Анализ произведения Марфа-Посадница Карамзина

Типология повестей Н.М.Карамзина. Историческая повесть «Марфа Посадница, или Покорение Новгорода».

Типология повестей Н.М. Карамзина: сентиментальная, предромантическая, светская.

История создания повести «Марфа-посадница»

В 1803 году в журнале “Вестник Европы” тридцатисемилетний поэт, прозаик и издатель Николай Карамзин напечатал свою вторую историческую повесть – “Марфа-Посадница, или Покорение Новгорода”. Первая его повесть “Наталья, дочь боярская”, опубликованная за девять лет до этого, имела ошеломляющий успех. Почти одновременно с повестью о Марфе Карамзин напечатал статью “О случаях и характерах в Российской истории, которые могут быть предметом художества” – ее можно рассматривать как программную для будущего великого историка: “Мысль задавать художникам предметы из отечественной истории. есть лучший способ оживить для нас ее великие характеры и случаи. Должно приучить россиян к уважению собственной истории”. “Великим случаем” в русской истории было для Карамзина покорение Новгорода Москвой в конце ХV века, а “великим характером” – Марфа-Посадница. Изображению покорения Новгорода и характера Марфы-Посадницы Карамзин впоследствии уделит немало места в своей знаменитой “Истории государства Российского”. Однако эти два изображения – историографа и писателя – не совсем совпадут. Истекали почти два с половиной века татаро-монгольского ига на Руси. Но всем было памятно страшное нашествие орды хана Батыя 1237-1238 года. Сказания, летописи, народные песни передавали имена русских героев. Одно за другим падали тогда под натиском вторгшегося войска русские княжества – “славянские республики”, как называл их Карамзин. Пала Рязань, потом Коломна, Москва, за ними – Владимир и Суздаль. 22 февраля 1238 года после двухнедельной осады сдался Торжок. Впереди оставался Господин Великий Новгород. О богатствах Новгорода, торговавшего со всей Европой, ходили легенды. Измученные осадой Торжка, обеспокоенные наступающей весной с ее гигантским половодьем в этих местах, обильных водою, отряды хана Батыя, не дойдя ста верст до Новгорода, повернули на юг. Новгород и Псков избежали татаро-монгольского нашествия. В это время в Новгороде княжил Александр Ярославич – через два года он получит всенародное прозвище Невский. Новгородцы призывали на княжение того князя, кого выбирало вече – народное собрание всех представителей населения города. Это вечевое устройство было главным достоянием Новгородской республики. Впоследствии Александр Радищев напишет в книге “Путешествие из Петербурга в Москву”, что это вечевое республиканское устройство Новгорода – “особое гражданское устройство” – было исконной славянской формой правления. Радищев доказывал, что вечевой строй был с глубокой древности присущ Руси. И даже крестьянские сходки, крестьянскую общину (кстати, дожившую до начала ХХ века) Радищев считал восходящими к вече древнерусских городов, а республику – лучшим устройством, чем монархия. Пока над южной, центральной и северо-восточной частями Руси нависала татаро-монгольская сила, Новгород и Псков свободно торговали с Западом, новгородские купцы ездили по всему миру. И вот парадокс истории: было сброшено татаро-монгольское иго, и почти одновременно погибла новгородская вольность.

Тест на внимательность Только 5% пользователей набирают 100 баллов. Сколько баллов наберешь ты?

В 1471 году Марфа Борецкая, вдова посадника новгородского Исака Борецкого, известная в истории как Марфа-посадница, выступила на вече против захватнической политики московского князя по отношению к Новгородской республике. Вече было с ней согласно. В Литву отправили посольство во главе с сыном Борецкой Дмитрием и богатыми подарками. Народ заколебался: одни взяли сторону Борецких, другие уговаривали не изменять православию и не поддаваться князю литовскому Казимиру. Иван III отправился с войском из Москвы на Новгород 20 июня 1471 года. “Москвитяне изъявляли остервенение неописанное: новгородцы-изменники казались им хуже татар”, – пишет Карамзин. В битве на реке Шелонь новгородцы потерпели поражение, несколько тысяч их было взято в плен и среди них – посадник Новгорода Дмитрий Борецкий, сын Марфы. Иван III прибыл в Русу и велел казнить Дмитрия вместе с другими знатными новгородскими боярами: на площади города им отрубили головы. Остальных заковали в цепи и отослали в Москву (их поселили на Лубянке).

В повести «Марфа-посадница, или покорение Новагорода» Карамзин выдавал себя только за издателя якобы найденного им манускрипта (рукописи) какого-то знатного новгородца, тем самым отделяя свою позицию от позиции мнимого автора. Однако это не спасает положения. Симпатии Карамзина явно на стороне Марфы и новгородцев; это выражается не только в великолепном, хотя и не лишенном противоречий образе Марфы-посадницы. Уже в предисловии Карамзин высказывает свое отношение к присоединению Новгорода к Москве: “Сопротивление новгородцев не есть бунт каких-нибудь якобинцев: они сражались за древние свои устои и права, данные им отчасти самими великими князьями, например Ярославом”. А главную героиню – Марфу-Посадницу называет не иначе, как “Катоном своей республики”. “И летописи, и старинные песни отдают справедливость великому уму Марфы Борецкой, сей чудной женщины, которая умела овладеть народом”, – пишет прозаик Карамзин.

Историческая повесть Н.М. Карамзина «Марфа-посадница». Идеи, образы, стиль.

О политических взглядах Карамзина в начале XIX в. лучше всего свидетельствует

новая историческая повесть «Марфа Посадница» (1803), в основу которой

положены события XV в. — борьба Новгородской республики с московским

самодержавием за свою самостоятельность. Эта тема в конце XVIII — начале XIX

в. имела не только исторический интерес. Старый феодальный монархический

строй распадался буквально на глазах, и на его обломках то в одной, то в

другой стране возникали молодые республики. Так, в 1775-1783 гг. разразилась

революция в Америке, и бывшие колонии монархической Англии объявили себя

самостоятельным государством. Несколькими годами позже революционный пожар

охватил Францию, и многовековой монархический порядок уступил место

республиканскому. Но если Америка сохранила свою политическую систему, то

Французская республика очень скоро переродилась в наполеоновскую империю. Все

это создавало впечатление шаткости, зыбкости не только старых, но и новых

политических отношений и, естественно, заставляло современников задумываться

о путях, по которым европейский мир пойдет дальше.

Было бы глубоко ошибочным считать, что политические симпатии Карамзина в

начале XIX в. принадлежали только монархическому строю. Многочисленные

статьи, помещенные в «Вестнике Европы», свидетельствуют о том, что и после

кризиса, пережитого писателем в 1793 г., республиканский тип правления в

глазах Карамзина не утратил своей привлекательности. Своеобразие политической

позиции Карамзина в «Марфе Посаднице» состоит в том, что в ней в одинаковой

степени возвеличены и прославлены и республиканские и монархические принципы,

что полностью соответствует мировоззрению Карамзина, сумевшего в своих

взглядах соединить оба эти начала. Эту же двойственность он переносит и на

взгляды новгородского «летописца» — вымышленного автора «Марфы Посадницы».

