Анализ произведения Приговор Кафки
Реальность абсурда в новеллах «Превращение», «Приговор», «В исправительной колонии» и в романе «Процесс» Франца Кафки
Франц Ка́фка (3 июля 1883, Прага, Австро-Венгрия — 3 июня 1924) —один из основных немецкоязычных писателей XX века, бо́льшая часть работ которого была опубликована посмертно. Кафка родился 3 июля 1883 года в еврейской семье, проживавшей в районе Йозефов, бывшем еврейском гетто Праги (Чехия, в то время — часть Австро-Венгерской империи). Его отец — Герман был оптовым торговцем галантерейными товарами. Фамилия «Кафка» чешского происхождения (kavka означает буквально «галка»).Закончив Пражский Карлов университет, получил степень доктора права (руководителем работы Кафки над диссертацией был профессор Альфред Вебер), а затем поступил на службу чиновником в страховом ведомстве
При жизни Кафка опубликовал всего несколько коротких рассказов.Перед смертью он поручил своему другу и литературному душеприказчику — Максу Броду — сжечь без исключения всё. Тот их опубликовал.
“Я совершенно несуразная птица. Я – Kavka, галка (по-чешски – Д.Т.). мои крылья отмерли. И теперь для меня не существует ни высоты, ни дали. Смятенно я прыгаю среди людей. Я сер, как пепел. Галка, страстно желающая скрыться среди камней“. Так характеризовал себя Кафка в беседе с одним молодым литератором.
Его повествования просто-таки велись порой от лица животных. Но по-настоящему страшно становится, когда в самом известном своем рассказе “Превращение”
Много лет Кафка целенаправленно уходил из мира людей. Животный мир, рожденный его пером, – это лишь внешнее, самое упрощенное представление о том, что он чувствовал.В какой-то мере личный мир Кафки проступает из дневников, которые он начал вести с 27 лет. Мир этот – беспрерывный кошмар.
Он был несчастлив в личной жизни. Несколько раз влюблялся, но так ни разу и не смог соединиться ни с одной своей избранницей. Неудивительно, что в дневнике Кафки постоянно проступает тема самоубийства.
Кафка не любил декадентов и, в отличие от Ницше, не считал Бога мертвым. И все же его взгляд на Бога был не менее парадоксальным, не менее пессимистическим.
Мир произведений Кафки – это переплетение многих реальностей, связанных непрерывностью внутренних переходов и взаимопревращений. Метаметафора обнаруживается в наложении двух миров, в столкновении чего-то неестественного с реальным, то есть в абсурдной ситуации. Но осознать наличие этих двух миров – значит уже начать разгадывать их тайные связи. У Ф. Кафки эти два мира – мир повседневной жизни и фантастический. Искусство Кафки – искусство пророческое.
Новелла «Превращение» (1916). Суховатым лаконичным языком повествует Кафка о вполне понятных житейских неудобствах, начавшихся для героя и для его семейства с момента превращения Грегора. Комплекс вины перед отцом и семьей – один из самых сильных у этой в самом точном смысле слова закомплексованой натуры, и с этой точки зрения новелла «Превращение» – грандиозная метафора этого комплекса. Грегор – жалкое, бесполезное разросшееся насекомое, позор и мука для семьи, которая не знает, что с ним делать. Рассказ «Превращение» в свою очередь является воплощением этики ясного ума, но это еще и продукт того безграничного удивления, которое испытывает человек, почувствовав себя животным, когда он им становится без каких-либо усилий.
Замза по профессии коммивояжер, а единственное, что угнетает его в необычном превращении в насекомое, — это то, что хозяин будет недоволен его отсутствием. Но удивительнее всего, по замечанию Альбера Камю, отсутствие удивления у самого главного героя. Превращение в насекомое — это лишь гипербола обычного человеческого состояния.
Автобиографический подтекст «Превращения» связан с отношениями Кафки и его отца. В письме к отцу сын признаётся, что тот внушал ему “неописуемый ужас”.
Финал рассказа философ Морис Бланшо назвал “верхом ужасного”. Получается своего рода пародия на “happy end”: Замзы полны “новых мечтаний” и “прекрасных намерений”, Грета расцвела и похорошела — но всё это благодаря смерти Грегора. Так, «Превращение» походит на притчу, аллегорический рассказ — по всем признакам, кроме одного, самого главного. Все толкования этой притчи так и останутся сомнительными.
