Смирительная рубашка – краткое содержание романа Лондона (Межзвёздный скиталец) (сюжет произведения)
О желании Лондона оставаться в строю говорил новый роман «Межзвездный скиталец» (1915).
Действие романа развертывается в Калифорнийской тюрьме Сан-Квентин в 1913 году. В одиночке сидит осужденный на пожизненное заключение профессор агрономии Дэррел Стендинг. Он клеветнически обвинен в хранении динамита и теперь подвергается избиениям и нечеловеческим пыткам — его заключают в «смирительную рубашку». Автор откровенно, нередко с натуралистическими подробностями изображает ужасы американской тюрьмы, будни которой наполнены кровавыми истязаниями, доводящими узников до помешательства и самоубийства. Заключенных морят голодом, не дают воды. В течение первых шести лет гибнет четвертая часть из сорока, заподозренных по лживому доносу в укрытии динамита, у многих помутился разум. Страшное, чудовищное по своей жестокости наказание — «смирительная рубашка» — способно сломить самого крепкого человека за несколько часов.
Многое из описанного Лондоном соответствовало действительности. Материал для романа писателю дал Эд. Моррель, узник одиночки Сан-Квентина, он и выведен в романе.
В одном из писем по поводу улучшения условий содержания заключенных Лондон как-то заявлял: «Я мало верю в тюремную реформу. Тюрьмы являются только следствием. Когда вы стараетесь реформировать их, вы стараетесь реформировать следствие. Болезнь остается». В романе подчеркивается подчиненность тюрьмы государству: она является его институтом, следствием, по которому можно о нем судить.
Автор старается довести до сознания читателя, что тюрьмы содержится па деньги наивных налогоплательщиков, не имеющих и понятия, какие зверские институты питаются их средствами. Комиссии, посылаемые в тюрьму для обследования, сознательно обманываются, американца надувают, раскрашивая розовой краской условия жизни заключенных.
Лондон обрушивается на жестокость законов США, дающих право на истязания и убийство невинных. «О дорогой, закутанный в довольство, точно в вату, гражданин! — восклицает автор устами Стендинга.– Поверьте мне, когда я говорю, что и сейчас людей убивают в тюрьмах, как их убивали всегда — с той поры, как люди построили первые тюрьмы».
Стендинг говорит о лицемерии религиозной проповеди «не убий» в обществе, где существует смертная казнь, где закладывается и строится мощное оружие уничтожения — дредноуты и сверхдредноуты, где дети вынуждены работать, а дочери рабочего класса обречены на рабство, где взяточничество и продажность политиков сделалось системой.
В старину тоже убивали, но тогда не лицемерили, не приглашали прессу и университетских профессоров освещать дикость и зверство. Лондон гневно выступает против смертной казни, грязного дела, позорящего республику.
Подытоживая свои «странствования» в различные эпохи, Стендинг приходит к выводу об упадке морали в современном обществе, о том, что пятьдесят тысяч лет назад в кланах женщина была чище, а семейные отношения справедливее. Он считает, что «человек как индивид не сделал нравственного прогресса за последние десять тысяч лет», «под тонким слоем наведенной на него как лак морали, он такой же дикарь, каким был десять тысяч лет назад», Лондон рассказывает о дружбе узников, их солидарности, выводит отталкивающие образы тюремщиков, тупых и бессердечных палачей, по своему культурному и моральному уровню стоящих гораздо ниже охраняемых ими людей. Симпатии писателя целиком на стороне заключенных. Не полагаясь па реформу сверху, автор своей книгой апеллировал к широкой читательской аудитории.
Замысел Лондона разоблачить тюремный режим, тюрьму как один из бесчеловечных институтов капиталистической государственной машины был несомненно прогрессивным и демократичным. Роман сыграл свою положительную роль, о чем свидетельствует и замечание Билла Хейвуда, говорящее о помощи, оказанной книгой Лондона, когда он и его товарищи оказались в заключении; об этом же говорят и ожесточенные нападки на роман со стороны властей, лицемерно обвинивших автора в извращении фактов.
Однако, оставаясь в романе реалистом в постановке и решении важной проблемы, Лондон выбрал нереалистичный сюжетный ход. Речь идет о необычном умении, которым он наделяет главного героя, — его способности «умирать» так называемой «малой смертью». Душа Стендинга отлетает от тела и уносится в межзвездные миры, перемещается в историческое прошлое.
О перемещении сознания, а точнее обращении его в воспоминаниях к историческому прошлому, Лондон писал и прежде. В повести «До Адама», опубликованной в 1907 году, им был изображен человек, одаренный необыкновенной способностью «вспоминать» жизни своих далеких предков. Но автор старался объяснить тогда эту чудесную способность материалистически: воспоминания были запечатленным в родовом веществе опытом далеких прародителей. Герой видел во сне события, свидетелями которых были его предки. В романе же «Межзвездный скиталец» сверхъестественные качества Дэрреля Стендинга объясняются переселением душ.
Душа его, прежде чем попасть в тело профессора Стендинга, принадлежала нескольким людям разных эпох и народов и сохранила воспоминания о деяниях своих прежних тел. В подтверждение возможности подобного переселения герой ссылается на Анри Бергсона и Огюста Крита. Материю он называет иллюзией, а дух — единственной существующей реальностью. Материя, по мнению Стендинга, не имеет памяти, но ею обладает дух.
Это идеалистическое положение и служит Лондону основой для построения сюжета романа. Во время жестоких пыток «смирительной рубашкой», чтобы избежать мук, герой «умирает малой смертью», он носится по древним эпохам и странам и рассказывает о своих путешествиях читателю.
Избранный Лондоном литературный прием позволяет ему переносить действие в любые эпохи и государства, вводить любых героев и дает возможность разрядить гнетущее впечатление от описаний тюремных буден и пыток Стендинга.
Вначале кажется, что вставные новеллы скитаний души Стендинга не имеют к сюжету и идеям романа непосредственного отношения, однако выясняется, что это не так. Опираясь на материал своих грез, в заключении герой делает серьезное обобщение, поэтому хотя бы коротко на новеллах необходимо остановиться.
Первая посвящена французскому графу, моту и ловеласу, гибнущему на дуэли из-за женщины. Вторая — американскому мальчику Джессу, который вместе с первыми переселенцами едет в повозке в Калифорнию. Здесь любопытны образы самого презирающего смерть Джесса, его матери и отца. В новелле описывается кровавое столкновение переселенцев с мстительными мормонами и индейцами. Примечательна следующая деталь: автор показывает, что индейцы настроены гораздо дружественнее к белым пришельцам с Востока, нежели братья переселенцев по цвету кожи — мормоны. Последние вероломно и жестоко уничтожают взрослых и детей, в том числе и маленького Джесса.