Поэтизация республиканских доблестей древнего Новгорода в «Марфе Посаднице»

особенно очевидна в случаях, когда Карамзин умышленно отходит от фактов,

хорошо известных ему как историку. Различна прежде всего трактовка

общественной жизни Новгорода в последние годы его вольности. В «Истории

государства Российского» показана борьба между двумя партиями, из которых

одна вполне открыто симпатизировала Москве, другая — поддерживала

сепаратистские планы Борецких. В «Марфе Посаднице» все выглядит иначе.

Новгородцы показаны как дружный воинский стан, сплотившийся вокруг Марфы. В

«Истории. » Карамзин неоднократно пишет о тайных переговорах Марфы с Литвой,

с целью окончательного разрыва с Москвой. Текст этого соглашения приводится в

примечаниях к VI тому. В повести Борецкая гордо отвергает льстивые

предложения литовского посла, предпочитая остаться без помощи, нежели

запятнать свою совесть изменой. В «Истории. » дважды приводятся примеры

вероломства новгородцев в войне с Москвой, когда они, направляя к Иоанну

послов для мирных переговоров, внезапно нападали на его войска. В повести

военные действия Новгорода отличаются рыцарским благородством и прямотой. В

«Истории. » пятитысячная московская рать одержала победу над сорокатысячным

новгородским войском. В повести — совершенно иное соотношение: войско Иоанна

значительно превышает силы новгородцев. Карамзин знал о том, что Иван III не

казнил Марфу, а заточил ее в монастырь. В «Истории. » указаны и место ее

заключения, и год ее вполне мирной кончины. В повести Борецкая погибает на

плахе, обнаруживая при этом большое самообладание. Описание казни насыщено

эффектными подробностями. Последние слова Марфы звучит укором растерявшим

республиканские доблести новгородцам.

Однако своеобразие повести Карамзина состоит в том, что симпатии к Новгороду

и республиканским порядкам не мешали автору оправдывать завоевание его

Москвой, а прославление политики Ивана III не исключает сочувствия

новгородцам. Карамзин защищает монархический строй в России не потому, что

считает его единственно возможной формой государства, а вследствие того, что

на русской земле утвердилась именно эта форма правления. Он враг гражданских

бурь, противник революционных потрясений. Конечно, порядки, которые защищали

новгородцы, тоже складывались столетиями, а не были узурпированы у «законной»

власти. Однако цели защитников Новгорода не идут ни в какое сравнение с той

величественной задачей, которую ставила перед собой Москва. Так во имя

национальных интересов всего русского народа оправдывается завоевание

Новгорода. Поэтому в повести идеализированы не только новгородцы во главе с

Марфой, но и Иван III.

Исторический конфликт между республиканским Новгородом и самодержавной

Москвой выражен в повести прежде всего в противопоставлении двух сильных

характеров: Марфы и Иоанна. Но для того чтобы один из этих принципов

восторжествовал, необходимо деятельное вмешательство народа. Поэтому за

народное мнение все время ведется отчаянная борьба. В самом начале повести

даны два обращения к новгородцам — сначала князя Холмского, потом — Марфы. В

сущности, каждый из говорящих стремится и логикой, и красноречием, и

гражданской страстностью склонить на свою сторону народ, и после каждой речи

Карамзин сообщает о реакции на нее слушателей. Народ, по мысли Карамзина,

большая сила, но требующая постоянного руководства. Это исполин, наделенный

детской душой и детским разумом. К этой мысли писатель неоднократно

возвращается в своей повести.

Эволюция исторических взглядов Карамзина к началу XIX в. отражается и в

творческом методе писателя. Революционные события во Франции убедили его в

том, что в истории решающую роль играет не любовь, а политические страсти и

сила. В «Марфе Посаднице» тема сентиментальной любви Ксении и Мирослава

занимает очень скромное место и не определяет ход событий. И напротив, пафос

государственности, гражданский долг, подавление личного начала во имя

политических принципов — все это заставило Карамзина обратиться к

художественным средствам писателей-классицистов. Повесть построена по строгим

геометрическим линиям: в ней два стана, во главе каждого свой вождь — Марфа и

Иоанн. Обращают на себя внимание пространные монологи (диспут Марфы и

Холмского) , построенные по образцам торжественных, ораторских речей. Даже

там, где по законам эпического жанра Карамзин мог бы от лица автора описывать

военные действия, он обращается к помощи пресловутого классического вестника.

Но и «классикой» не исчерпывается художественное своеобразие повести, которая

несет в себе пока еще слабо выраженное романтическое начало. История нанесла

жестокий удар просветительскому мышлению, и Карамзин выдвигает

иррациональное, романтическое объяснение событий, управляемых роком, фатумом,

судьбой. Отсюда в повести таинственность, загадочность некоторых эпизодов.

Загадочны история рождения Мирослава и причина благоволения к новгородскому

юноше московского государя. Таинственностью отмечена и судьба Марфы. Еще при

рождении финский волхв предсказал ей славную жизнь и, по-видимому,

трагическую кончину, но о последнем приходится только догадываться, поскольку

автор обрывает предсказание на половине фразы. В связи с этим чрезвычайно

ценными оказались для Карамзина легенды и предзнаменования, почерпнутые из

новгородских летописей XV в.: разрушение башни Ярослава, на которой находился

вечевой колокол; появление над Новгородом огненной тучи, тревога,

овладевающая животными и птицами. Здесь религиозное сознание древних

книжников своеобразно перекликалось с мыслями Карамзина о высшем промысле,

«Письма русского путешественника» Н.М. Карамзина. Стиль. Жанр. Образ

Путешественника.

«Письма русского путешественника» открывают сентиментально-просветительский

этап творчества Карамзина. Они печатались сначала в «Московском журнале»,

затем в альманахе «Алая». Полностью отдельным изданием вышли в 1797-1801 гг.

Материал, представленный в «Письмах», чрезвычайно разнообразен: здесь и

картины природы, и встречи с знаменитыми писателями и учеными Европы, и

описание памятников истории и культуры. Просветительский характер мышления

Карамзина особенно четко обрисовывается при оценке общественного строя

посещаемых им стран. Явное неодобрение автора вызывает феодальная Германия.

Карамзина раздражает назойливый контроль полицейских чиновников. В Берлине

ему предлагают длинный список вопросов, на которые необходимо ответить в

письменной форме. В Пруссии бросается в глаза засилье военных. Карамзин

указывает на убожество общественной жизни немецких княжеств. Приезд в Берлин

родственницы короля, «штатгальтерши», как пренебрежительно называет ее автор,

превращается в событие государственной важности: устраивается военный парад,

жители выходят на улицы, играет оркестр. Придворная жизнь втягивает в свою

орбиту даже великих писателей. В Ваймаре Карамзин не застает дома ни Виланда,

ни Гердера, ни Гёте. Известие, что все они были во дворце, вызывает у него

Совершенно по-другому пишет Карамзин о Швейцарии, которая для просветителей,

особенно для Руссо, была наглядным примером республиканских порядков. «Итак,

я уже в Швейцарии, — сообщает путешественник, — в стране живописной натуры, в

земле тишины и благополучия». Зажиточность швейцарских землевладельцев автор

объясняет тем, что они «не платят почти никаких податей и живут в совершенной

свободе». В Цюрихе он с большим одобрением рассказывает о «девичьей школе», в

которой сидят рядом дочери богатых и бедных родителей, что дает возможность

«уважать достоинство, а не богатство» человека. Причину, поддерживающую в

Швейцарии республиканский строй, Карамзин, в духе Монтескье и Руссо, видит в

строгих аскетических нравах жителей, среди которых даже самые богатые не

держат более одной служанки.