Рассказ «В исправительной колонии», например, сейчас прочитывается как страшная метафора изощренно-бездушного, мехонической бесчеловечности фашизма и всякого тоталитаризма. Метаметафора – столь же бездушного и механического бюрократизма. То, как Кафка показал абсурдность и бесчеловечность тотальной бюрократизации жизни в 20-ом веке, поразительно. Ужасающее своей необоснованной жестокостью судопроизводство. Персонажи текста «В исправительной колонии» обозначены не именами, а функциями, это своего рода существительные-местоимения: офицер (одновременно судья и исполнитель наказания), ученый-путешественник (наблюдатель), солдат (конвоир), осужденный, которого еще не осудили.
Структура власти в колонии построена на противопоставлении этих «животных» созданий как молчащих, и говорящих людей.Структура власти вертикальна: команда-императив, словом или жестом отдается только сверху вниз. Для текста Кафки характерна особая форма повествования, которую можно назвать субъективированным повествованием, границы между собственно речью повествователя и речью персонажей, не отчетливы. История заканчивается угрожающим жестом – императивом путешественника, и этот финал, кажется, не оставляет читателю никакой надежды на лучшее.
«Процесс» – Йозеф К. обнаруживает, что он находится под арестом. Он узнает об этом в начале романа. Судебный процесс преследует его, но если Йозеф К. и пытается прекратить дело, то все свои попытки он совершает без всякого удивления. Мы никогда не перестанем изумляться этому отсутствию удивления. Невыраженный протест, ясное и немое отчаяние, странная свобода поведения, которой персонажи романа пользуются до самой смерти.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:
Приговор и превращение Франца Кафки
Франц Кафка – редкий писатель. Весь свой талант посвятил он размышлениям об отчуждении человека от своей души. От самого себя.
В блестящей сюрреалистической манере, Кафка четко сформулировал беспощадное давление социума на людей. Показал гнет, сводящий с ума и калечащий души.
Заброшенность, беспокойство, экзистенциальный ужас, лживость социальных масок, ад бюрократической системы – вот основные вопросы кафковской прозы.
Кафка
Родился Франц Кафка в Праге в 1883 году. Его отец торговал галантерейными изделиями, а мать была дочерью богатого пивовара. В семье рьяно проповедовались идеалы буржуазного образа жизни и поэтому мальчика с детства пытались встроить в матрицу мещанской состоятельности.
Влияние отца было тираническим и распространялось даже на личную жизнь повзрослевших детей. Отсюда становится понятной выбранная Кафкой тематика его произведений. Остервенелую хватку социальных установок он ощутил на себе в полной мере.
Получив юридическое образование, Франц всю свою недолгую жизнь проработал обычным клерком, ничем внешне не выказывая своей потаенной, внутренней работы. Служба не приносила ему удовольствия, он не любил ни начальников, ни коллег. Только литература занимала все его помыслы. Только творчество оживляло тайные уголки его причудливой души. Он сублимировал свои страдания и превращал их в художественную форму. Тонкий самоанализ претворялся под его пером в загадочные притчи. Жизнь Франца Кафки, на первый взгляд невзрачная, скромная и никчемная, была наполнена глубочайшим духовным поиском.
Уйдя во внутреннюю эмиграцию, он посвятил весь свой талант поискам освобождения человека от власти уродливых схем, форм и стереотипов. Находясь под тем же социальным гнетом, испытывая на себе влияние властного отца, он переживал и страдал, осмыслял и препарировал. Жизнь, неуспешная по меркам буржуазного общества, была для Кафки единственно возможной жизнью.
Умер Франц Кафка 3 июня 1924 года от туберкулеза, в возрасте 40 лет. Но, читая его произведения, невольно приходит мысль, что не только болезнь явилась причиной смерти совсем нестарого человека. Кажется, что ему просто надоело жить. Он устал от судьбы, которую ему избрали родители, от постоянного давления обстоятельств и от происходящего вокруг абсурда. Он не хотел жить в мире бездушных автоматов, озабоченных только толщиной кошелька. В мире манекенов, бесконечно ищущих бессмысленные развлечения. Ему это представлялось адом.
Приговор
В коротком и трагическом рассказе «Приговор» Кафка доводит развитие отцовского комплекса до своего логического конца. Словно ушатом ледяной воды он окатывает читателя.
Рассказ представляет собой тягучую смесь из вины, страха, стыда и долга. Влияние отца на главного героя является тотальным. Оно порабощает волю и здравый смысл, отменяя даже инстинкт самосохранения.
Персонаж этой истории Георг Бендеман, приятный молодой человек и успешный коммерсант, пишет письмо своему другу, уехавшему в далекую Россию. В те времена Россия для жителей Праги рисовалась совершенно фантастической и дикой страной, полной настоящих приключений.
