы та выдала Альку замуж за его сына – может тогда парень бросит пить.
Пелагею захлестнуло «тёмное, мстительное чувство». Она поняла, что ненавидит Петра Ивановича с тех пор, как он насчитал ей недостачу, из-за которой Пелагея чуть в проруби не утопилась.
Пелагея плохо помнила, как ушёл Пётр Иванович. Её душили жар и кашель, но и хорошо было до слёз, ведь теперь она непременно породниться с Петром Ивановичем. На миг Пелагея потеряла сознание, а потом с трудом сползла на прохладный деревянный пол. Там и нашла её утром Анисья мёртвой.
Алька на похороны не приехала – «она плавала буфетчицей на одном из видных пассажирских пароходов, ходивших по Северной Двине». Явившись неделю спустя, девица справила по родителям пышные поминки, распродала хозяйство, заколотила дом и отправилась обратно на пароход – ей не хотелось терять такое весёлое и прибыльное место.
«Пелагея» краткое содержание повести Абрамова – читать пересказ онлайн
Повесть «Пелагея» Абрамова был написан в 1967 году. В произведении описывается непростая судьба простой русской женщины, неутомимой труженицы, которая на склоне лет осталась в полном одиночестве.
Рекомендуем читать онлайн краткое содержание «Пелагея» на нашем сайте. Пересказ книги будет полезен для читательского дневника и подготовки к уроку литературы.
Главные герои
Пелагея Амосова – женщина средних лет, пекарь, простая, крепкая, выносливая.
Другие персонажи
Павел – муж Пелагеи, очень добрый, тихий, спокойный человек, которого мучила тяжелая болезнь.
Алька – единственная дочь Пелагеи и Павла, восьмиклассница, распущенная девица.
Анисья – старшая сестра Павла, еще красивая и здоровая женщина, ведущая разгульный образ жизни.
Петр Иванович – сельский ревизор, самый влиятельный человек в деревне.
Владислав – молодой офицер, ухажер Альки.
Маня-большая и Маня-маленькая – сельские бабки-выпивохи, подруги.
Краткое содержание
В одной из сибирских деревень жила Пелагея Амосова, работавшая пекарем в хлебопекарне. Ежедневно она преодолевала «полутораверстовый путь от дома до пекарни», а после целый день месила тесто, работала у раскаленной печи.
Дома Пелагее во всем помогал муж – «утром печь истопит, и корову обрядит, и воды наносит». Но после того, как у него стало болеть сердце, все хозяйство полностью легло на плечи Пелагеи.
Едва Пелагея отдышалась после тяжелого трудового дня, к ним зашла Анисья, старшая сестра Павла, и пригласила супругов отметить день ее ангела. Несмотря на то, что Анисье было за пятьдесят, она прекрасно выглядела: «здоровьем крепкая, чернобровая, зубы белые, как репа, и все целехоньхи». Она была трижды замужем, и все три раза неудачно, а теперь «жила вольно, мужиков от себя не отпихивала». Брата своего Анисья обожала, а перед невесткой робела. Жили они в одном доме, который раньше принадлежал родителям Павла и Анисьи, а теперь был разделен на половины.
Пелагея из-за сильной усталости отказалась идти на именины. Анисье было очень обидно – «больше полугода готовилась Анисья к этому празднику», приготовила самые дорогие блюда, а близкие люди не явились к ней. Вместо родственников у нее сидели две местные бабы-выпивохи: Маня-большая и Маня-маленькая. От них Анисья узнала, что Пелагея и Павел отправились в гости к Петру Ивановичу, который «худых гостей не позовет, не такой он человек, чтобы всякого вином поить».
Петр Иванович был практически безграмотным – «три зимы в школу ходил», но при этом занимался ревизией и имел большой вес в деревне. Однажды, когда Пелагея только первый год работала в пекарне, он каким-то чудом насчитал ей недостачи пять тысяч рублей – огромную по тем временам сумму. Как выяснилось, сделал он это намеренно, чтобы бухгалтерша «хвост по молодости не подымала». С тех пор Пелагея буквально боготворила своего «спасителя».
Во время застолья Пелагея выбрала удобный момент, и обратилась к председателю сельсовета с просьбой оставить свою единственную дочь Альку в школе. Дочка ее училась очень плохо, и чуть ли не постоянно сидела в каждом классе по два года – с куда большим удовольствием она ходила на вечеринки с кавалерами и крутилась у зеркала.
У Пелагеи по молодости было одно богатство – роскошные золотистые волосы, на которые и позарился председатель рабочего комитета. Пелагея переспала с ним в обмен на место в пекарне. А спустя положенный срок родилась Алька, и женщина до сих пор не была уверена, кто был ее отцом – Павел или случайный любовник.
Алька стала встречаться с молодым офицером Владиславом. Пелагея была очень рада их отношениям, но пугало лишь то, что парень не говорил «ни слова насчет дальнейшей жизни». Вскоре Алька забеременела, и уехала в город. От сильных переживаний Павел слег, и спустя несколько дней скончался.
Пелагея, оставшись в одиночестве, поняла, что совсем не ценила своего тихого, доброго мужа. Алька писала ей очень редко. От Мани-большой она узнала, что Алька устроилась в городе официанткой, а о ребенка ничего не было известно.
К зиме Пелагея совсем расхворалась, и слегла. Она с тоской поняла, что жизнь ее была бессмысленной и совсем безрадостной. Как-то утром Анисья зашла к Пелагее и обнаружила ее мертвой на полу.