Сложно и противоречиво отношение писателя к Франции. Он приехал сюда в тот

момент, когда страна пожинала горькие плоды абсолютизма. На каждой станции

путешественников окружают нищие. Находясь в Булонском лесу, автор вспоминает

о недавнем времени, когда великосветские куртизанки щеголяли друг перед

другом великолепием экипажей и разоряли щедрых поклонников. С презрением

говорит путешественник о Французской академии: половина ее членов

невежественна и занимает свои места по знатности рода.

Поэтому начало революции, отличавшееся сравнительно мирным характером,

Карамзин, подобно Виланду, Клопштоку, Гердеру, Шиллеру и Канту, встретил с

явным одобрением. Позже сам автор вспоминал, с каким восхищением он слушал в

Народном собрании пламенные речи Мирабо. Но в окончательном варианте «Писем»,

созданном после 1793 г., революция решительно осуждена. Самое страшное для

Карамзина, как и для большинства просветителей XVIII в., — восставший народ и

революционная диктатура. Напуганный якобинским террором, он готов примириться

с монархическим правлением, уповая на медленные, но более верные, по его

мнению, успехи нравственности и просвещения.

В Англии путешественник с большой похвалой говорит о предприимчивости

купечества, что вполне соответствует представлениям просветителей об

общественно полезной роли частной инициативы. Как истинный просветитель,

Карамзин хвалит веротерпимость англичан, с одобрением пишет об их

законодательстве, о «Великой хартии вольности». Познакомившись с судом

присяжных, он заявляет, что в Англии «нет человека, от которого зависела бы

Однако писатель далек от полного и безоговорочного восхищения жизнью

англичан. Оборотная сторона кипучей деятельности купцов — эгоизм и равнодушие

к людям. Наравне с богатством купцов он отмечает и вопиющую нищету английских

низов. Отношение к беднякам в Англии приводит его в негодование.

Карамзин считает своим долгом познакомить читателя с природой описываемой

страны. По его млению, она определяет не только физический, но и духовный

облик человека. Жители швейцарских Альп красивы, щедры и приветливы, потому

что они живут среди прекрасной и благодатной природы. И наоборот, холодный,

туманный климат Англии оказывает пагубное влияние на характер ее граждан,

которые изображаются замкнутыми, недоверчивыми, расчетливыми и эгоистичными.

Как писатель-сентименталист, Карамзин считает истинными и нерушимыми те

человеческие отношения, в которых главную роль играет чувство. Поэтому

заседание Народного собрания во Франции или выборы в английский парламент, в

которых все решают политические расчеты, закулисная борьба партий, описаны им

с нескрываемой иронией. И наоборот, училище для глухонемых в Париже,

госпиталь для престарелых матросов в Гринвиче вызывают его полное одобрение

как примеры истинной филантропии.

Карамзин стремится показать не только то, что объединяет людей, но и то, что

их разобщает. К числу таких пагубных заблуждений он относит проявление

национальной замкнутости и национального самомнения. 0Столь же враждебна

автору религиозная нетерпимость, фанатизм (рассказ о крестоносце графе

Глейхене, которого освободила из плена сарацинка, убежавшая вместе с ним.

Жена графа простила ему невольную измену, после чего был заключен

тройственный супружеский союз, признанный даже папой. В этой легенде любовь и

человечность побеждают национальную вражду и религиозную нетерпимость).

Карамзин посещает темницу, в которой был заключен Мартин Лютер. Писатель

восхищается смелостью немецкого реформатора, восставшего против авторитета

папы и императора.

Лучшим средством борьбы с религиозным фанатизмом, национальной нетерпимостью,

политическим деспотизмом и нищетой Карамзин, подобно Вольтеру, Монтескье,

Дидро и Руссо, считает просвещение. Вера в благотворную роль науки и

искусства заставляет его искать встречи с философами и писателями. В Германии

он с особенно теплым чувством посещает деревенский домик детского писателя

Вейсе. Здесь же встречается с Кантом, Платнером, Гердером и Виландом, которым

рассказывает о России и русской литературе. Карамзин уверен, что душа

писателя и философа всегда отражается в произведении, и чем выше нравственный

облик каждого из них, тем благотворнее будет их влияние на читателей. «Письма

русского путешественника» были для Карамзина своеобразной школой

литературного мастерства. Свободная композиция жанра «путешествия» позволяла

вводить в него самый разнообразный материал. На одном из первых мест в

«Письмах» оказались наблюдения автора за собственными переживаниями, подчас

неожиданными и противоречивыми.

В «Письма» заносятся автором легенды и рассказы о подлинных событиях,

услышанные им в пути. Они представляют собой маленькие новеллы. От них —

прямая дорога к будущим повестям. Интересны психологические портреты ученых и

писателей, с которыми Карамзину посчастливилось увидеться. Описание природы

превращается в ряде случаев как бы в маленькие стихотворения в прозе.

Некоторые из них перекликаются с его же лирическими произведениями. Так,

например, описание осеннего пейзажа, помеченное словами «Женева, ноября 1,

1789», в сущности, повторяет тему стихотворения «Осень», созданного в то же

Последнее изменение этой страницы: 2016-08-14; Нарушение авторского права страницы

Художественное своеобразие произведения «Марфа Посадница»

«посадники с золотыми на груди медалями», «тысяцкие с высокими жезлами», «бояре», «люди житые со знаменами»), спешат и простые граждане «отцы семейства», составляющие большинство жителей Новгорода. На протяжении всей повести отношение Карамзина к народу двойственно: писатель то восхищается самоотверженностью и мужеством народа, то устами своих действующих героев осыпает его горькими упреками.

Карамзин увидел в народе большую силу, но стихийного характера, способную совершать чудеса храбрости, безропотно переносить лишения, беззаветно жертвовать своей жизнью за отечество; однако народ, по его мнению, должен находиться в подчинении у другой, более «сознательной» силы: народ должен быть всегда подчинен и управляем.

«Борисом Годуновым». Так, во время чтения Холмским княжеской хартии, которая заверяла бояр и парод Новгорода в том, что на них направлена «милующая десница» московского князя, появился сам Иоанн, «безоружен и с главою открытою». Появление Иоанна было встречено с энтузиазмом лишь «княжескими легионами, взывавшими ему славу и долголетие». Новгородский же народ, потрясенный казнью Марфы и устрашенный видом эшафота, «еще безмолвствовал». Стоило, однако, рухнуть эшафоту, как «граждане наконец воскликнули: слава Государю Российскому!».