В письме Георг рассказывает о своей жизни и о будущей свадьбе. Юноша пишет очень деликатно, умалчивая об успехах в коммерции и о радостях на личном фронте. Он человек тактичный и не хочет обидеть менее успешного товарища. Георг хочет пригласить друга на свадьбу и, решив предварительно посоветоваться с отцом, откладывает письмо.
Разговор с отцом, начавшийся обыденным и спокойным тоном, вскоре превращается в кромешный абсурд, полный мрачного гротеска.
Отец, постепенно заводя сам себя, начинает обвинять молодого человека в неподобающем отношении к себе и к памяти покойной матери. Дальше он упрекает Георга в предательстве друга, говорит, что не желает видеть его невесту и, доводя ситуацию до полного сюра, выносит приговор. Приговаривает сына к казни водой.
Послушный сын, выслушав отца и подчиняясь его авторитету, идет к реке, бросается с моста и погибает.
Согласно древнегреческим мифам, при взгляде на Медузу Горгону человек превращался в камень. Похожее действие оказывает на юношу негативный комплекс отца. Этот страшный гнет накрывает душу и уничтожает личность.
Кафка, знакомый с таким отцом не понаслышке, ищет пути выхода от власти устоявшихся правил и сыновьего долга. И кажется ему, что единственной возможностью сбросить с себя это иго, является смерть.
Сын тянется к отцу за советом, ищет поддержки, а вместо этого попадает в топкое болото насмешек, презрения и сарказма. В тягучий мрак власти…
Превращение
Грегор Замза, проснувшись утром, обнаружил, что превратился в насекомое. В большого отвратительного жука. При этом он сохранил возможность мыслить и понимать происходящее.
Так начинается повесть Франца Кафки «Превращение». Это тягучее сюрреалистическое повествование, затрагивающее целый спектр различных социальных установок и комплексов. Типичная для Кафки демонстрация человеческих отношений в их истинном обличии.
Грегор – удачливый коммивояжер, любимый сын и брат. Близкие люди любят его искренне, и его есть за что – Грегор очень хороший человек. Он обладает прекрасными личными и деловыми качествами. Легок в общении, успешен в работе, заботлив дома.
А еще он содержит всю семью… Но не это главное, его ценят не за это. Его ценят, исключительно, за личные качества.
И вот, утром, Грегор Замза не может вылезти из кровати. Он лежит на спине и судорожно шевелит своими тонкими лапками. Он теперь не может ходить на работу, не может себя обслуживать, он даже перевернуться самостоятельно не может.
Метаморфоза, произошедшая с Грегором, одномоментно превратила его из кормильца семьи в неприятную обузу, с которой непонятно что и делать. «Оно», как стали называть бывшего Грегора Замзу, начало доставлять семье ненужные и гнетущие волнения. Близкие люди начинают его люто ненавидеть. Его внешний вид приводит в ужас и может отпугнуть постояльцев (квартира частично сдается в наем). Огромное насекомое запирают в комнате и не дают выползать наружу.
Полностью открытый мир коммивояжера (эта профессия связана с многочисленными переездами и частым переговорами) сужается до размера хитинового панциря, запертого в четырех стенах. Но только в новых условиях Грегор начинает понимать мир. Только лишившись всего, он осознает правду.
Иллюзия
Прежняя жизнь ему представляется иллюзией, а любовь близких – изощренным обманом. Все его любили, пока он соответствовал установленным в обществе стандартам поведения, благополучия и внешнего вида.
Жизнь Грегора становится осмысленной, он глубже погружается в размышления о себе и о жизни. Он понимает, что нет никакой любви, теплоты и добра, а есть лишь холодный мрак корысти и отчуждения. В таком понимании Грегора Замзы прочерчивается кафкианский парадокс – только превратившись в жука, человек начинает существовать осознанно. Становится Человеком.
В результате превращения Грегор получил уникальный подарок. Он постиг тайну и убедился в тотальном вранье социального устройства мира. Он увидел ужасающую подлость и лицемерие в человеческих отношениях. Фальшивый автоматизм семейных связей и родственных привязанностей.
Но, при этом, Грегор очень страдает от истин, которые ему открылись. Он хочет хотя бы в себе сохранить частичку настоящего человеческого тепла и борется за это перед лицом жестокого и бессмысленного рока.