Алька к тому времени работала на корабле, и на похоронах матери не была. Приехав через неделю, она устроила «поминки небывалые, неслыханные по здешним местам», распродала родительское имущество, заколотила дом и вернулась в город.
Заключение
В своем произведении Федор Абрамов без прикрас показал жизнь простого человека, которая сводилась лишь к тяжелому физическому труду и стремлении делать так, «как у людей».
После ознакомления с кратким пересказом «Пелагея» рекомендуем прочесть произведение в полной версии.
Краткое содержание «Пелагея»
Повесть «Пелагея» Абрамова был написан в 1967 году. В произведении описывается непростая судьба простой русской женщины, неутомимой труженицы, которая на склоне лет осталась в полном одиночестве.
Рекомендуем читать онлайн краткое содержание «Пелагея» на нашем сайте. Пересказ книги будет полезен для читательского дневника и подготовки к уроку литературы.
Главные герои
Пелагея Амосова – женщина средних лет, пекарь, простая, крепкая, выносливая.
Другие персонажи
Павел – муж Пелагеи, очень добрый, тихий, спокойный человек, которого мучила тяжелая болезнь.
Алька – единственная дочь Пелагеи и Павла, восьмиклассница, распущенная девица.
Анисья – старшая сестра Павла, еще красивая и здоровая женщина, ведущая разгульный образ жизни.
Петр Иванович – сельский ревизор, самый влиятельный человек в деревне.
Владислав – молодой офицер, ухажер Альки.
Маня-большая и Маня-маленькая – сельские бабки-выпивохи, подруги.
Краткое содержание
В одной из сибирских деревень жила Пелагея Амосова, работавшая пекарем в хлебопекарне. Ежедневно она преодолевала « полутораверстовый путь от дома до пекарни », а после целый день месила тесто, работала у раскаленной печи.
Дома Пелагее во всем помогал муж – « утром печь истопит, и корову обрядит, и воды наносит ». Но после того, как у него стало болеть сердце, все хозяйство полностью легло на плечи Пелагеи.
Едва Пелагея отдышалась после тяжелого трудового дня, к ним зашла Анисья, старшая сестра Павла, и пригласила супругов отметить день ее ангела. Несмотря на то, что Анисье было за пятьдесят, она прекрасно выглядела: « здоровьем крепкая, чернобровая, зубы белые, как репа, и все целехоньхи ». Она была трижды замужем, и все три раза неудачно, а теперь « жила вольно, мужиков от себя не отпихивала ». Брата своего Анисья обожала, а перед невесткой робела. Жили они в одном доме, который раньше принадлежал родителям Павла и Анисьи, а теперь был разделен на половины.
Пелагея из-за сильной усталости отказалась идти на именины. Анисье было очень обидно – « больше полугода готовилась Анисья к этому празднику », приготовила самые дорогие блюда, а близкие люди не явились к ней. Вместо родственников у нее сидели две местные бабы-выпивохи: Маня-большая и Маня-маленькая. От них Анисья узнала, что Пелагея и Павел отправились в гости к Петру Ивановичу, который « худых гостей не позовет, не такой он человек, чтобы всякого вином поить ».
Петр Иванович был практически безграмотным – « три зимы в школу ходил », но при этом занимался ревизией и имел большой вес в деревне. Однажды, когда Пелагея только первый год работала в пекарне, он каким-то чудом насчитал ей недостачи пять тысяч рублей – огромную по тем временам сумму. Как выяснилось, сделал он это намеренно, чтобы бухгалтерша « хвост по молодости не подымала ». С тех пор Пелагея буквально боготворила своего «спасителя».
Во время застолья Пелагея выбрала удобный момент, и обратилась к председателю сельсовета с просьбой оставить свою единственную дочь Альку в школе. Дочка ее училась очень плохо, и чуть ли не постоянно сидела в каждом классе по два года – с куда большим удовольствием она ходила на вечеринки с кавалерами и крутилась у зеркала.
У Пелагеи по молодости было одно богатство – роскошные золотистые волосы, на которые и позарился председатель рабочего комитета. Пелагея переспала с ним в обмен на место в пекарне. А спустя положенный срок родилась Алька, и женщина до сих пор не была уверена, кто был ее отцом – Павел или случайный любовник.
Алька стала встречаться с молодым офицером Владиславом. Пелагея была очень рада их отношениям, но пугало лишь то, что парень не говорил « ни слова насчет дальнейшей жизни ». Вскоре Алька забеременела, и уехала в город. От сильных переживаний Павел слег, и спустя несколько дней скончался.
Пелагея, оставшись в одиночестве, поняла, что совсем не ценила своего тихого, доброго мужа. Алька писала ей очень редко. От Мани-большой она узнала, что Алька устроилась в городе официанткой, а о ребенка ничего не было известно.
К зиме Пелагея совсем расхворалась, и слегла. Она с тоской поняла, что жизнь ее была бессмысленной и совсем безрадостной. Как-то утром Анисья зашла к Пелагее и обнаружила ее мертвой на полу.
Алька к тому времени работала на корабле, и на похоронах матери не была. Приехав через неделю, она устроила « поминки небывалые, неслыханные по здешним местам », распродала родительское имущество, заколотила дом и вернулась в город.
Заключение
В своем произведении Федор Абрамов без прикрас показал жизнь простого человека, которая сводилась лишь к тяжелому физическому труду и стремлении делать так, «как у людей».
После ознакомления с кратким пересказом «Пелагея» рекомендуем прочесть произведение в полной версии.