Лондон переносит душу Стендинга в Египет, в бренное тело грязного, живущего в пещере отшельника. Писатель высмеивает это богобоязненное, ничтожное существо, с трепетом ожидающее светопреставления (действие происходит около III века н. э.).
Есть в романе и своеобразная робинзонада: в одной из новелл рассказывается о восьмилетней жизни на необитаемом острове американского моряка Даниеля Фосса, ушедшего в 1809 году в плавание из порта Филадельфия на бриге «Негосиатор». Автор явно иронизирует над многочисленными подражаниями знаменитому роману Дефо, в которых героям неизменно сопутствует провидение.
В новелле Лондона благодаря счастливому провидению выживает и длительное время ведет обеспеченную жизнь человек, выброшенный на совершенно голый и пустынный остров.
Кроме вышеприведенных новелл Лондон дает беглое описание нескольких персонажей первобытного мира. Профессор же Стендинг, как говорит писатель,– сумма всех изображенных людей, это дает ему возможность глубже оценить историю, найти то общее, что роднит его «предшественников по телу».
Каков же итог «странствий» души Стендинга? Первобытный человек сражался во имя женщины, для нее ловил зверей, сеял ячмень и пшеницу, для нее добывал огонь. Без нее жалка жизнь мужчины — об этом говорит судьба отшельника. Женщина сыграла большую роль и на рубеже христианской эры в жизни римского военачальника Лодброга. Она выступила в роли преданной подруги Адама Стренга и в роли матери мальчика Джесса. В новое время из-за женщины убивал и был убит граф де Сен-Мор. Из-за нее же, как выясняется, попал в тюрьму и профессор Стендинг, убивший в припадке ревности своего коллегу.
Первобытный и современный человек, римлянин, француз, англичанин, американец объединены вечной общностью, о ней и хочет сказать Стендинг: «Когда я созерцаю теперь эту свою бесконечную прошлую историю, я замечаю на ней великие и сложные влияния, и на первом плане — любовь к женщине. Я вижу себя в прошлых веках любовником, вечным любовником. Я потому был великим бойцом, что любил великой любовью.
Иногда кажется, что история человека–это история любви к женщине» .
Глухо звучит замечание героя о том, что, как и все поколения философов, он знает цену женщине, ее слабости, знает, что она старается удержать мужчину подальше от битвы; это понимает его разум, сам же Стендинг оказывается бессилен перед увлечением. Биологическое в человеке, следовательно, оказывается решающим, а женщина — венцом всего существующего.
«Величайшей вещью в жизни, во всех жизнях, моей и всех людей, — философствует Стендинг (напоминаем, что он выступает как повествователь), — была женщина, и есть женщина, и будет женщина, доколе звезды движутся в небе и небеса изменяются в вечном течении».
Перед казнью Дэррель Стендинг высказывает свою заветную мечту: в следующий раз, то есть после казни, воплотиться в телесную оболочку фермера. Он хотел бы отдать ферме всю свою жизнь.
Как видим, перед нами уже знакомое стремление Лондона свести весь смысл человеческой жизни к любви и фермерству.
Теряя большую общественную цель, писатель не замечает, что все многообразие человеческой жизни спел к единственному пункту, словно не понимая, что, открыв эту, кажущуюся абсолютной истину, он зашел в тупик.
И тем не менее, если «Межзвездный скиталец» и не свидетельствует об отказе от материалистического мировоззрения, он все же говорит о смятении в сознании писателя и еще раз подтверждает наличие в его мировоззрении кричащих противоречий, свидетельствует о переживаемой внутренней борьбе.
Все это сказывается и на стиле романа — неровном, болезненном, и на композиции — сумбурной, плохо пригнанной, и «а характере героя, и, наконец, па появлении ошибочных идей. Однако, что касается последнего, нужно иметь в виду следующее обстоятельство. Еще в «Морском волке», намереваясь выступить против социального зла, Лондон зашифровывал основную идею произведения. В одном из писем он говорил об этом: «Я хочу сделать историю настолько ясной, чтобы ока всякому была доступна, но кроме того в ней есть завуалированный философский мотив. На поверхности в – «Морском волке», конечно, была увлекательная история, и в то же время роман в завуалированном виде содержал тенденцию доказать, что «сверхчеловек» не может иметь успеха в современной жизни». После
«Железной пяты» и «Мартина Идена» и злобной кампании, организованной против их автора, Лондон еще основательней маскирует свои взгляды. Но он продолжает в романах выражать критическое отношение к существующей системе устами героев, их гневными монологами или обнажено реалистическими картинами классовых боев. Так поступил он в романе «Время-не-ждет», в котором биржевой делец Харниш обрушивался с уничтожающими обличениями на паразитов-финансистов, то же самое (но это только гипотеза) делал он в «Лунной долине», вначале развенчав общество, беспощадно разоблачив его пороки, а затем уведя читателя на лоно природы, в обитель безоблачного семейного счастья. Вполне возможно, что аналогичными соображениями руководствовался Лондон и в «Межзвездном скитальце», смешивая обличения с невинной и пикантной идейкой о любви к женщине как венце сущего.
“Смирительная рубашка” Джека Лондона
Имя Джека Лондона традиционно ассоциируется с приключенческими историями. Его герои – сильные волевые люди – сражаются с природными стихиями, плывут к дальним берегам, попадают в головокружительные житейские переплеты. Фантастике в творчестве Лондона почему-то отводят второстепенную роль, в то время как сам автор проявлял к ней немалый интерес.
Так, фантастический сюжет положен в основу раннего рассказа «Тысяча смертей». Его главный герой проводит операции по омоложению на собственном сыне. Рассказ «Тень и вспышка» («Тень и блеск») повествует о человеке-невидимке, «Враг всего света» – об ультрамощном оружии, способном поработить человечество, «Красное божество» – о диком племени, поклоняющемся таинственным сущностям из космоса.
Особенно Лондона-фантаста занимала тема путешествия во времени. Ее он разрабатывает в рассказах «Сила сильных», «Когда мир был юным» и романах «До Адама» и «Смирительная рубашка».