Тем временем жизнь дома становится совершенно невыносимой. Во время очередного выяснения отношений, отец бросает в Грегора яблоком, и оно, застряв в сочленениях хитинового покрова, начинает гнить. Постепенно близкие окончательно отдаляются от бедняги и втайне мечтают о его смерти.
Когда он, наконец, умирает, заразившись от того самого сгнившего яблока, семья отмечает это событие выездом на природу. Не скрывая своей радости, все наслаждаются непривычно теплым солнцем. Стараются забыть и выбросить из памяти все последние события. В конце поездки, пишет Кафка, сестра Грегора поднялась и выпрямила свое молодое тело…
На этой фразе автор заканчивает свое повествование.
В последних словах Кафки чувствуется предельный трагизм – он показывает победу здоровой физической жизни над уродливым духом. Биологию, которая торжествует над духовностью. Полный триумф социума…
Стихотворение посвященное Францу Кафке находится здесь
Анализ произведения Приговор Кафки
| kafka_ru [ in_a_word_lj ] |
Рассказы Кафки как ночной кошмар: логику происходящего понять изнутри, находясь «в тексте», гораздо легче, чем описать и , тем более, «постигнуть» снаружи. Может, это только частное читательское впечатление, но что несомненно, Кафка писал, отдаваясь процессу письма не только разумом, но всей структурой своей личности.
Рассказ «Приговор», появился «как при настоящих родах». Одно предложение из дневника (сентябрьская запись 1912 г.) : «Я написал одним духом в ночь с 22-го на 23-е, с десяти часов вечера до шести часов утра” .- дает нам представление о мощном творческом импульсе, который на одну ночь лишил Кафку сна, а нам подарил «Приговор».
Этот рассказ занимает особенное место в творчестве писателя. Кафка относил его к числу немногих произведений, которые, по его мнению, заслуживали внимания.«Приговор»- предвестник «Превращения» (1912) и ««Процесса» (1915). Эти три текста писатель хотел издать в одном сборнике- «Кары». Правда, так и не осуществил намерение.
Внутреннюю связь между произведениями может почувствовать и неискушенный читатель. Очевидно, что в «Приговоре», в «Превращении» и «Процессе» метафора, вынесенная в заглавие, реализуется сюжетом- то есть фантастика вступает на поле реального и уничтожает его.
Обратим внимание на особенность «Приговора», которая выделяет рассказ в этом ряду.
Если в более поздних произведениях нереальное- первоначальная данность существования (Превращение уже произошло, Процесс уже начался), на которую реагирует герой, то в “Приговоре” метафора, казалось бы, «подчиняет» Георга только в финальной части текста. Более того элемент фантастики в «Приговоре», на первый взгляд, вообще не заметен (особенно на фоне ярких фантастических образов «Процесса» и «Превращения»). Ведь роковой слом личной воли героя- единственный эпизод, где в действие вступают неведомые силы («что-то гонит его из комнаты»)- может иметь не мистическую, а психологическую мотивировку.
При чтении рассказа складывается впечатление, что война между реальностью и абсурдом инициируется появлением отца (точнее, его вопросом о друге), поэтому мы разделим рассказ на две части: мир одного героя и мир двух героев.
Мир одного героя- определен и ясен, мир двух героев- поле борьбы нескольких проектов «реального».
Индикатор трансформаций- образ русского друга. В мире одного героя он наделен конкретными чертами характера и реалистичными деталями биографии, отношения с Георгом объяснены. Определенно намечена эмоциональная доминанта в чувствах Георга к товарищу- жалость.
В мире «двух героев» отец отказывается признать существование друга и, таким образом, намечает логическую развилку. Кто-то из персонажей, сын или отец, врет. Автор подводит читателя к ситуации выбора уже пристрастными: погружение в мир Георга в первой части, описание кабинета, данное перед вопросом о русском друге (подчеркнутая связь окружающих вещей с покойной матерью, нетронутая еда), делают для нас более приемлемой версию о существование друга и безумии отца.
По мере развития сюжета оздается ощущение, что образ друга с начала второй части начинает последовательно сближаться с образом отца. Персонажей объединяют мотив запущенность, болезненность, неведение, отгороженность, мотив «знакомого с детства лица», и ряд более конкретных деталей (Например, во время завтраков отец скрывается за газетой, а русский друг не приезжает, перекрываясь предлогом о нестабильной политической ситуации).
Сближение образа отца и друга продолжается в эпизоде «укрывания» отца и достигает максимальной точки в момент «прозрения».
Заметим, что «укрыт ( zugedeckt производное от zudecken), происходит от глагола имеющего несколько значений, в том числе “обмануть”.