Тест по повести
Проверьте запоминание краткого содержания тестом:
Пелагея – краткое содержание рассказа Абрамова (сюжет произведения)
Федор Александрович Абрамов
Утром со свежими силами Пелагея легко брала полутораверстовый путь от дома до пекарни. По лугу бежала босиком, как бы играючи, полоща ноги в холодной травяной росе. Сонную, румяную реку раздвигала осиновой долбленкой, как утюгом. И по песчаной косе тоже шла ходко, почти не замечая ее вязкой, засасывающей зыби.
А вечером – нет. Вечером, после целого дня возни у раскаленной печи, одна мысль о возвратной дороге приводила ее в ужас.
Особенно тяжело давалась ей песчаная коса, которая начинается сразу же под угором, внизу у пекарни. Жара – зноем пышет каждая накалившаяся за день песчинка. Оводы-красики беснуются – будто со всего света слетаются они в этот вечерний час сюда, на песчаный берег, где еще держится солнце. И вдобавок ноша – в одной руке сумка с хлебом, другую руку ведро с помоями рвет.
И каждый раз, бредя этим желтым адищем – иначе не назовешь, – Пелагея говорила себе: надо брать помощницу. Надо. Сколько ей еще мучиться? Уж не такие это и деньги большие – двадцать рублей, которые ей приплачивают за то, что она ломит за двоих – за троих…
Но так говорила она до той поры, пока пересохшими губами не припадала к речной воде. А утолив жажду и сполоснув лицо, она начинала уже более спокойно думать о помощнице. А на той стороне, на домашней, где горой заслоняет солнце и где даже ветерком слегка потягивает, к ней и вовсе возвращался здравый смысл.
Неплохо, неплохо иметь помощницу, рассуждала Пелагея, шагая по плотной, уже слегка отпотевшей тропинке вдоль пахучего ржаного поля. Худо ли – все пополам: и дрова и вода. И тесто месить – не надо одной руки выворачивать. Да ведь будет помощница – будет и глаз. А будет глаз – и помои пожиже будут. Не набахтаешь в ведро теста – поопасешься. А раз не набахтаешь, и борова на семь пудов не выкормишь. Вот ведь она, помощница-то, каким боком выйдет. И поневоле тут поразмыслишь да пораскинешь умом…
У мостков за лыву – грязную осотистую озерину, в которой, отфыркиваясь, по колено бродила пегая кобыла с жеребенком, – Пелагея остановилась передохнуть. Тут всегда она отдыхает – и летом и зимой, с сорок седьмого. С той самой поры, как встала на пекарню. Потому что деревенская гора немалая – без отдыха не осилишь.
На всякий случай ведро с помоями она прикрыла белым ситцевым платком, который сняла с головы, поправила волосы – жиденькую бесцветную кудельку, собранную сзади в короткий хвостик (нельзя ей показываться растрепой на люди – девья матерь), – затем по привычке подняла глаза к черемухову кусту на горе – там, возле старой, прокоптелой бани, каждый вечер поджидает ее Павел.
Было время, и недавно еще, – не на горе, у реки встречал ее муж. А осенью, в самую темень, выходил с фонарем. Ставь, жена, ногу смело. Не упадешь. А уж по дому своему – надо правду говорить – она не знала забот. И утром печь истопит, и корову обрядит, и воды наносит, а ежели минутка свободная выпадет, и на пекарню прибежит: на неделю – на две дров наготовит. А теперь Павел болен, с весны за сердце рукой хватается, и все – и дом, и пекарня, – все на ней одной.
Глаза у Пелагеи были острые – кажется, это единственное, что не выгорело у печи, – и она сразу увидела: пусто возле куста, нету Павла.
Она охнула. Что с Павлом? Где Алька? Не беда ли какая стряслась дома?
И, позабыв про отдых, про усталость, она схватила с земли ведро с помоями, схватила сумку с хлебом и звонко-звонко зашлепала по воде шатучими жердинами, перекинутыми за лыву.
Павел, в белых полотняных подштанниках, в мягких валяных опорках, в стеганой безрукавке с ее плеча, – она терпеть не могла этого стариковского вида! – сидел на кровати и, по всему видать, только что проснулся; лицо потное, бледное, мокрые волосы на голове скатались в косицы…
– На, господи, не вылежался! – выпалила она прямо с порога. – Мало ночи да дня – уже и вечера прихватываешь.
– Нездоровится мне ноне, – виновато потупился Павел.
– Да уж как ни нездоровится, а до угора-то, думаю, мог бы дойти. И сено, – Пелагея кивнула в сторону окошка за передком никелированной кровати, – срам людей – с утра валяется. Для того я вставала ни свет ни заря? Сам не можешь – дочи есть, а то бы и сестрицу дорогую кликнул. Невелика барыня!
– День андела у Онисьи сегодня.
– Большой праздник! Отпали бы руки, ежели бы брату родному пособила.
Хлопая пыльными, все еще не остывшими сапогами, которые плотнее обычного сидели на затекшей ноге, Пелагея оглянула комнату – просторную, чистую, со светлым крашеным полом, с белыми тюлевыми занавесками во все окно, с жирным фикусом, царственно возвышающимся в переднем углу. Взглядом задержалась на ярко-красном платье с белым ремешком, небрежно брошенном на стул возле комода, на котором сверкали новехонькие, еще ни разу не гретые самовары.
– А та где, кобыла?
– Ушла. Девка – известно.
– Вот как, вот как у нас! Сам весь день на вылежке, дочи дома не оследится, а мати хоть убейся. Одной мне надо…
Пелагея наконец скинула сапоги и повалилась на пол. Без всякой подстилки. Прямо на голый крашеный пол.