Роман «Смирительная рубашка»: сюжет
В переводных изданиях книга «Смирительная рубашка» фигурирует под различными названиями – «Смирительная куртка», «Межзвездный скиталец», «Звездные скитания», «Тысяча жизней», «Странник по звездам». В 2004 году на экраны вышел совместный проект США и Германии, снятый по мотивам произведения Лондона. Фильм, главные роли в котором исполнили современные кинозвезды Эдриан Броуди и Кира Найтли, носит название «Пиджак».
Такая полинарицательность вносит некоторую путаницу. Однако, как бы не назывался роман, его сюжет остается неизменным. Главный герой – профессор агрономии Даррелл Стэндинг из Беркли – во время бытовой ссоры убивает своего коллегу. Недавний светоч науки становится узником тюрьмы Сен-Квентин. Спустя восемь лет Стэндинга приговаривают к казни через повешение.
Перед смертью заключенный Стэндинг рассказывает о зверствах надзирателей, о тяжелом труде, пытках и одиночной камере, в которой ему пришлось пробыть практически все восемь лет. За любую провинность обитателей Сен-Квентина (даже тех, кто отбывает пожизненный срок), сурово наказывают. Самой страшной пыткой является смирительная рубашка. Полностью парализованного человека оставляют в кромешной тьме. В таком положении он может лежать днями, а то и неделями. Здесь даже вдох полной грудью считается несказанной роскошью.
Нежелание мириться с тюремными законами сперва приводит Стэндинга в компанию «неисправимых» заключенных, а затем и к смирительной рубашке, о которой с ужасом говорят даже закоренелые преступники.
Как ни парадоксально, но именно в тугих объятьях тюремной рубашки Дарэлл обретает свободу. Он открывает феноменальную возможность путешествовать во времени. Это не путешествия в прямом смысле слова, а, скорее, воспоминания о прожитых жизнях. Оказывается, у каждого человека их тысячи. Просто люди о них забыли. Изувеченное пытками тело Стэндинга продолжает лежать в тюремном карцере, а его дух бродит по просторам вечности. Теперь Дарэллу не страшно умирать, ведь смерти – нет, жизнь – это дух.
Роман «Смирительная рубашка» был опубликован в 1915 году. Создавая произведения, Лондон всегда старался опираться на личный опыт. Надо сказать, что в насыщенной биографии писателя имела место быть и тюремная история. В 1894 году 18-летний Джек Лондон отправился в поход безработных в Вашингтон. Юноше так и не удалось дойти до столицы, его арестовали за бродяжничество недалеко от Ниагара-Фолса (пригород Буффало, штат Нью-Йорк) и отправили в тюрьму Буффало. За решеткой молодой правонарушитель провел целый месяц.
Смерти нет: философская концепция Джека Лондона
У историй Джека Лондона есть отличительная особенность – его герои всегда оказываются в чрезвычайной ситуации, где приходится бороться буквально за каждый сантиметр жизненного пространства. Для подобной борьбы, убежден Лондон, не достаточно одной лишь физической силы, нужна еще и сила духа. Лишь она залог успеха, залог жизни.
Свободы мысли
В романе «Смирительная рубашка» главенство духа над физическими возможностями человека показано особенно выразительно.
Главный герой Дарэлл Стэндинг абсолютно беспомощен. Он не только не может дать отпор тюремщикам, но даже не в состоянии пошевелить пальцем руки. Мучители могут растрощить все кости Дарэлла, туго затянуть ремни рубашки и отправить в карцер на долгие недели, но не сломить его дух.
В условиях сильнейшего психологического напряжения Стэндинг открывает тайну мироздания. Оказывается, как таковой смерти не существует. Исчезает лишь материя, она – временное пристанище для бессмертного духа. С каждой новой реинкарнацией человек забывает о прошлых жизнях. «Вы многое забыли, читатель, – говорит автор, – Материал самых бесспорных наших снов – это материал нашего опыта». Дарэлл Стэндинг получил уникальный дар – возможность помнить.
На этом этапе романа к Лондону-фантасту и Лондону-философу присоединяется Лондон-авантюрный путешественник. Каждая реинкарнация героя по-своему увлекательна и может быть представлена в качестве самостоятельного произведения. Заменив привычные «приключения тела» «приключениями духа», Джек Лондон создал гармоничный приключенческо-философский роман с элементами фантастики.
Невидимые нити, ведущие к философии реинкарнации
Фантастический прием путешествия во времени помогает автору раскрыть черты характера главного героя. На страницах относительно небольшого романа четко прорисовывается полнокровный и многогранный образ Дарэлла Стэндинга, вернее, его духа, у которого сотни имен.
Вневременные путешествия Стэндинга подтверждают главную философскую идею Лондона о природной свободе человека. С этой целью автор вводит концепт тюрьмы. Главный герой уже восемь лет находится в тюрьме с реальными стенами, замками и решетками на окнах. Сверхспособности открывают Дарэллу истину – на самом деле он пребывал в заточении многим дольше. Это была духовная тюрьма. Более того, практически все люди являются узниками и надсмотрщиками собственного карцера. Дарэллу не удается выбраться из Сен-Квентина, но это уже не важно, ведь он взломал духовные замки, научил просачиваться сквозь материю и обрел настоящую свободу.
Философская концепция Лондона неоднократно прописывается на страницах романа: «Жизнь – реальность и тайна… Жизнь равна нити, проходящей через все модусы бытия. Я это знаю. Я – жизнь. Я прожил десять поколений. Я прожил миллионы лет. Я обладал множеством тел». Новая жизнь, говорит Лондон устами Дарэлла Стэндинга, начинается там, где наступает смерть.
Наша следующая статья посвящена рассказу Джека Лондона “Бурый волк”. Основной темой рассказа есть тема верности, свободы и выбора, перед которым поставили волка его хозяева.
Вы найдете биографию известного американского писателя Джека Лондона, информацию о его творческом наследим и любви к жизни в этой статьей.
«Смирительная рубашка» была опубликована в 1915 году, в ноябре 1916-го Джека Лондона не стало. По официальной версии, 40-летний писатель умер от передозировки морфия. Исследователи и криминалисты не исключают, что прозаик самостоятельно свел счеты с жизнью. Трагический исход вполне оправдывает писательская материалистическая философия последних лет. Вполне вероятно, что Лондон, как и созданный им герой Дарэлл Стэндинг, был уверен, что разгадал тайну жизни и смерти, но увы, был обманут своей же философией.