ее антипод – Иоанн – постепенно, различными средствами – и насилием, и благотворительностью склоняет на свою сторону новгородский народ.

Со стороны языка повесть «Марфа Посадница» во многом является нарушением тех языково-стилистических норм, которые вырабатывались Карамзиным на протяжении всего его беллетристического творчества. Важность предмета заставляет его отказаться от «вседневной речи» и обратиться к высокому слогу.

Торжественность и приподнятость языка повести достигается прежде всего обилием славянизмов и архаизмов (против употребления которых энергично выступал сам Карамзин и использование которых в большинстве своих художественных произведений он действительно свел до минимума). Вот далеко не полный перечень славянизмов, архаизмов в тексте повести: «веси и грады», «стогны», «лютые соседи», «лютейшие междоусобья», «прах вечности», «благословенная страна Киевская», «десница князей великих», «врата цареградские», «златые кресты великолепных храмов», «воинство Цимисхия», «пред очами государя», «Марфа взирает», «подъемлет руку», «древний глас», «поля златятся власами», «трупы витязей убиенных», «согбенный летами и болезнями, бесчадный при конце жизни».

«Высокость» слога «Марфы Посадницы» создается также значительным употреблением (и в авторской речи, и в языке действующих лиц) причастий и, что особенно характерно, таких конструкций причастных оборотов, в которых причастие поставлено постпозитивно относительно всего причастного оборота, например: «булатный меч, на стене висевший», «дружина княжеская, из храбрых дворян состоящая».

«Марфа Посадница» сыграла важную историко-литературную роль. Острая политическая тематика этой повести сделала ее, как в свое время «Бедную Лизу», одним из самых популярных произведений Карамзина. По свидетельству Белинского, «Бедная Лиза» и «Марфа Посадница» сводили с ума всю публику».

Субъективно Карамзин стремился своей повестью убедить читателей в преимуществе монархического, строя перед республиканским, в исторической неизбежности самодержавия, а также в необходимости сохранить самодержавие и для блага своих современников. Однако созданный писателем героический образ Марфы и в особенности ее аргументация в пользу «народоправства» могли склонять читателей и на сторону республики. Внимательный читатель к тому же не мог не заметить и следующего любопытного места в повести: Иоанн «обещает России славу и благоденствие; клянется своим и всех его преемников именем, что польза народная во веки веков будет любезна и священна самодержцам российским или да накажет бог клятвопреступника да исчезнет род его, и новое, небом благословенное поколение да властвует на троне ко счастию людей!». К этому заявлению Иоанна Карамзин в подстрочном примечании написал: «Род Иоаннов пресекся, и благословенная фамилия Романовых царствует». Вряд ли Карамзин хотел сказать этим, что самодержавие не соблюло «пользы народной», но такой вывод можно было сделать.

ТЕМА ПАТРИОТИЧЕСКОГО ИДЕАЛА В ИСТОРИЧЕСКИХ ПОВЕСТЯХ Н.М.КАРАМЗИНА «НАТАЛЬЯ, БОЯРСКАЯ ДОЧЬ» И «МАРФА-ПОСАДНИЦА, ИЛИ ПОКОРЕНИЕ НОВАГОРОДА» Кязимова И.И.

Азербайджанский медицинский университет; Бакинский Славянский университет

ISSN (печатный вариант): 2073-0071

Ключевые слова

Карамзин, исторические повести, патриотический идеал, нравственность, Karamzin, historical, tales, patriotic ideal, moral

Просмотр статьи

⛔️ (обновите страницу, если статья не отобразилась)

Ваш браузер не поддерживает фреймы

Аннотация к статье

В статье исследуется исторический аспект творчества Н.М.Карамзина. Анализ исторических повестей Карамзина «Наталья, боярская дочь» и «Марфа-посадница, или Покорение Новагорода» проводится на материале текстов повестей. Взгляд писателя на историю прослеживается с позиции его нравственно-патриотического идеала, исходя из его творческого мировоззрения. Личность положительного литературного героя рассматривается через концепции нравственности, патриотизма.