Минут пять, а то и больше лежала она недвижно, с закрытыми глазами, тяжело, с присвистом дыша. Потом дыхание у нее постепенно выровнялось – крашеный пол хорошо вытягивает жар из тела, – и она, повернувшись лицом к мужу, стала спрашивать его о домашних делах.
Самая главная и самая тяжелая работа по дому была сделана – Алька и корову подоила, и травы на утро принесла. Еще ей радость доставил самоварчик, который, поджидая ее, согрел Павел, – не все, оказывается, давил койку человек, справил свое дело и сегодня.
Она встала, выпила подряд пять чашек крепкого чаю без сахара – пустым-то чаем скорее зальешь жар внутри, потом приподняла занавеску на окне и опять посмотрела в огород. Лежит сено, целый день лежит, а ей уж не прибрать сегодня – отпали руки и ноги…
– Нет, не могу, – сказала она и снова повалилась на пол, на этот раз на ватник, услужливо разостланный мужем. – За вином-то сходил – нет? – спросила она немного погодя.
– Сходил. Взял две бутылки.
– Ну, то ладно, ладно, мужик, – уже другим голосом заговорила Пелагея. – Надо вина-то. Может, кто зайдет сегодня. Много ноне вина-то закупают?
– Закупают. Не все еще уехали к дальним сенам. Петр Иванович много брал. И белого, и красного.
– Как уж не много, – вздохнула Пелагея. – Большие гости будут. Антонида, говорят, приехала, ученье кончила. Не видал?
– Приехала – поминал даве начальник орса. Из района, говорит, на катере вместе с военным ехала, с офицером, – вроде как на природу поинтересоваться захотела. А какая природа? Жениха ловит, взамуж выскочить поскорее хочет. – Пелагея помолчала. – А тебе уж ничего не говорил? Не звал на чашку чая?
Павел пожал плечами.
– Вишь вот, вишь вот, как время-то бежит. Бывало, какое угощенье у Петра Ивановича обходилось без нас? А теперь Павел да Пелагея не в силе – не нужны.
– Ладно, – сказал Павел, – у нас у сестры праздник. Была даве – звала.
– Нет уж, не гостья я ноне, – строго поджала губы Пелагея. – Рук-ног не чую – какие мне гости?
– Да ведь обида ей будет. День андела у человека… – несмело напомнил Павел.
– А уж как знает. Не подыхать же мне из-за ейного андела.
Как раз в эту минуту на крыльце зашаркали шаги, и – легка же на помине! – в избу вошла Анисья.
Анисья была на пять лет старше своего брата, но здоровьем крепкая, чернобровая, зубы белые, как репа, и все целехоньки – не скажешь, что ей за пятьдесят.
Замуж Анисья выходила три раза. Первого мужа, от которого у нее был ребенок, умерший еще до года, убили на войне. Со вторым мужем ей пришлось расстаться в сорок шестом году, когда она попала в заключение (сноп жита унесла с поля). А третий муж – из вербованных, приехавший на лесозаготовки с Рязанщины (она его больше всех любила), – пропил у нее все до нитки, избил на прощанье и укатил к законной жене. После этого она уж больше семейного счастья не пытала. Жила вольно, мужиков от себя не отпихивала, но и близко к сердцу не подпускала.
Федор Абрамов – Пелагея
Федор Абрамов – Пелагея краткое содержание
Пелагея читать онлайн бесплатно
Федор Александрович Абрамов
Утром со свежими силами Пелагея легко брала полутораверстовый путь от дома до пекарни. По лугу бежала босиком, как бы играючи, полоща ноги в холодной травятной росе. Сонную, румяную реку раздвигала осиновой долбленкой, как утюгом. И по песчаной косе тоже шла ходко, почти не замечая ее вязкой, засасывающей зыби.
А вечером — нет. Вечером, после целого дня возня у раскаленной печи, одна мысль о возвратной дороге приводила ее в ужас.
Особенно тяжело давалась ей песчаная коса, которая начинается сразу же под угором, внизу у пекарни. Жара — зноем пышет каждая накалившаяся за день песчинка.
Оводы-красики беснуются — будто со всего света слетаются они в этот вечерний час сюда, на песчаный берег, где еще держится солнце. И вдобавок ноша — в одной руке сумка с хлебом, другую руку ведро с помоями роет.
И каждый раз, бредя этим желтым адищем — иначе не назовешь, — Пелагея говорила себе: надо брать помощницу. Надо. Сколько ей еще мучиться? Уж не такие это деньги большие — двадцать рублей, которые ей приплачивают за то, что она ломит за двоих-за троих…
Но так говорила она до той поры, пока пересохшими губами не припадала к речной воде. А утолив жажду и сполоснув лицо, она начинала уже более спокойно думать о помощнице. А на той стороне, на домашней, где горой заслоняет солнце и где даже ветерком слегка потягивает, к ней и вовсе возвращался здравый смысл.
Неплохо, неплохо иметь помощницу, рассуждала Пелагея, шагая по плотной, уже слегка отпотевшей тропинке вдоль пахучего ржаного поля. Худо ли — все пополам: и дрова, и вода. И тесто месить — не надо одной руки выворачивать. Да ведь будет помощница — будет и глаз.