DARKER
онлайн журнал ужасов и мистики
Новости и анонсы
Авторские колонки
Мероприятия
Межзвёздный скиталец в смирительной рубашке
Прошло сто лет с выхода в печать романа «Смирительная рубашка». Это последнее большое произведение Джека Лондона опубликованное при жизни, ставшее настоящим откровением писателя.
Предпосылки
Роман был опубликован в 1915 году, за год до смерти Джека Лондона. Шёл он к нему, без сомнения, всю свою нелёгкую жизнь. Лондон обладал натурой борца с тёмными издержками системы, и более всего он негодовал относительно правосудия, которое, как считал писатель, не только слепо, но и лишено других чувств. Долгое время вплоть до своей загадочной кончины он был активным участником программ по улучшению жизни тюремных заключённых, хорошо зная и понимая, что информация о происходящем произволе над ними со стороны охранников не достигает общественности. Это не первый и, к сожалению, не последний случай, и, как сказал писатель устами героя: «О дорогой, закутанный в довольство, точно в вату, гражданин! Поверьте мне, когда я говорю, что и сейчас людей убивают в тюрьмах, как их убивали всегда — с той поры, как люди построили первые тюрьмы». Одним из его близких соратников был бывший заключённый камеры смертников тюрьмы Сан-Квентин Эд Моррел. Последний и подтолкнул Лондона к написанию тюремного романа.
Однако если кто-то думает, что это просто тюремный роман, то он ошибается. Потому как отнести его к одному жанру литературы просто немыслимо. Это целое «евангелие от Лондона», без преувеличения. Помнится, Библия — это не только сборник нравоучений на все случаи жизни, но и история целых цивилизаций; конечно, человеку, выросшему на столпах науки, многие события, описанные в книге, покажутся, мягко говоря, инфантильными, но для миллиардов людей они фундаментальны.
Джек Лондон, как утверждается, был атеистом. Время конца 19-го — начала 20-го веков ознаменовало победу разума над духом, если угодно — науки над религией. Теория Дарвина стала соседствовать с модным и молодым течением арийской расы; добавьте изречения Ницше о сверхчеловеке, и вы получите плеяду величайших культурных деятелей, которых только могла родить эта неоднозначная эпоха. Разумеется, что Лондон оказался в числе лидеров. Его произведения описывают борьбу человека с силами природы и негативной стороной цивилизации. Уже то, что Лондон входит в обязательную школьную программу по литературе, говорит о многом.
Вернёмся к теперь к заявлению о «евангелии от Лондона». Не будем утверждать, что структура «Межзвёздного скитальца» взята по подобию священной книги. Скажем, что они схожи. В обоих описана история человечества начиная от самых корней, только с той поправкой, что Лондон полагается на теории Дарвина, но, будучи атеистом, как ни странно, использует и основы религии, такие как вера в переселение душ, реинкарнацию. Ещё более странно, что в одной из глав писатель нарочито подчёркивает трепет главного героя перед Иисусом Христом, так что кажется, что он и сам нет-нет, да и верит в Бога.
По сюжету
«Межзвёздный скиталец» — произведение не маленькое и, как уже говорилось, состоящее из различных историй о воплощениях главного героя, однако самыми объёмными и душераздирающими являются пять.
Прежде всего, это история Даррела Стендинга, основной ипостаси героя. Стендинг попадает за решётку вполне заслуженно — убив своего коллегу из-за притязаний на женщину. Ничего такого, на первый взгляд, что может возмутить честного гражданина — убил, значит, сядет, — прямо по Жеглову. Однако то, что с ним произойдёт в тюрьме, не может не вызвать жалости и простого человеческого снисхождения. Вот только не все люди таковыми являются в душе. Вспоминаются слова Петросяна, по-своему процитировавшего Библию: «Все мы твари Божьи [и добавляет уже от себя] — но некоторые просто!»
Вот и в тюрьме Сан-Квентин не всё ладно — надзиратели издеваются над заключёнными, прибегая к нечеловеческим пыткам; а сами заключённые подставляют друг друга порой забавы ради (собственно, Стендинга ложно обвинили в производстве динамита, из-за чего его приговорили к смерти). Даррел попадает в одиночную камеру, где начальник тюрьмы выпытывает у него с помощью смирительной рубашки местоположение динамита. Вот только никакого динамита нет, но безжалостная машина инквизиции уже запущена и не ослабит хватку. Описание мук душевных и телесных не раз заставит читателя содрогнуться. Возникает ощущение, что ты и сам присутствуешь и наблюдаешь за тем, как человека одевают в смирительную рубашку, затягивают ремни до крови и треска костей, подвесив за большие пальцы ног к потолку, и весь этот ад продолжается не минуты и часы, а дни и недели. Это даже не выдумки Джека Лондона, а лишь часть «делопроизводства» системы наказаний. Многие люди погибают при этом или сходят с ума.
То же самое произошло бы со Стедингом, если бы не двое других «сидельцев» камер-одиночек — Джек Оперхаймер и Эд Моррел. Да-да, тот самый Моррел, который дал основу для написания романа. Это два неоднозначных преступника, самые лютые в тюрьме Сан-Квентин, но по сравнению с надзирателями их проступки выглядят простительными. Несмотря на строгий надзор и невозможность общаться и контактировать, Стендинг находит выход из ситуации с помощью азбуки Морзе, а для бо́льшей конспирации они периодически выдумывают новые шифровки посланий. В одной из бесед Моррел и Стендинг разоткровенничались, признавшись друг другу, что каждый из них имеет необычные способности. Моррел поведал о том, что, дабы заглушить боль от пыток и одиночества, иногда вводит себя в транс и фактически выводит сознание (или дух) за пределы тела, после чего может незамеченным выйти на волю, а после возвращения в тело помнить всё, что видел. Недолго поколебавшись, Стендинг пробует сделать то же самое, когда на него в очередной раз надевают смирительную. Войдя в транс, он устремляется к космосу, наблюдая текучесть процессов во Вселенной. И вскоре его затягивает в водоворот тысяч и тысяч жизней, и все они являются им самим. Это и есть его способность, являющаяся одновременно проклятием. С детских времён Даррел видел отрывочные сцены из жизни людей из разных эпох, но не мог понять их. Урок, преподанный Моррелом, во много раз усиливает восприятие родовой памяти, и Стендинг, стремясь избежать мук, устремляется в глубины истории. А они все непростые, несмотря на то что некоторые из них небольшие по объёму, однако несут в себе крупицу мозаики запутанного романа. В каждой описывается жизнь и житие того или иного воплощения Стендинга, начиная от эволюции обезьяны в человека и, собственно, до начала ХХ века.