Текст научной статьи

Не менее трех десятилетий с конца 1790-х до конца 1820-х годов заняло становление русской исторической прозы, которое пришлось на время творческой деятельности Н.М.Карамзина. Историческая наука к концу ХVIII – началу ХIХ века развивалась многопланово: собирание и выстраивание исторических фактов, переводы древних источников со слога «темного и невразумительного» [9, 60] на русский язык и т. д. Карамзин соединил исторический аспект изучения с литературным. Развитие исторической науки привело к выработке историзма в литературе. Все литературно-историческое творчество Карамзина раскрывалось и складывалось через обновленный философский подход к истории, формируя понятия историзма и народности в литературе. Историзм творчества Карамзина основывался на летописном исследовании прошлого, с непременным анализом исторических ситуаций и психологической оценкой исторической личности. «Идея личности стала центральной и в творчестве Карамзина и в его эстетической концепции» [8, 5] – справедливо замечает Г.П.Макогоненко. Просветительский метод обогатил личность литературного героя, если не реалистическим психологизмом, то неповторимостью нравственного характера. При этом автор несомненно учитывал исторический фактор, обычаи и законы общества, внутри которого литературный герой осуществлялся. Личность положительного литературного героя Карамзина наполнена эстетической нравственностью, духовной красотой, независимо от того, показывает ли автор царя или простого крестьянина. Все литературно-историческое творчество Карамзина создавалось при строгой убежденности историка в идеале благодетельности самодержавия для Руси и русского народа, при добродетельном их взаимоотношении. Самодержавие являлось для Карамзина единственно правильным и необходимым видом государственности: «правила мудрого самодержавия и святой веры более и более укрепляют союз частей» [5, 39] – сказано в предисловии к «Истории государства Российского». Через историю Карамзин хотел убедить всех принять монархию, как единственную форму правления, оправдываемую необходимостью для идеального сосуществования народа и власти. Монарх не сможет существовать без любви народа, в то же время как и народ не сможет жить без отеческой опеки монарха. Нравственно-религиозный идеал Карамзина не принимал общественных мятежей и бунтов, поэтому все переустройства общества и улучшение жизни людей он возлагает на монарха, посланного свыше: «предадим себя во власть провидению: оно, конечно, имеет свой план; в его руке сердца государей – и довольно» [4, 322] – сказано в «Письмах русского путешественника». Немаловажная роль уделялась и просвещенческому прогрессу, который произойдет с течением времени при разумном и правильном ходе мировой истории: «Царство счастия» будет всегда мечтою доброго сердца или может исполниться неприметным действием времени, посредством медленных, но верных, безопасных успехов разума, просвещения, воспитания, добрых нравов» [4, 321-322]. Важную роль в развитии и улучшении жизнесостояния общества Карамзин отводит просветительским успехам людей в естественном ходе времени. Возникновение противоречий, бунтов Карамзин возлагал на ошибки отдельных монархов, а не государственного строя. Развитие русской исторической прозы началось с повести. Жанр повести оказался наиболее удобным для отображения исторических событий, в силу краткости и лаконичности. Как историческое произведение любого жанра, повесть – «моментальный снимок какого-либо фрагмента действительности – современной автору или уже ставшей историей» [2, 6] – отмечает Ю.А.Беляев. Н.В.Белинский указал на то, что «Карамзин первый на Руси начал писать повести, которые заинтересовали общество. в которых действовали люди, изображалась жизнь сердца и страстей посреди обыкновенного повседневного быта» (1, 104). В повестях Карамзина «как в зеркале верно отражается жизнь сердца, как ее понимали, как она существовала для людей того времени», «века отрицания и сомнения» [1, 104]. Историческая проза XIX века выполняла познавательные и воспитательные функции. Будучи просветителем, применяя свои знания исторической науки при написании литературатурных произведений, Карамзин советовал царям править государством, анализируя ошибки прошлых веков, прежних князей, чтобы не совершать собственные. В статье «О случаях и характерах в Российской истории, которые могут быть предметом художеств» Карамзин определил нравственно-эстетическую позицию своего историко-литературного творчества, укзав, что литература должна заботится о нравственно-патриотическом воспитании сограждан. Автор исторических произведений должен изображать героические характеры, чьи образы следует находить в истории отечества, «чтобы сохранить память русского геройства» [6, 162] и поставить в пример потомкам. В.О.Ключевский в неопубликованных заметках о Карамзине убеждает нас в том, что Карамзин взялся писать историю, чтобы познакомить народ с прошлым, идеализировать это прошлое, поставить в пример геройские поступки, даже тогда, когда он не старается проанализировать исторические события: «Карамзин. не следит за исторической связью причин и следствий, даже как будто неясно представляет себе, из действия каких исторических сил слагается исторический процесс и как они действуют» [7, 489]. Ключевский сравнивает процесс описания Карамзиным исторических событий со сценической постановкой: «Карамзин смотрит на исторические явления, как смотрит зритель на то, что происходит на театральной сцене» [7, 489] – такую критическую оценку Ключевского, скорее, можно отнести к ранним историческим повестям Карамзина, нежели ко всему его историческому творчеству. Ведь исторические повести Карамзина, по мнению В.Г.Белинского, «имели для своего времени великое значение» [1, 490] и «интерес исторический» [1, 104]. Тематика исторической повести «Наталья, боярская дочь», относится ко времени, когда бояре пользовались авторитетом царской власти при правлении Алексея Михайловича: «соединение власти и кротости помогало царю ладить с боярами, которым он при своем самодержавии уступал широкое участие в управлении» [7, 110]. Повесть Карамзина – дань прекрасной старине когда люди жили по своим обычаям. «Любовь народная, милость царская были наградою добродетелей» [9, 30]. Идеализируя старые добрые времена, Карамзин превращает повесть в сентиментальную сказку, в связи с чем Ю.А.Беляев относит ее к тому типу исторического повествования, который можно назвать: «поэтический, с романтическим уклоном» [2, 7], а «атмосфера сказки снижает историзм» [2, 11] произведения. В повести фактически отсутствуют исторические лица. Государь Алексей Михайлович не назван, но охарактеризован: «Добросердечный, чувствительный царь» [9, 56]. Идеализированы и отношения царя со своими подданными, которые могут стать его друзьями. Ставится в пример «похвальное обыкновение» боярина Матвея, верного царского слуги, кормить «всех мимоходящих бедных людей», «которое достойно подражания во всяком веке и во всяком царстве» [9, 29]. Историческое время, показанное в повести Карамзина, служит только «красочным фоном» для идеализации добродетельных героев доброго патриархального времени, «выбор эпохи. согласуется с теми принципами восприятия истории как школы нравственного, духовного и патриотического воспитания, которые отстаивал Карамзин» [2, 7]. Сюжет повести не предвещает никакой констатации конкретного исторического факта, кроме упоминания о волнениях и бунтах, которые возмушали спокойствие царства. Например, «когда некоторые из знатнейших честолюбивых бояр восстали против законной власти юного государя, но скоро гнев Божеский наказал мятежников» [9, 47]. Такое историческое событие, как поход иноземцев на Русское княжество, также закончилось поражением агрессоров. Карамзин в своей повести не описывает сами битвы, но показывает отношение к ним главного героя повести, сына знатного боярина, оклеветанного по ошибке и сосланного за пределы государства. После смерти отца, сын, вернувшись в родную сторону, старается на деле показать свою безграничную любовь к родине и преданность государю: «мне надобно заслужить прежде всего милость царскую» [9, 55] – говорит главный герой перед битвой, в которой участвовали и его жена, и его слуги, готовые, в свою очередь, умереть за своего господина. Так проявляется идея патриотизма положительного героя исторического произведения. Народ у историка и писателя Карамзина представляет собой монолитную структуру, но он не одинаков во все времена и в