А будет глаз — и помои пожиже будут. Не пабахтаешь в ведро теста — поопасешься. А раз не набахтаешь, и борова на семь пудов не выкормишь. Вот ведь она, помощница-то, каким боком выйдет. И поневоле тут поразмыслишь да пораскинешь умом…
У мостков за лыву — грязную осотистую озерину, в которой, отфыркиваясь, по колено бродила пегая кобыла с жеребенком, — Пелагея остановилась передохнуть. Тут всегда она отдыхает — и летом, и зимой, с сорок седьмого.
С той самой поры, как встала на пекарню. Потому что деревенская гора немалая — без отдыха не осилить.
На всякий случай ведро с помоями она прикрыла белым ситцевым платком, который сняла с головы, поправила волосы — жиденькую бесцветную кудельку, собранную сзади в короткий хвостик (нельзя ей показываться растрепой на люди — девья матерь), — затем по привычке подняла глаза к черемухову кусту на горе — там, возле старой, прокоптелой бани, каждый вечер поджидает ее Павел.
Было время, и недавно еще, — не на горе, у реки встречал ее муж. А осенью, в самую темень, выходил с фонарем. Ставь, жена, ногу смело. Не упадешь. А уж по дому своему — надо правду говорить — она не знала забот.
И утром печь истопит, и корову обрядит, и воды наносит, а ежели минутка свободная выпадет, и на пекарню прибежит: на неделю-на две дров наготовит. А теперь Павел болен, с весны за сердце рукой хватается, и все — и дом, и пекарня, — все на ней одной. Глаза у Пелагеи были острые — кажется, это единственное, что не выгорело у печи, — и она сразу увидела: пусто возле куста, нету Павла.
Она охнула. Что с Павлом? Где Алька? Не беда ли какая стряслась дома?
И, позабыв про отдых, про усталость, она схватила с земли ведро с помоями, схватила сумку с хлебом и зонко-звонко зашлепала по воде шатучими жердинами, перекинутыми за лыву.
Павел, в белых полотняных подштанниках, в мягких валяных бурках, в стеганой безрукавке с ее плеча, — она терпеть не могла этого стариковского вида! — сидел на кровати и, по всему видать, только что проснулся: лицо потное, бледное, мокрые волосы на голове скатались в косицы…
— На, господи, не вылежался! — выпалила она прямо с порога. — Мало ночи да дня — уже и вечера прихватываешь.
— Нездоровится мне ноне, — виновато потупился Павел.
— Да уж как ни нездоровится, а до угори-то, думаю, мог бы дойти. И сено, — Пелагея кивнула в сторону окошка за передком никелированной кровати, — срам людей с утра валяется. Для того я вставала ни свет ни заря? Сам не можешь — дочь есть, а то бы и сестрицу дорогую кликнул. Не велика барыня!
— День ангела у Онисьи сегодня.
— Большой праздник! Отпали бы руки, ежели бы брату родному пособила.
Хлопая пыльными, все еще не остывшими сапогами, которые плотнее обычного сидели на затекшей ноге, Пелагея оглянула комнату — просторную, чистую, со светлым крашеным полом, с белыми тюлевыми занавесками во все окно, с жирным фикусом, царственно возвышающимся в переднем углу. Взглядом задержалась на ярко-красном платье с белым ремешком, небрежно брошенном на стул возле комода, на котором сверкали новехонькие, еще ни разу не гретые самовары.
— А та где, кобыла?
— Ушла. Девка — известно.
— Вот как, вот как у нас! Сам весь день на вылежке, дочи дома не оследится, а мати хоть убейся. Одной мне надо…
Пелагея наконец скинула сапоги и повалилась на пол. Без всякой подстилки. Прямо на голый крашеный пол. Минут пять, а то и больше лежала она недвижно, с закрытыми глазами, тяжело, с присвистом дыша. Потом дыхание у нее постепенно выровнялось — крашеный пол хорошо вытягивает жар из тела, и она, повернувшись лицом к мужу, стала спрашивать его о домашних делах.
Самая главная и самая тяжелая работа по дому была сделана — Алька и корову подоила, и травы на утро принесла. Еще ей радость доставил самоварчик, который, поджидая ее, согрел Павел, — не все, оказывается, давил койку человек, справил свое дело и сегодня.
Она встала, выпила подряд пять чашек крепкого чаю без сахара — пустым-то чаем скорее зальешь жар внутри, потом приподняла занавеску на окне и опять посмотрела в огород. Лежит сено, целый день лежит, а ей уж не прибрать сегодня — отпали руки и ноги…
— Нет, не могу, — сказала она и снова повалилась на пол, на этот раз на ватник, услужливо разостланный мужем. — За вином-то сходил — нет? — спросила она немного погодя.
— Сходил. Взял две бутылки.
— Ну, то ладно, ладно, мужик, — уже другим голосом заговорила Пелагея. — Надо вино-то. Может, кто зайдет сегодня. Много ноне вина-то закупают?
— Закупают. Не все еще уехали к дальним сенам. Петр Иванович много брал. И белого и красного.
— Как уж не много, — вздохнула Пелагея. — Большие гости будут. Антонида, говорят, приехала, ученье кончила. Не видал?
— Приехала — поминал даве начальник орса. Из района, говорит, на катере вместе с военным ехала, с офицером, — вроде как на природу поинтересоваться захотела. А какая природа? Жениха ловит, взамуж выскочить поскорее хочет. — Пелагея помолчала. — А тебе уж ничего не говорил? Не звал на чашку чая?
Павел пожал плечами.
— Вишь вот, вишь вот, как время-то бежит. Бывало, какое угощенье у Петра Ивановича обходилось без нас? А теперь Павел да Пелагея не в силе — не нужны.