Следует отметить, что Джек Лондон затронул тематику реинкарнаций и родовой памяти ещё в повестях «До Адама» и «Когда мир был юным». Критики считают, что на него повлиял рассказ Киплинга «Самая лучшая в мире повесть».
Нас знакомят с Рагнаром Лодброком, викингом, служащим в рядах легионеров Древнего Рима, как раз в момент суда над неким Иисусом из Назарета. Читателю может внушить страх один только поступок, который собирается свершить Рагнар из любви к своей возлюбленной Мириам; впрочем, бывалому воину Рагнару идея тоже с самого начала не понравилась, а, увидев Иисуса, метнувшего негодующий взгляд, он и сам приходит в суеверный ужас. Рассказ про Лодброка — одна из самых сильных сторон повести, которая стала предшественником булгаковского «Мастера и Маргариты». Это также стало толчком для вдохновения и последующего создания Робертом Говардом цикла рассказов о хайборийских героях, таких как Конан и, в особенности, Джеймс Эллисон.
Драматизм и ужас двух других историй пугает не меньше. В одной рассказывается о потерпевших кораблекрушение моряках, об их поисках спасения на одной лодке в открытом море без еды и питьевой воды. Героям предстоит нелёгкий выбор, который должно сделать ради выживания, и этот выбор является не очень-то хорошим с точки зрения морально-этической.
Ещё одна история расскажет о мальчике Джереми, оказавшемся в адовом котле, резне, устроенной мормонами. Кровавое зрелище никого не оставит равнодушным.
Нельзя пройти мимо рассказа о жизни искателя приключений Адама Стрэнга, ещё одного из воплощений Стендинга, пережившего множество взлётов и падений, добившегося небывалых высот власти и познавшего горечь позорного падения с вершин во времена царства Чосон. Яркое описание восточного колорита, бережно разбавленное ницшеанской теорией о выживаемости человека, — вот что такое описание жизни Адама Стрэнга.
В процессе чтения мысли как героя романа, так и читателя время от времени начинают путаться, возникает ощущение, что в сюжете присутствуют «дыры», но терпение вознаграждается, когда закрываешь книгу после прочтения. Джек Лондон вводит читателя в ограниченную среду тюремных карцеров и до адской боли стеснённых смирительной рубашкой заключённых вроде Моррела, Оперхаймера или того же Стендинга. Хаотическая психоделика жестоких тюремных будней интригует и затягивает нас, а Стендинга доводит до состояния, близкого к умопомешательству и смерти.
Влияние романа, влияние на роман
Стиль романа весьма оригинален, сочетает в себе черты методик «Тысячи и одной ночи» — так называемый «рассказ в рассказе». Иными словами, роман является переложением истории о Шахерезаде, которая вынуждена была из соображений собственной безопасности «сесть на уши» Шахрияру. Заключая в одной повести многочисленные сюжеты разных жанров, писатель преследовал ещё одну цель — обогатить объём произведения. Но это была бы филькина грамота, если бы не существовало связующего звена в виде Даррела Стендинга и его даром.
В подобном ключе позже стали писать такие известные писатели как Альфред Хейдок и Роберт Говард, однако Лондон был всё-таки первопроходцем.
Синема
На данный момент было снято две ленты по мотивам повести. Первая под названием «Star rover» вышла в 1920 году, и для своего времени это был неплохой фильм, более или менее основанный на романе. В 2006 году вышла картина «Пиджак», в которой приняли участие такие звёзды как Дэниел Крэйг, Кира Найтли, Эдриан Броуди и Крис Кристофферсон, но это не помогло. Картина ещё больше отдалилась от литературного первоисточника, и именитые актёры не спасли её от провала вскоре после выхода.
Проблема качественной экранизации «Смирительной рубашки» — в немалых затратах на бюджет. Действие произведения всё-таки разворачивается на разных стадиях истории человечества, от первобытного строя до начала двадцатого века.
И тем ни менее, фильмы с сюжетом «Смирительной рубашки» уже выходили в прокат и неплохо себя зарекомендовали, к примеру, великолепный фильм Даррена Аранофски «Фонтан» с Хью Джекманом в главной роли. Или же «Облачный атлас» 2012 года.
В заключение
По прочтении книги читателя наверняка охватывает тоска — бессмертная тоска. Нельзя не сопереживать герою, на голову которому свалились такие злоключения, при этом прекрасно понимая, что тот обречён. И нас не успокаивает даже тот факт, что сам герой не боится смерти, потому что знает — после неё он вновь увидит свет солнца.
Джек Лондон – Смирительная рубашка
Джек Лондон – Смирительная рубашка краткое содержание
Смирительная рубашка читать онлайн бесплатно
Всю жизнь в душе моей хранилось воспоминание об иных временах и странах. И о том, что я уже жил прежде в облике каких-то других людей… Поверь мне, мой будущий читатель, то же бывало и с тобой. Перелистай страницы своего детства, и ты вспомнишь это ощущение, о котором я говорю, — ты испытал его не раз на заре жизни. Твоя личность еще не сложилась тогда, не выкристаллизовалась. Ты был податлив, как воск, еще не отлился в устойчивую форму, твое сознание еще находилось в процессе формирования… О да, ты становился самим собой, и ты забывал.
Ты многое позабыл, мой читатель, и все же, когда ты пробегаешь глазами эти строчки, перед тобой, словно в туманной дымке, рождаются видения иных мест, иных времен, которые открывались твоему детскому взору. Сегодня они кажутся снами. Но если это сны, снившиеся тебе тогда, то что породило их, какая реальность?
В наших снах причудливо сплетается воедино то, что было пережито нами когда-то. Самые нелепые сны порождены реальным жизненным опытом. Ребенком, еще крошечным ребенком, ты падал во сне, читатель, с головокружительной высоты; тебе снилось, что ты летаешь по воздуху, словно для тебя привычно летать; тебя пугали страшные пауки и существа с множеством ног, рожденные в болотном иле; ты слышал какие-то голоса и видел какие-то лица, пугающе знакомые; ты взирал на утренние и вечерние зори, подобных которым — ты знаешь это теперь, заглядывая в прошлое, — ты никогда не видел.