различных ситуациях может проявить себя по-разному. Народ в повести «Наталья, блярская дочь» лишен классовости и показан как единый героический механизм: «жители престольного града собирались перед дворцом государевым. толпы народные бросали вверх шапки свои, восклицая в один голос: «Умрем за царя-государя! Умрем за отечество. русское воинство в ряды становилось» [9, 55]. В то же время, народ состоит из отдельных личностей с богатым внутренним духовным миром, с ярко выраженным национальным характером, для которого на первом месте были патриотический долг, героическая гражданственность, проявляемая по отношению к родине в любое время. Подвиг народный показан через подвиг личности героев повести, независимо от их сословной принадлежности. Проявление патриотического духа показано как главным героем повести, боярином знатного рода, так и его слугами, ибо все они – подданные царя. Главный герой повести сливается с единым народом в победном подвиге, проявленном в битве за отечество и государя. Через личность главного героя Карамзин показывает преданность всего народа государю, власти, отечеству. Таким образом, Карамзин стремится придать повести нравственно-воспитательный характер, где главный герой является примером добродетели. Обходя влияние социального и политического факторов на самосознание народа, Карамзин прослеживает исторически сложившуюся проблему взаимоотношений народа и власти. Эти отношения могут быть основаны или на взаимном уважении и любви, результатом чего станет процветание государства, что показано в повести «Наталья, боярская дочь»; или на недовольстве народа, которое может привести к бедствию государства, что показано через сюжет другой исторической повести «Марфа-посадница, или Покорение Новагорода». Тип исторического повествования «Марфы-посадницы», в отличии от повести «Наталья, боярская дочь», «прозаический, ориентированный на фактологическую точность и этнографическую достоверность» [2, 7] – отмечает Ю.А.Беляев. «История становится самим предметом изображения, а не красочно декоративным фоном» [2, 8]. В ней Карамзин обращается к такой теме прошлого из истории отечества, как покорение Великого Новгорода Иоаном III с целью объединения русских княжеств. Разделение взглядов на сторонников новгородской вольности и приверженцев объединения русских княжеств можно наблюдать и в древних источниках, соответственно, как новгородских сказителей, защищавших независимую отдельную республику и московских повествователей, сторонников усиления власти московского государства. Работа с этими источниками обусловила двоякое отношение Карамзина к исторической теме при написании повести «Марфа-посадница». Определение Вяземского о том, что Карамзин «душою республиканец, а головою монархист», обусловливает некую его «парадоксальность общественной позиции» [3, 352]. По словам Вяземского, философская концепция понимания истории Карамзиным сводится к следующему: «Возлюбив Россию, Карамзин должен был полюбить и пути, которыми провидение привело ее к той степени величия и могущества», в силу этого, «Карамзин не мог не быть монархическим писателем в высшем и бескорыстном смысле этого слова, потому что Россия развилась, окрепла и сосредоточилась в силу монархического начала» [3, 203]. Хотя в повести Карамзин мог себе позволить быть республиканцем и монархистом одновременно. Нравственно-эстетический идеал Карамзина приводит к тому, что он старается найти оправдание каждой из строн конфликта, случавшегося в ходе исторического процесса, желая, пусть даже описательно, не столкнуть, а, наоборот, развести противоборствующие стороны. Дворянский либерализм Карамзина не позволял ему сталкивать героев даже на страницах повести. Такой компромисс Карамзин ищет в «Марфе-пасаднице» между героями повести Московским князем Иоанном III – представителем самодержавной власти и представительницей власти Новгородской республики – посадницы Марфы Борецкой, защитницы вольности Новгорода, не выбирая ничью сторону, или, наоборот, будучи сторонником обоих. Во вступлении к своей исторической повести, при всей идеализации образа Марфы-посадницы, автором внесены определенные штрихи неблагонадежности сторонницы народной демократии, показав «страстную, пылкую, умную, а не великую и не добродетельную женщину» [9, 60]. Предпочтение отдано образу представителя самодержавной власти, обладателю главной идеи древнерусского государства – единения Руси: «Мудрый Иоанн должен был для славы и силы отечества присоединить область Новогородскую к своей державе: хвала ему!» [9, 60]. В то время как новгородцы, хоть и «сражались за древние свои уставы и права. поступили только безрассудно: им должно было предвидеть, что сопротивление превратиться в гибель Новугороду, и благоразумие требовало от них добровольной жертвы» [9, 60]. Главные герои повести – великий князь московский и посадница новгородская, одинаково одухотворены патриотическими идеями, в одинаковой степени владеют лидерством над народными массами: «Как Иоанн величием своим одушевлял легионы московские, так Марфа в Новегороде воспаляла умы и сердца» [9, 91] новгородцев. Но в итоге, представитель монархии – победитель, а Марфа – жертва. Она наказана, ибо, как замечает В.О.Ключевский, у Карамзина «порок обыкновенно наказывается» [7, 489]. Речь Марфы, и речь посла Холмского от великого князя Московского в повести одинаково патриотичны. Идея патриотичности посла от московского царства превозносит самодержавие: «Народы дикие любят независимость, народы мудрые любят порядок, а нет порядка без власти самодержавной [9, 61]. Предупреждая новгородский народ о тайной связи бояр с Литвою, Холмский провозглашает: «Иоанн, избранный Богом, не опустит державной руки своей, доколе не сокрушит врагов» [9, 64]. Патриотизм новгородской посадницы отстаивает вольность, данную им предками: «народ новгородский может «свободно и независимо решать судьбу свою» [9, 66], «мы благоденствуем и свободны!» [9, 68]. Народ Новгорода воспринимает речи своих лидеров по-разному: по окончании речи Холмского «продолжается молчание. Чиновники и граждане в изумлении» [9, 64]. Вольнолюбивая, дамокротичная речь Марфы прерывается, «страшный вопль народа не дал уже говорить посаднице: «Нет, нет! Мы все умрем за отечество! – восклицают бесчисленные голоса» [9, 70]. Противопоставление реакции народа, собранного на Великой площади города звуками вечевого колокола, видно сразу: речь посла остается безответной, речь Марфы приводит в движение все и поднимается «ужасный мятеж народа» [9, 70]. Народ в повести «Марфа-посадница» обозначен выразительнее, чем в повести «Наталья, боярская дочь», хотя тоже дан в единой массе своей. В повести Карамзин отводит образу Марфы-посадницы главенствующую роль, раскрывая его психологически. Карамзин показывает свою главную героиню то сильной, то слабой, то мужественной, то женственной: на собраниях она народный лидер, дома она мать, вдова посадника новгородского, павшего в битве с захватчиками, «который жил и дышал отечеством. » [9, 78-79]. Уверенность Марфы в своей правоте сменяется раскаянием: «все принесла в жертву свободе моего народа. и хотела ужасов войны» [9, 97]. Симпатии Карамзина на стороне Марфы еще и потому, что этот образ можно отнести к представительнице своего народа, чей дед «некогда знатнейший из бояр. семьдесят лет служил отечеству: мечом, советом, добродетелию», «отец, супруг. погибли, сражаясь за Новгород» [9, 7] вместе с народом. Образ царя остается как бы вдали от всего происходящего, возможно, так Карамзин подчеркивает его величие, а более того, величие его идеи единения Руси. Образ Иоанна III идеализирован в своем покровительстве и примирении с народом: «отныне вся земля русская будет вашим любезным отечеством, а государь великий – отцом и главою. клянется. что польза народная во веки веков будет любезна и священна самодержцам российским» [9, 99]. Через повествование исторической повести Карамзин убеждал народ в необходимости наличия единовластителя для организации всего бытия. «Народ слаб и легкомысленен: ему нужна помощь великой души в важных решительных случаях» [9, 79]. Отдавая приоритет монархическому строю, в своем творчестве писатель-историк окружал каждое историческое лицо нравственно-оправдательной атмосферой. Относясь с большим уважением ко всем великим князьям, автор преподносил читателю исторического героя, который на тот или иной период времени представлял государственность и действовал в ее интересах, соответственно своему нравственно-патриотическому идеалу.