— Ладно, — сказал Павел, — у нас у сестры праздник. Была даже — звала.
— Нет уж, не гостья я ноне, — строго поджала губы Пелагея. — Рук-ног не чую — какие мне гости?
— Да ведь обида ей будет. День ангела у человека… — несмело напомнил Павел.
— А уж как знает. Не подыхать же мне из-за ешного ангела.
Как раз в эту минуту на крыльце зашаркали шаги, и — легка же на помине! — в избу вошла Анисья.
Анисья была на пять лет старше своего брата, но здоровьем крепкая, чернобровая, зубы белые, как репа, и все целехоньхи — не скажешь, что ей за пятьдесят.
Замуж Анисья выходила три раза. Первого мужа, от которого у нее был ребенок, умерший еще до года, убили на войне. Со вторым мужем ей пришлось расстаться в сорок шестом году, когда она попала в заключение (сноп жита унесла с поля). А третий муж — из вербованных, приехавший на лесозаготовки с Рязанщины (она его больше всех любила) — пропил у нее все до нитки, избил на прощанье и укатил к законной жене. После этого она уж больше семейного счастья не пытала. Жила вольно, мужиков от себя не отпихивала — но и близко к сердцу не подпускала.
Брата своего Анисья не то что любила — обожала: и за то, что он был у нее единственный, да к тому же хворый, и за то, что по доброте да по тихости своей никогда, ни разу не попрекнул ее за беспутную жизнь. Ну, а перед невесткой, женой Павла, — тут прямо надо говорить — просто робела. Робела и терялась, так как во всем признавала ее превосходство. Домовита — у самой Анисьи никогда не держалась копейка в руках, — жизнь загадывает вперед и в женском деле — камень.
Провожая мужа на войну — а было ей тогда девятнадцать лет, — Пелагея сказала: «На меня надейся. Никому не расчесывать моих волос, кроме тебя». И как сказала, так и сделала: за всю войну ни разу не переступила порог клуба.
И, сознавая превосходство невестки, Анисья всякий раз, когда разговаривала с нею, напускала на себя развязность, чтобы хоть на словах стать вровень. Так и сейчас.
Повести Ф. Абрамова «Пелагея» и «Алька»
Повести Ф. Абрамова «Пелагея» и «Алька»
Пытливо изучая народную жизнь, Ф. Абрамов проявляет особый интерес к исследованию противоречивых склонностей человека, причем он рассматривает их в сложном взаимодействии и в постоянной зависимости от конкретных жизненных условий. Именно такими характерами являются в последних повестях писателя Пелагея Прокопьевна Амосова и ее дочь Алька – характеры-открытия, раскрывающие сложные связи человека со временем.
Сразу же после публикации «Пелагея» вызвала споры, о героине повести много писали и позже. Одни критики делали акцент на выявление негативных свойств героини, осуждали Пелагею за страсть к приобретательству и видели пафос повести, ее основную направленность в обличении собственничества. Другие, напротив, чрезмерно возвысили Пелагею.
Между тем образ Пелагеи Амосовой представляется мне более сложным и более монолитным одновременно. Это характер цельный, единый, хотя и противоречивый. Основу этой натуры составляют такие бесценные качества, как великое трудолюбие, огромная дееспособность, крепость духа. И по своему складу, по редкому сочетанию этих качеств Пелагея близка к Василисе Милентьевне. Только тут есть и важная разница, предопределившая несходную историю этих героинь и разное отношение к ним людей. Василиса Милентьевна – человек с изначально присущим ей общественным темпераментом, с тонко развитым чувством общей заботы, общей пользы. Пелагея обделена этим чувством, она всегда стремилась жить «на особицу», для себя, чужие беды ее не трогали. Василиса Милентьевна умела согревать людей, и люди ее любили. Пелагея умела брать от жизни, оттесняя других, и в деревне ее недолюбливали.
Василиса Милентьевна прожила очень тяжелую жизнь. Ее доля – сплошные утраты, напасти и беды: «на десятерых разложить – много». Но не потускнела душою крестьянка, не сломилась, не озлобилась. Потому что не замутилась ее цель в жизни, не иссяк родник, питающий душу ее, потому что сделанное для других не уходит из жизни, не пропадает.
Пелагея жила легче – с хорошим мужем, единственной дочерью. Но жила куцыми помыслами – только для себя, для семьи, для дома. Уйдя из колхоза, устроившись на выгодную работу пекарихой в заречной пекарне, Пелагея «все свое хлебное воинство пустила на завоевание людей. ». И завоевала: «Никто не мог устоять против ее хлеба – мягкого, душистого, вкусного. » Она старалась себе побольше урвать, сытую жизнь навсегда обеспечить. На вырученные деньги стала «загребать мануфактуру. Годами загребала, не могла остановиться. Потому что думала: не ситец, не шелк в сундуки складывает, а саму жизнь, сытые дни про запас. Для дочери, для мужа, для себя. ». Вот почему потеря семьи для Пелагеи – потеря смысла жизни, потеря цели существования. И, оставшись одна, Пелагея попросту не смогла жить. В определении душевного склада героини очень важен этот учет конечной направленности ее усилий, иначе мы не так поймем характер. В оценке Б. Панкина, «Пелагея – редкого мастерства в своем деле, редкого трудолюбия и самоотверженности человек». Здесь все верно, кроме последнего эпитета. Как раз самоотверженности-то в ней нет, пожертвовать собою ради общего блага она не в состоянии. Это черта Василисы Милентьевны. Не точен в своих суждениях о Пелагее и Ф. Кузнецов. Он тоже почему-то в трудолюбии героини видит ее альтруизм «в этом изнуряющем труде на благо людям видела она смысл своего существования, высокую осмысленность бытия». Нет, эти слова также неприменимы к Пелагее.