Прекрасно. Эти отрывки детских воспоминаний — они принадлежат к другому миру, к другой жизни, они — часть того, с чем тебе никогда не приходилось сталкиваться в твоем нынешнем мире, в твоей нынешней жизни. Так откуда же они? Из какого-то другого мира? Из чьей-то другой жизни? Быть может, когда ты прочтешь все, что я здесь напишу, ты найдешь ответы на эти недоуменные вопросы, которыми я сейчас поставил тебя в тупик и которые ты, еще прежде чем раскрыть мою книгу, задавал себе сам.
Вордсворт это знал. Он не был ни пророком, ни ясновидящим, он был самым обыкновенным человеком, как ты или любой другой.
То, что он знал, знаешь и ты, и каждый человек это знает. Но он удивительно точно сказал об этом — в тех строках, которые начинаются так:
Но в полной наготе и но в забвении полном…
Да, мрак темницы смыкается над нами, едва успеваем мы появиться на свет, и слишком быстро мы забываем все. Однако, рождаясь, мы еще помним иные места, иные времена. Беспомощные младенцы, покоясь у кого-то на руках или ползая на четвереньках по полу, мы грезим о полетах высоко над землей. Да, да.
И в наших кошмарах мы переживаем страдания и муки, изнывая от страха перед чем-то чудовищным и неведомым. Едва родившись, еще не получив никакого опыта, мы тем не менее уже с момента появления на свет знаем чувство страха, страх живет в наших воспоминаниях, — а воспоминания возникают из опыта.
Если говорить о себе самом, то в том нежном возрасте, когда я едва начинал складывать слова, а чувство голода или желание сна выражал еще в нечленораздельных звуках, — да, уже тогда я знал, что когда-то блуждал в пространстве среди звезд. Мой язык еще ни разу не произносил слова «король», а я помнил, что когда-то я был сыном короля. И еще я помню: я был рабом и сыном раба когда-то и носил на шее железное кольцо.
Более того. В возрасте трех… четырех… пяти лет я не был самим собой. Я еще только начинался, мой дух еще не застыл в устойчивой форме, соответствующей моему телу, моему времени, моему окружению. В этот период все, чем я был в предыдущие десятки тысяч моих жизней, боролось во мне, в моей еще не сложившейся душе, стремясь воплотить себя во мне и стать мною.
Нелепо, не правда ли? Но вспомни, мой читатель, который, как я надеюсь, будет странствовать со мной во времени и пространстве, вспомни, прошу, мой читатель, что я немало размышлял над этими предметами, что долгие, долгие годы, в бесконечном мраке, пропахшем кровью и потом, я оставался наедине с моими другими «я», и общался с ними, и изучал их. Я вновь претерпел горе и муки былых существований, чтобы принести тебе познание, которое ты разделишь со мной как-нибудь на досуге, спокойно перелистывая страницы моей книги.
Итак, как я уже сказал, в возрасте трех, четырех и пяти лет я еще не был самим собой. Я еще только выкристаллизовывался, обретая форму, в сосуде моего тела, и могучее неизгладимое прошлое, определяя, чем я стану, воздействовало на ту смесь, из которой я должен был сложиться. Это не мой голос раздавался по ночам, исполненный страха перед чем-то хорошо известным, что мне, без сомнения, не было и не могло быть известно. И не о том же ли самом говорят мои детские пристрастия, вспышки ярости или приступы хохота? Чужие голоса звучали в моем голосе, голоса живших когда-то встарь мужчин и женщин, голоса теней — моих предков. И когда я вопил в бешенстве, в этом вопле слышался вой зверей, более древних, чем горы, и в детском моем неистовом, истерическом, яростном визге находили отзвук дикие, бессмысленные крики зверей, населявших землю в доисторические времена, еще до появления Адама.
Ну вот, я и выдал свою тайну. Багровая ярость! Вот что погубило меня в этой, нынешней жизни. Вот по милости чего через каких-нибудь несколько недель меня выведут из этой камеры и потащат к высокому шаткому помосту, над которым болтается крепкая веревка. И с помощью этой веревки меня повесят за шею, и я буду висеть на ней, пока не умру. Багровая ярость всегда была причиной моей гибели во всех моих воплощениях, ибо багровая ярость — это роковое, гибельное наследие, выпавшее на мою долю еще во времена покрытых слизью существ, когда наш мир только создавался.
Но, пожалуй, мне пора представиться. Я не слабоумный и не сумасшедший. Я хочу, чтобы вы это поняли, иначе вы не поверите тому, что я хочу вам рассказать. Меня зовут Даррел Стэндинг.
Кое-кто из вас, прочтя эти строки, тотчас вспомнит, о ком идет речь. Но большинство моих читателей, несомненно, ничего обо мне не слышали, и поэтому я расскажу о себе.
Восемь лет назад я был профессором агрономии на сельскохозяйственном факультете Калифорнийского университета. Восемь лет назад сонный университетский городок Беркли был потрясен известием о том, что в одной из лабораторий геологического факультета убит профессор Хаскелл. Убийцей был Даррел Стэндинг.
Я и есть тот Даррел Стэндинг. Меня застигли на месте преступления. Кто из нас был прав, а кто виноват в этой ссоре, не имеет значения. То было сугубо личное дело. Важно лишь одно: в припадке гнева, оказавшись во власти багровой ярости, которая была извечным моим проклятием во все времена, я убил моего коллегу. Так было записано в судебном решении, и я признаю, что на этот раз суд не ошибся.
Нет, меня повесят не за убийство профессора Хаскелла. За это преступление я был присужден к пожизненному заключению.
Мне было тогда тридцать шесть лет. Теперь мне сорок четыре года. Восемь последних лет я провел в Сен-Квентине — в государственной тюрьме штата Калифорния. Из этих восьми лет пять лет я прожил в полном мраке. Это называется одиночным заключением. А те, кто его испытал, называют его погребением заживо.
Но мне во время этих пяти лет жизни в могиле удалось достичь такой свободы, какой редко пользовался кто-нибудь из людей.
Я был заперт в одиночке, меня бдительно охраняли, и тем не менее я не только скитался по свету, но странствовал и во времени.
Те, кто замуровал меня там на несколько жалких лет, подарили мне, сами того не зная, простор столетий. Да, благодаря Эду Моррелу я в течение пяти лет был скитальцем звездных пространств.
Но Эд Моррел — это особая история. Я расскажу вам о нем немного погодя. Мне надо рассказать так много, что я затрудняюсь, с чего начать.