Женщина в политике: образ Марфы Борецкой

в исторической повести «Марфа-посадница» Н. М. Карамзина

Данная статья посвящена гендерному анализу исторической повести «Марфа-посадница» одного из представителей российского консерватизма — Н. М. Карамзина, раскрывшего принципы своего государственно-охранительного мировоззрения в написанной в 1811 г. «Записке о древней и новой России».

Историческая повесть «Марфа-посадница» была создана Карамзиным в 1802—1803 гг., которые исследователи относят к этапу его политического творчества. Покинув масонское сообщество, осудив Французскую революцию после установления якобинской диктатуры, разочаровавшись в политике Павла I, Карамзин в начале царствования молодого императора Александра Павловича стал издавать новый литературно-политический журнал «Вестник Европы» (его высоко оценил даже не любивший «притворной чувствительности» произведений Карамзина В. Г. Белинский), на страницах которого читатели и познакомились с персоной Марфы Борецкой. Н. Я. Эйдельман считает, что, создавая исторические повести, в том числе и «Марфу-посадницу», Карамзин находился «в поисках лучшей формы завоевания минувшего» и подступал, таким образом, к своей основной профессии придворного историка.

События исторической повести «Марфа-посадница» относят нас к 1485 г. — первым попыткам централизации русских земель московскими князьями; произведение посвящено теме присоединения Новгорода к Москве. На мой взгляд, основная проблема, которую пытался решить Карамзин, — это примирение двух консервативных ценностей: самодержавия московских князей, с одной стороны, и традиции вольности Новгорода — с другой. Осуждая феодальную раздробленность, автор показывает мудрость московского государя: «Мудрый Иоанн должен был для славы и силы отечества присоединить область Новогородскую к своей державе: хвала ему».

В повести сходятся две правды, два порядка, две политические системы, имеющие гендерный подтекст, — Московская и Новгородская. Московская правда славит самодержавие: «Народы мудрые любят порядок, а нет порядка без власти самодержавной». Она воплощает в себе власть отцовскую, которая не потерпит «отделение старшего сына Новгорода от братии». Московская правда видит в действиях Новгорода не только нарушение традиций единой государственной власти, заложенной Рюриковичами, но и признаки государственной измены, мятежа, посягательства на исконно законную власть. Правда новгородская славит вольность и честь. Марфа отстаивает эту правду, обличая на народном собрании «клевету» и «властолюбие» московского князя, его корысть и зависть к благополучной судьбе, богатствам Новгорода, не пострадавшего от монголо-татарского ига. Она презрительно отмечает падение других русских княжеств «на колена пред гордым ханом для спасения поносной жизни».

Как и в других произведениях Карамзина, в нарративной структуре «Марфы-посадницы» важную роль играют мотивировки и психологические тонкости. Поскольку женщины в Новгородской республике не могли участвовать в народном собрании, то первой задачей своего выступления Марфа видит обоснование легитимности собственного поведения. «Сердце мое любит славу отечества и благо сограждан Жена дерзает говорить на вече, но предки мои были друзья Вадимовы (Вадим Храбрый — герой Новгорода, выступивший против Рюрика. — Н. К.), я родилась в стане воинском под звуком оружия, отец, супруг мой погибли, сражаясь за Новгород. Вот право мое быть защитницею вольности! Оно куплено ценою моего счастия», — говорит Марфа. Патриотизм, кровь предков, место рождения и, наконец, статус вдовы, за которую некому постоять, — таковы причины нарушения Марфой гендерного политического порядка. Однако главным фактором, побудившим ее выступить в качестве политического лидера, являлась супружеская клятва, данная ею мужу перед его смертью. «С моею смертию умолкнет голос Борецких на вече, где он издревле славил вольность и воспалял любовь к отечеству Клянись заменить Исаака Борецкого в народных советах, когда его не будет на свете!» — так супруг Марфы требовал от нее отказаться от традиционного для женщины образа жизни. Муж апеллировал к ее честолюбию, ссылаясь на жен тех князей, которые мстили врагам после их смерти, и требовал, чтобы она превзошла их. Об этой клятве Марфа так рассказывает своим детям: «Что ж действует в душе моей. Одна любовь к отцу вашему, сему герою добродетели, который жил и дышал отечеством!». После открытия читателю клятвы посадницы умирающему супругу становится понятным отмечаемый летописцем «фанатизм» Марфы. Ее политическая деятельность выступает следствием выполнения ею социальной роли жены. Марфа регулярно приходит на могилу своего супруга Исаака Борецкого разговаривать с его тенью, отчитываться в совершенных делах. Принимая нового главу новгородского воинства Мирослава в свою семью в качестве зятя (мужа дочери Ксении), она представляет ему образ Исаака Борецкого как идеал. «Желай только сравняться с отцом ее», — наставляет она молодого человека .

Марфа рассказывает детям о преображении своего сознания, о своем становлении истинной патриоткой Новгорода. «Некогда робкая, боязливая с смелою твердостию председает теперь в совете старейшин, является на лобном месте среди народа многочисленного, велит умолкнуть тысячам, говорит на вече, волнует народ, как море, требует войны и кровопролития» — так повествует о себе Марфа. Раскрывая собственные характерные черты, Марфа противопоставляет мужские и женские качества: «Гордость, славолюбие, героическая добродетель есть свойство великого мужа: жена слабая бывает сильна одною любовию…». Таким образом, самостоятельность в вопросах политики, по Карамзину, не может быть свойственна женщинам. Сила чувств — единственный источник, который питает присутствие Марфы в публичной жизни Новгородской республики. По глубине патриотизм Марфы соответствует всем канонам древности. «Если Новуграду должно погибнуть, то могу ли думать о жизни своей? — вопрошала Марфа пустынника. — Для меня драгоценнее в свете: вольность и Ксения».

Необходимость введения в повествование дочери Марфы Ксении рассматривается исследователями с точки зрения усиления элементов сентиментализма [13, с. 283]. На мой взгляд, любовь Ксении и Мирослава уходит на второй план по сравнению со связью матери и дочери. Судьбу Ксении автор раскрывает для того, чтобы подчеркнуть некоторые грани характера Марфы-посадницы. Во-первых, Карамзин показывает, как Марфа жертвует Ксенией, выдавая ее замуж за главу новгородского воинства Мирослава. Ксения практически сразу стала вдовой, и «брачное пение соединилось для нее с гимнами смерти». Жертвенность Марфы роднит ее с Богородицей. Во-вторых, Карамзин демонстрирует своего рода матриархальные связи между матерью и дочерью. «Любить мать и свято исполнять ее волю было единственною потребностию сей кроткой души», — пишет Карамзин о дочери, которая безропотно разделила с матерью ее судьбу. В отличие от других жен новгородских, которые не могли удержать слез после первого поражения, «Ксения уже не плакала и с твердостию сказала матери: “Отныне ты будешь моим примером!”». В-третьих, на примере судьбы Ксении Карамзин еще раз показывает единственный женский путь в политику, аналогичный тому, которому следовала Марфа. Вначале юная Ксения сидела «под окном своего девического терема, с любопытством смотрела на движения народные: они казались чуждыми ее спокойному, кроткому сердцу». Но уже во время битвы Ксения не уступает матери в знаках наружного спокойствия. «Твердостию и великодушием она была славянка. » — так в ее качествах автор проявил национальный характер. Карамзин сообщает, что Ксения «ходила с матерью даже в совет верховный».

В последнем слове дочери Марфа подводит итоги своей политической деятельности: «Я все принесла в жертву свободе моего народа: самую чувствительность женского сердца самую нежность матери…». Она считает, что исполнила клятву перед мужем: «…князь московский считает меня достойною погибнуть вместе с вольностию новогородскою». Казнь Марфы является логичным заключением ее земного женского пути. Не имея возможности погибнуть в битве как мужчина-воин, Марфа умирает на эшафоте как равная мужчинам. Карамзин показал, что Марфа проиграла как политик. Налицо одна из причин ее проигрыша — ограниченность властных ресурсов: Марфа не могла представлять политическую власть в силу своего пола. Марфа, как женщина, не имела в Новгороде ни гражданской, ни военной власти. Она обладала авторитетом и была духовным вдохновителем борьбы за независимость. Именно поэтому Карамзин так ярко прописал достоинства Марфы: величавость, великодушие, жертвенность, упорство, патриотизм, умение владеть слогом, необходимые для завоевания доверия новгородских граждан. Марфа была политиком неопытным: публичный мир открылся ей только тогда, когда она стала взрослой женщиной. Марфа — политик по необходимости. Война как общая судьба для всех жителей Новгорода явилась тем чрезвычайным условием, при котором стало возможным вхождение женщины в сферу политической власти. На мой взгляд, клятва мужу — ключевой фактор в формировании гражданского самосознания известной новгородской жены. Данный супругу обет потребовал от Марфы отказа от приватных ценностей, мобилизации духовных сил, которые необходимы ей для становления в качестве духовного лидера и символа вольности Новгорода. Карамзин описывает Марфу как чрезвычайно примерную жену, готовую выполнить любую волю мужа, даже нетипичную для русской женщины этого времени роль политика. Но обреченность публичной миссии Марфы вытекает из ее статуса как жены: она должна разделить судьбу супруга, погибнуть за Отечество. Придание действиям Марфы частно-семейной мотивации принижает ее самостоятельность как политика, обесценивает ее подвиг, но в то же время облегчает ее восприятие как политика.