Неточное понимание истоков характера героини ведет к весьма приблизительному осознанию причин ее краха. «Пелагея» – это драма крушения бездуховной жизни», – пишет Ю. Андреев. Но опять-таки, думается, не об этом повесть. Это слишком общее определение беды Пелагеи.
Без высоких целей живет великое множество людей, живет по-разному и часто далеко не драматично. Беда Пелагеи имеет иные, более глубокие корни. И здесь мы подходим к важному вопросу об особом воздействии обстоятельств на душу героини. Дело в том, что под влиянием определенных условий духовная сущность героини в чем-то меняется, а в чем-то остается неизменной. И эта ее реакция на обстоятельства очень непростая.
Возьмем сильнейшую черту героини – ее истовость в труде. Как она любила и умела хорошо, вдохновенно работать, всю душу вкладывая в дело! Алька вспоминает о матери, что она «только в те дни добрела и улыбалась (хоть и на ногах стоять не могла), когда хлеб удавался». Работу своей героини в пекарне автор описывает красочно:
«Бывало, чтобы хлеб духовитее был, чего только она не делала!
Воду брала на пробу из разных колодцев; дрова смоляные, избави боже – сажа; муку, само собой, требовала первый сорт, а насчет помела и говорить нечего. Все перепробовала: и сосну, и елку, и вереск». В работе Пелагея никогда не жалела себя, в труде находила великое удовлетворение, радость, счастье.
Пекарня для Пелагеи – настоящая каторга, «жернов каменный на шее. Она вытягивает из нее все силы. И в то же время Пелагея не может жить без этой адовой работы. «Оказывается, без этой каторги да без этого жернова на шее ей и дышать нечем». Она плачет при одном виде пекарни, когда после недолгого перерыва снова возвращается в нее.
И в самой трагедии Пелагеи именно пекарня сыграла роковую роль. Ее окончательно сразил даже не крах семьи, не бегство дочери из дома, не разлад с нею. «Сокрушила Пелагею пекарня. » С удивительной силой написана в повести сцена последней побывки больной Пелагеи на своей пекарне. Она всю зиму готовилась к этой встрече. И шла в пекарню, как на богомолье. «Всю дорогу какая-то незнакомая, но такая славная музыка нарастала в ее душе. ». Зато уж и домой она возвращалась, «как пьяная, вся в слезах, не помня себя. ». Потому что не узнала мастерица своей пекарни. Потому что Улька-пекариха превратила ее в хлев, в заросший грязью, загаженный хлев. И вот этого-то надругательства над своей святыней, этого небрежения к делу не могла вынести Пелагея, истая труженица, поэт работы. Потребность труда самозабвенного, образцового оказалась в ней неодолимой. И в этом ее прелесть!
Однако в духовном складе пинежской крестьянки не все столь неизменно и устойчиво. Другая сильнейшая черта Пелагеи – действенность – под влиянием различных факторов, объективных и субъективных, развивается уродливо: она становится приспособленцем, человеком пробивным, ловким, ушлым. Она научилась отталкивать других, опережать их в борьбе за жизненные блага. И это ей хорошо удается, волевой, предприимчивой, решительной. Она научилась ловчить, хитрить, выделять и располагать к себе нужных людей, влиятельных в том небольшом мире, в котором она жила. Она старается быть поближе к этим умелым и умным людям, таким, как Петр Иванович, который вовек в руках топора не держал, а зажмет – не вырвешься. И усилия Пелагеи не пропали даром. Прикормив «головок» села, она извлекла из этого немалую выгоду.
Как мы уже отмечали, приобретательское рвение Амосовой вызывалось разными причинами. И, конечно, не малую роль в развитии этой страсти сыграли пережитые ею в прошлом беды. Ведь треть жизни Пелагея голодала. В сорок шестом умер от голода ее первенец. И могла ли после этого крестьянка не думать о «сытых днях про запас»?
Но, с другой стороны, не одна она страдала. Тяготы времени легли на общие плечи, и другие пережили не меньше, но вот рвачами стали немногие. Так что главная причина хищности героини кроется все-таки в ней самой – в ее изначальной алчности, эгоизме. Эта душевная склонность оказалась такой же необоримой, как и ее трудовая добросовестность. В финале повести Пелагея, в предчувствии конца глубоко осознавшая бессмысленность своего накопительства и никчемность всех своих с таким трудом установленных связей с влиятельными людьми («да пропади она пропадом и компания евонная (Петра Ивановича. – Ш.Г.), и хорошие люди! Всю жизнь она тянулась к этим хорошим людям, мужика своего нарушила и себя не щадила, а чего достигла? Чего добилась? Одна. Насквозь больная. Без дочери. В пустом доме»), все-таки не может побороть себя. Она ненавидит Петра Ивановича, ненавидит страшно, а все же мечтает породниться с ним, выдать Альку за его сына. За размазню, за алкоголика! Не в счастье дочери дело. Мотив заглавный – выгода: «Правда сам Сереженька, может, и не ахти что, хоть и инженер, да зато отец всем кладам клад. Ах ты господи, говорила мысленно себе Пелагея, в одной упряжке с таким человеком шагать. Да ведь это каких дел можно наворочать».