Начну хотя бы так. Я родился на ферме в Миннесоте. Моя мать была дочерью шведа-эмигранта. Ее звали Хильда Тоннессон. Отца моего звали Чонси Стэндинг — он был-коренным американцем. Его род восходил к Элфриду Стэндингу, завербованному работнику, или, если хотите, рабу, вывезенному из Англии на виргинские плантации еще в те давние года, когда юный Вашингтон отправился обозревать пенсильванские леса.
Сын Элфрида Стэндинга сражался в рядах революционной армии; внук принимал участие в войне 1812 года. С тех пор не было ни одной войны, в которой не участвовал бы кто-нибудь из Стэндингов. Я, последний из Стэндингов, которому суждено вскоре умереть, не оставив после себя потомства, в последнюю войну сражался рядовым на Филиппинах, ради чего в самом расцвете своей научной карьеры отказался от профессорской кафедры в Небрасском университете. Великий Боже! Ведь когда я от всего этого отказался, меня прочили в деканы сельскохозяйственного факультета этого университета! Меня, скитальца звездных пространств, страстного искателя приключений, Каина, кочующего из столетия в столетие, воинственного жреца забытых эпох, мечтателя-поэта дней, давно канувших в прошлое и даже не занесенных в книгу истории.
Фантастический роман Джека Лондона «Межзвёздный скиталец»
Наверно мало найдётся читающих людей, которые не были бы хотя бы вскользь знакомы с творчеством Джека Лондона. Большинство знакомятся с ним в школе, но мало кто продолжает читать книги американского писателя во взрослой жизни. И, как правило, это обычный набор «северных рассказов» и более масштабные произведения в жанре приключенческого романа, причём в обоих случаях Лондон действительно является мастером.
Но миры Джека Лондона гораздо более обширные и разнообразные, чем думают многие. «Межзвёздный скиталец» — не канон для людей, которые хотят познакомиться с неприключенческими книгами писателя, или которые никогда даже не слышали о таких литературных экспериментах писателя.
Хотя на самом деле сложно назвать такие книги экспериментальными, ведь Лондон не единожды пробовал свои силы в фантастической литературе и выдвигал многие смелые и новые идеи. И это как раз тот случай, когда часть творчества писателя, равнозначная всемирно известным его произведениям, находится при этом незаслуженно в тени.
Краткое содержание романа «Межзвёздный скиталец»
Сюжет произведения разворачивается в 1913 году в тюрьме Сан-Квентин, что в штате Калифорния. Здесь в одиночной камере отбывает свой пожизненный срок Дэррел Стендинг — профессор агрономии, которого клеветники несправедливо обвинили в хранении динамита. В тюрьме он подвергается постоянным издевательствам и пыткам, одной из самых страшных среди которых является «смирительная рубашка».
На протяжении 6 лет в Сан-Квентине из-за истязаний охраны гибнет четверть людей, арестованных по лживому обвинению в укрытии взрывчатки, многие ещё живы, но сошли с ума. Чтобы не разделить их участь Стендинг решается опробовать метод «малой смерти» — своеобразный транс, о котором герою при помощи перестукивания рассказал заключённый из соседней камеры.
При «малой смерти» душа профессора отделялась от тела и отправлялась в путешествия в различные исторические периоды прошлого. Дело в том, что душа Стендинга раньше жила во многих людях, из разных исторических эпох и народов и сохранила воспоминания всех своих прежних носителей.
Сначала профессор попадает в тело французского графа, который прожигал свою жизнь на балах и был любимчиком женщин. Он погиб во время дуэли. Потом он перемещается в мальчика по имени Джесс, который вместе с родителями едет в повозке первых поселенцев в Калифорнии. Часто случаются стычки с мормонами и индейцами, причём индейцы более дружелюбные и согласны на мирное сосуществование. А вот воинственные мормоны убивают многих других колонистов, в том числе и Джесса с родителями.
Стендинг также побывал в теле египетского отшельника, жившего в первые века нашей эры. Этот грязный и никчёмный старик не святой, а скорее трус, объятый страхом, в пещере он ожидает прихода конца света, в скорое наступление которого искренне верили ранние христиане.
Фрагмент, описывающий восьмилетнее пребывание американского матроса Дэниела Фосса на необитаемом острове в начале XIX века является явной отсылкой к знаменитому роману Даниэля Дефо, в котором герой выживает только благодаря постоянно помогающему ему провидению.
Автор также упоминает путешествие героя в тела нескольких первобытных людей. В итоге Стендинг приходит к выводу, что он является суммой личностей всех своих предшественников, и благодаря этому он может обобщить весь их опыт и понять, что роднит всех этих казалось бы совершенно разных людей. И общее для всех них — это любовь к женщине, которая наполняла смыслом жизнь каждого из его предшественников.
Перед казнью Дэррел Стендинг загадывает желание, чтобы в новом перерождении он стал фермером, чтобы провести хоть одну жизнь тихо и спокойно рядом с любимой женщиной.
Идеи, заложенные в книге:
- бездушность и жестокость государственной машины, ломающей людям судьбы и расправляющейся со всеми несогласными;
- бессмертие человеческого духа, который продолжает существовать после смерти тела;
- человеческий ум может преодолеть любые, даже самые сложные преграды;
- жизнь любого живого существ наполняет смыслом любовь.
На нашем сайте вы может читать самые разноплановые книги классика американской литературы Джека Лондона.
Джек Лондон – Межзвездный скиталец
Джек Лондон – Межзвездный скиталец краткое содержание
«Смирительная рубашка», малоизвестное нашему читателю произведение Джека Лондона, является жемчужиной его творческого наследия.
Даррел Стэндинг, профессор агрономии, в порыве ревности убивает коллегу. Ему, кабинетному ученому, предстоит пройти через все ужасы калифорнийской тюрьмы. Но дух человека выше его плоти, и Стэндинг покинул свое тело, затянутое в «смирительную рубашку», и стал межзвездным скитальцем. Он вспомнил все свои предыдущие воплощения, каждое из которых — это увлекательный, захватывающий роман…
Межзвездный скиталец – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
С раннего детства во мне жило сознание бытия иных мест и времен. Я чувствовал присутствие в себе иного «я». И верьте мне, мой грядущий читатель, это бывало и с вами! Оглянитесь на свое детство — и ощущение инобытия, о котором я говорю, вспомнится вам как опыт вашего детства. Вы тогда еще не определились, не выкристаллизовались, вы были пластичны, вы были — душа в движении, сознание и тождество в процессе формирования, — да, формирования и… забывания.