«Марфа-Посадница» – краткое содержание повести Н.М. Карамзина

Речь Холмского на вече

В 1803 году в журнале «Вестник Европы» была напечатана повесть 37-летнего поэта и прозаика Николая Карамзина «Марфа-Посадница, или Покорение Новгорода». Автор написал рассказ о событиях, произошедших в 1471 году. Повествование ведется от лица знатного новгородца, чью рукопись якобы нашел писатель.

Повесть состоит из трех глав. Она начинается с появления в Новгороде московского боярина Холмского. Он выступал на вече и читал письмо от Иоанна III следующего содержания:

1. Московский царь стремится освободить Русь от власти Золотой Орды и для этого желает объединить все славянские земли. Холмский призывал новгородцев присоединиться к Московскому государству.
2. Боярин упрекал граждан Новгорода в том, что они отделились от своих братьев. Пользуясь своей отдаленностью от границ, они занимаются торговлей и думают лишь о собственной выгоде.
3. Холмский сообщал, что московскому царю стало известно о сговоре новгородцев с Литвой и Польшей. Он стыдил их тем, что они привлекают к себе иностранцев, которых в других землях встречают мечом.
4. Боярин призывал Новгород объединиться с прочими русскими землями и совместными усилиями выступить против врагов Руси. Если же его жители будут противиться, то русский царь не остановится ни перед чем, чтобы усмирить мятежников.

Выступление Марфы Борецкой

После речи боярина на вече наступила тишина. Но вдруг раздались возгласы: «Марфа! Марфа!».После них на лобное место поднялась вдова посадника Марфа Борецкая, известная защитница вольности родного города. Она привела следующие доводы:

1. Новгород был и остается свободным, он никогда не допускал врагов на свои земли и не допустит их впредь.
2. Марфа опровергла обвинения, что новгородцы думают лишь о своей выгоде. Она напомнила, что республика достигла процветания во многом благодаря отказу принимать участие в междоусобицах русских князей.
3. Защитница вольности обвинила царя Ивана в стремлении захватить Новгород из-за его богатств и обширных земель.

После этих речей московский боярин объявил войну Новгородской республике. Набат вечевого колокола сообщил об этом всем жителям города. Марфа-Посадница отправилась за советом к своему деду — пустыннику Феодосию. Старый отшельник предрек Новгороду бедствия, но Борецкая сказала, что нужно действовать в настоящем, чтобы не укорять себя в будущем. Она привела с собой молодого воина Мирослава, которому решила доверить войско. Мудрый старец благословил витязя на бой и вручил ему меч своего предка, храброго Ратмира.

Подготовка к битве

На следующий день собиралось ополчение. Карамзин дает описание небывалого подъема, с которым граждане республики намеревались защищать свою вольность. Борецкая предложила в качестве вождя Мирослава, и новгородцы одобрили ее решение. Граждане 10 вольных немецких городов принесли богатые дары и выставили 700 ратников, готовых сражаться вместе с новгородцами против их врага.

Воодушевленная Марфа от имени города написала письмо с просьбой о военной помощи соседней Псковской республике.

Перед трагическими событиями Посадница решила выдать свою дочь Ксению за Мирослава. Венчание происходило в Софийском соборе. Растроганная Марфа рассказала дочери, какой кроткой и нежной супругой была она сама, но после смерти мужа решила отдать все силы борьбе за вольность родного города.

Весь народ радостно отмечал свадьбу Мирослава и Ксении, а Марфа выставила богатое угощение. Ночью в уединенном тереме Борецкой появился таинственный гость — посланник польского короля Казимира. Он предложил помощь в борьбе против Москвы, но за это Новгород должен будет перейти под власть Польши. Русская патриотка с негодованием отвергла это предложение.

Вскоре пришел ответ от Псковской республики. Псковичи отказали Новгороду в военной помощи и посоветовали сдаться на милость московского царя. Узнав об этом, новгородцы стали вооружаться еще усерднее.

Сражение с московским войском

Пришло известие о приближении войска Иоанна, и ополчение выступило ему навстречу. Город опустел, торговля закрылась, и лишь в храмах непрерывно шло богослужение. Несколько раз прибывал гонец от войска, чтобы сообщить о ходе битвы. Последней вестью от Мирослава было слово «Сражаемся». Вечером Марфа увидела приближающееся облако пыли и поняла, что Мирослав убит, а сражение проиграно.

К городу подъехали колесницы, покрытые знамёнами. На них лежали тела убитых полководцев. Уцелевшие воины рассказали, что они храбро сражались, но из-за неосмотрительности Дмитрия Сильного их окружило московское войско. В ходе битвы погибли два сына Марфы Борецкой.

Иоанн III взял Новгород в осаду. Город выдержал несколько приступов, но с наступлением осени в нем начался голод. Последняя битва длилась 3 часа, но изнуренные новгородцы не смогли противостоять натиску московитов. Враги ворвались в город и захватили символы независимости республики: знамя дружины и хоругвь Отечества.

Жители города попросили пустынника Феодосия походатайствовать о них перед московским царем. Старец отдал Иоанну ключи от города, и царь объявил прощение всем его жителям.

Боярин Холмский стал допрашивать Марфу Борецкую о ее связях с литовцами и поляками. Мужественная женщина предложила казнить её, чтобы не опасаться Казимира и мятежей новгородцев. На следующее утро был воздвигнут эшафот, на котором казнили Марфу-Посадницу. Её дочь Ксения также умерла. Старец Феодосий похоронил обеих на берегу Ильмень-озера. Оставшиеся в живых 50 немецких граждан вернулись на родину. Вечевой колокол, символ вольности республики, сняли и увезли в Москву.

Автор повести «Марфа-Посадница, или Покорение Новагорода» одобряет действия царя Иоанна III, объединяющего Русь для защиты от врагов, но в то же время он сочувствует вольным гражданам республики. Карамзин не был поклонником самодержавия, но он понимал, что оно было необходимо для освобождения страны от власти Золотой Орды. Чтобы узнать, о чем произведение «Марфа-Посадница», можно прочитать его пересказ в сокращении для читательского дневника.