Это последние думы Пелагеи, с этими мыслями она умирает, ни на йоту не изменившись в своем отношении к жизни, в своем понимании человеческого призвания.
И еще одна особенность бытия героини, важная для понимания ее психологии: она всю жизнь прожила с человеком совершенно противоположного душевного склада. Павел – натура бескорыстная. Он все годы проработал в колхозе «за палочки» – «безотказно, как лошадь, как машина». И люди на его могиле говорили, что он беззаветный труженик. честный. пример для всех». Пелагея была потрясена этими словами, она поняла, что «это правда, святая правда. ». И вот поди ж ты: бок о бок прожила с этим святым, «беззаветным тружеником», а хотя бы на капельку переняла его бескорыстие, самоотверженность, его правду. Всегда «ни во что не ставила работу мужа. Да как можно было во что-то ставить работу, за которую ничего не платили?».
Ф. Абрамов в этой повести достигает особой глубины психологического анализа. Он обнажает какие-то очень стойкие подспудные пласты в душевной жизни человека, жителя современной деревни.
Судьба Пелагеи по-своему продолжается и в истории ее дочери. В суждениях об этом персонаже критики были более единодушны. Они сходились на его негативной эволюции, на том, что этот характер гораздо более мелкий, чем Пелагея, что дочь утратила многие ценнейшие черты, присущие ее матери. Ну, а что же дочь обрела? Неужели ничего? Неужели никаким богам «не молится Алевтина», и вся абрамовская повесть написана для того, чтобы развенчать «тот человеческий тип, который живет лишь своими частными заботами и бесконечно далек от интересов коллектива, общества или народа в целом?» (Ю. Андреев).
Думается все же, что и этот характер далеко не так однолинеен. Алька не только дочь Пелагеи, это прежде всего дочь своего времени, натура, сформировавшаяся на определенном и весьма знаменательном этапе жизни советской деревни, когда и в сельский мир пришло довольство. Алька не знала бедности, не знала нужды. Мать и отец рвали жилы, чтобы хоть их доченька-то покрасовалась, чтобы хоть она-то горя не знала. И выросшая в сытости Алька восприняла это как норму жизни. Сам писатель отмечал в одном из выступлений, что поведение Альки – это реакция на тот аскетизм жизни, который выпал на долю старших поколений. Алька не хотела повторения судьбы своей матери. Она хотела жизни более осмысленной, яркой, наполненной. Вот почему ни дом, ни усадьба, ни тряпки, нажитые родителями с таким трудом, Альке оказались ненужными. Вот почему с такой безоглядной легкостью решилась она на бегство из дома, мечтая о жизни иной, заманчивой, красивой. Но какою должна была быть эта жизнь, Алька не знала. Вот здесь-то причина всех ее метаний и мучений, противоречивых решений и опрометчивых шагов. И конечно же, страдающая, ищущая героиня, не принимающая приземленного существования, не может не вызвать читательского сочувствия.
Муки девушки усугубляются тем, что это натура неразвитая. Иллюзорную красоту она принимает за истинную, фальшивые радости за настоящие. И что удивительного в том, что на первых порах она легко попадает в плен беспечно-веселой жизни, легких заработков. Став официанткой в ресторане, Алька как будто бы нашла свой идеал. По крайней мере, приехав на побывку в деревню, она старается в этом убедить своих слушательниц:
« – Ничего живу! Не пообижусь. Девяносто рэ чистенькими каждый месяц, ну, и сотняга – это уж само мало – чаевые.
– Сто девяносто рублей? – ахнула Маня.
– А чего? Я где работаю-то? В районной столовке или в городском ресторане? Филе жареное, жиго, люля-кебаб, цыплята-табаки. Слыхали про такие блюда? То-то! А подать-то их знаешь как надо? В твоей столовке районной кашу какую под рыло сунули – и лопай. А у нас – извини-подвинься.
Тут Алька живехонько выскочила из-за стола, переставила с подноса на стол все еще мурлыкающий самовар, чашки и стаканы – на поднос, поднос – на руку с растопыренными пальцами и закружилась, завертелась по избе, ловко лавируя между воображаемыми столиками.
– А задок-от, задок-от у ей ходит! – восхищенно зацокала языком Маня. – Кабыть и костей нету».
Но на самом деле нет у Альки глубокой убежденности в том, что живет она, как надо. Отсюда и частые думы о матери, с осознанием (таким запоздалым!) привлекательных сторон ее жизни, ее хозяйственности, трудовой одержимости; отсюда и вдруг нахлынувшее и оказавшееся таким нестойким желание – в память о матери – остаться жить в деревне; отсюда и та истерика, которая случилась с Алькой после посещения ею дома своей подруги Лидки – ее мужа Мити. Ее потрясла красота их отношений, высокая человечность их чувств. И именно на фоне этой любви Алька интуитивно почувствовала фальшь своей «красивой жизни», низость своих увлечений.
Заключительный штрих повести – Алька полетела над миром, став стюардессой, – по сути, тоже акт отчаяния. Это – круги натуры беспокойной, ищущей, но не нашедшей своего назначения.
Неверно конечный смысл истории Альки сводить к тому, вернется или не вернется она в деревню. Не в этом дело. Алька будет метаться и в деревне, и в городе. В ней самое святое и есть неутоленная жажда иного, более осмысленного существования. И сама-то повесть Ф. Абрамова дорога для нас тонким ощущением сложных духовных порывов, коими живет современная деревенская юность.
(По Ш. Галимову в сб. статей «Земля Ф. Абрамова»)
Данный текст является ознакомительным фрагментом.