Вы многое забыли, читатель; но все же, читая эти строки, вы смутно припомните туманные перспективы иных времен и мест, в которые заглядывал ваш детский глаз. Теперь они вам кажутся грезами, снами. Но если это были сны, привидевшиеся вам в ту пору, — откуда, в таком случае, их вещественность? Наши грезы уродливо складываются из вещей, знакомых нам. Материал самых бесспорных наших снов — это материал нашего опыта. Ребенком, совсем крохотным ребенком, вы в грезах падали с громадных высот; вам снилось, что вы летаете по воздуху, вас пугали ползающие пауки и слизистые многоножки, вы слышали иные голоса, видели иные лица, ныне кошмарно знакомые вам, и любовались восходами и закатами солнц иных, чем известные вам ныне.
Так вот, эти детские грезы принадлежат иному миру, иной жизни, относятся к вещам, которых вы никогда не видели в нынешнем вашем мире и в нынешней вашей жизни. Но где же? В другой жизни? В других мирах?
Когда вы прочтете все, что я здесь описываю, вы, может быть, получите ответ на недоуменные вопросы, которые я перед вами поставил и которые вы сами ставили себе еще до того, как читали эту книгу.
Вордсворт знал эту тайну. Он был не ясновидящий, не пророк, а самый обыкновенный человек, как вы, как всякий другой. То, что знал он, знаете вы, знает всякий. Но он необычайно талантливо выразил это в своей фразе, начинающейся словами: «Не в полной наготе, не в полноте забвенья…»
Поистине тени тюрьмы окружают нас, новорожденных, и слишком скоро мы забываем! И все же, едва родившись, мы вспоминали иные времена и иные места. Беспомощными младенцами, на руках старших, или ползая на четвереньках по полу, мы вновь переживали во сне свои воздушные полеты. Да, мы познавали муки и пытку кошмарного страха перед чем-то смутным, но чудовищным. Мы, новорожденные младенцы без опыта, рождались со страхом, с воспоминанием страха, а воспоминание есть опыт.
Что касается меня, то я, еще не начав говорить, в столь нежном возрасте, что потребность пищи и сна я мог выражать только звуками, — уже в ту пору я знал, что я был мечтателем, скитальцем среди звезд. Да, я, чьи уста не произносили слова «король», знал, что некогда я был сыном короля. Мало того — я помнил, что некогда я был рабом и сыном раба и носил железный ошейник.
Это не все. Когда мне было три, и четыре, и пять лет, «я» не был еще «я». Я еще только становился; я был расплавленный дух, еще не застывший и не отвердевший в форме нынешнего моего тела, нынешнего моего времени и места. В этот период во мне бродило, шевелилось все, чем я был в десятках тысяч прежних существований, это все мутило мое расплавленное «я», стремившееся воплотиться во мне и стать мною.
Глупо это все, не правда ли? Но вспомните, читатель, — которого надеюсь увлечь за собою в скитания по безднам времени и пространства, — сообразите, читатель, прошу вас, что я много думал об этих вещах, что в кровавые ночи и в холодном поту мрака, длившегося долгими годами, я был один на один со своими многоразличными «я» и мог совещаться с ними и созерцать их. Я пережил ад всех существований, чтобы поведать вам тайны, которые вы разделите со мной, склонясь в час досуга над моей книгой.
Итак, я повторяю: в три, и в четыре, и в пять лет «я» не был еще «я»! Я только становился, застывал в форме моего тела, и все могучее, неразрушимое прошлое бродило в смеси моего «я», определяя, какую форму это «я» примет. Это не мой голос, полный страха, кричал по ночам о вещах, которых я, несомненно, не знал и не мог знать.
Также и мой детский гнев, мои привязанности, мой смех. Иные голоса прорывались сквозь мой голос, — голоса людей прошлых веков, голоса туманных полчищ прародителей. Мой капризный плач смешивался с ревом зверей более древних, чем горы, и истерические вопли моего детства, когда я багровел от бешеного гнева, были настроены в лад бессмысленным, глупым крикам зверей, живших раньше Адама, иных биологических эпох.
Я раскрыл свою тайну. Багровый гнев! Он погубил меня в этой нынешней моей жизни. По его милости меня через несколько быстролетных недель поведут из камеры на высокое место с шатким помостом, увенчанное очень прочной веревкой; здесь меня повесят за шею и будут дожидаться моего издыхания. Багровый гнев всегда губил меня во всех моих жизнях; ибо багровый гнев — мое злосчастное, катастрофическое наследие от эпохи комков живой слизи, — эпохи, предначальной миру.
Но пора мне отрекомендоваться. Я не идиот и не помешанный. Вы должны это знать, иначе вы не поверите тому, что я вам расскажу. Меня зовут Дэррель Стэндинг. Кое-кто из тех, кто прочтет эти строки, тотчас же вспомнит меня. Но большинству читателей — лицам, меня не знающим, — я должен представиться.
Восемь лет назад я был профессором агрономии в сельскохозяйственном колледже Калифорнийского университета. Восемь лет назад сонный университетский город Берклей был взволнован убийством профессора Гаскелля в одной из лабораторий горнозаводского отделения. Убийцей был Дэррель Стэндинг.
Я — Дэррель Стэндинг. Меня поймали на месте преступления. Я не стану обсуждать теперь, кто был прав и кто виноват в деле профессора Гаскелля. Это было чисто личное дело. Главная суть в том, что в припадке ярости, одержимый катастрофическим багровым гневом, который был моим проклятием во все века, я убил своего товарища-профессора. Протокол судебного следствия показал, что я убил; и я, не колеблясь, признаю правильность судебного протокола.
Нет, меня повесят не за это убийство. Меня приговорили к пожизненному заключению. В ту пору мне было тридцать шесть лет, теперь сорок четыре. Эти восемь лет я провел в государственной Калифорнийской тюрьме Сан-Квэнтина. Пять лет из этих восьми я провел в темноте — это называется одиночным заключением. Люди, которым приходилось переживать одиночное заключение, называют его погребением заживо. Но за эти пять лет пребывания в могиле я успел достигнуть свободы, знакомой лишь очень немногим людям. Самый одинокий из узников, я победил не только мир — я победил и время. Те, кто замуровали меня на несколько лет, дали мне, сами того не зная, простор столетий. Поистине благодаря Эду Моррелю я испытал пять лет межзвездных скитаний. Впрочем, Эд Моррель — это уже из другой области. Я вам расскажу о нем после. Мне так много нужно рассказать вам, что я, право, не знаю, с чего начать!