Вспышка гнева, следующая за вопросом отца обыгрывает двусмысленность. Отец не «укрывается», не дает себя победить. В этот момет все три героя сближаются. Их объединяет жалость. Нить между двумя мирами максимально натягивается и разрывается: после этой сцены Георг больше не настаивает на реальности друга.
Получается, что организующий центр- двойственность сына и двойственность отца, обратные друг другу. Поясним: сильному сын соответствует слабый отец, слабому сыну- сильный отец, или, утрируя, живой сын- мертвый отец и наоборот. Эта оппозиция акцентируется взаимным пожелании друг другу смерти. Только, в отличии от отца, Георг не осмеливается произнести проклятие, голос уже не слушается его. В отношениях отца и сына друг становится образом-тотемом, гарантирующим «сильную» позицию.
Последние слово в этом споре остается за отцом:
«Так вот теперь ты знаешь, что есть помимо тебя, а то до сих пор ты
только о себе знал. В сущности, ты был невинным ребенком, но в самой своей
сущности был ты исчадием ада! А потому знай: я приговариваю тебя к казни
водой!»
Рефреном звучащая тема детства («ты был невинным ребенком»/ «которым он был к гордости родителей») и удвоение сцены падения опять сближают отца и сына.
Напомним, стук от паления отца на кровать « стоял у него в ушах.» , а звук падения Георга с моста , как он думает, легко бы заглушил омнибус. Можно предположить, что омнибус- просто коляска, запряженная лошадьми, или автобус (в немецком языке до сих пор автобусы называются именно так). Но никуда не пропадает и латинский корень слова- omni (всеобъемлющий, касающийся всего,всякий), дательный падеж которого переводится как «всем»- «omnibus».
Кроме того, интересно отметить, что река появляется и в самом начале рассказа (Георг смотрел в окно «на реку, мост и бледно-зеленые пригорки»)
Указание на предопределенность и преемственность сближает финал со сценой прозрения, и делает его второй максимальной точкой единения отца и сына,первого и второго мира, уже без посредничества друга.
Если принять такую трактовку, то не однозначна и «гибель» героя в реке. Отойдя от текста, заметим, что в в дневниковой записи на следующий день после создания «Приговора» Кафка писал: «Страшное напряжение и радость от того, как разворачивался предо мной рассказ, как меня, словно водным потоком, несло вперед. Много раз в эту ночь я нес на спине свою собственную тяжесть». В дневнике река- символ вдохновения.
В течении нескольких месяцев, предшествующих «Приговору», Кафка страдал от творческого кризиса. «Приговор» освободил Кафку от чувства неудовлетворенности, снова вернул к вере в свое писательское предназначение — муке и радости. Можно заметить, что «реализация» приговора отца в противовес сценам в доме несет в себе следы живого движения, искреннего чувства, молодости, живой жизни («крепко схватился за поручни, как голодный за кусок хлеба», «как превосходный гимнаст»,«я всегда вас любил»). Возможно,осуществления приговора вовсе не означает смерть Георга, но говорит о его освобождении, единстве-самоубийстве, достигаемом личностью в творчестве.
Анализ произведения Кафки «Процесс»
Автор: Guru · Опубликовано 08.05.2017 · Обновлено 08.10.2017
Произведения Франца Кафки — изощренное чтиво. Отчужденность, внутренние комплексы, неуверенность в себе, смирение с происходящим, проблемы в семье, необычайная фантазия, которая лаконично проста, – все это повлияло на его творчество, сделало его дневниковым, и от того еще более жутким. Его художественный мир – полифоннический, символичный, иносказательный. Стиль его письма – неэмоциональный, аскетичный, лаконичный, но одновременно такой пронзительный. Недаром его причисляют к экспрессионистам. «Процесс» по праву считается сильнейшей его работой, раскрывающей виртуозность труда и одаренность ума.
О чем книга?
Если отвечать на вопрос вкратце, то о тщетных попытках личности пройти бюрократические лабиринты абсурдной и антигуманной системы. А подробное описание книги Кафки «Процесс» мы начнем с того, что познакомимся с главным героем. Старший прокурист банка Йозеф К. обнаруживает, что попал под арест в день своего рождения. В его комнате появляются два незнакомца, которые сообщают ему об этом, бесцеремонно проведя обыск. К. подавлен, но не теряет надежды найти разумное объяснение случившемуся. Однако его злоключения начинаются с того, что понимания и сочувствия он не ни в ком не обрел, практически все его поверхностные знакомства оказываются бесполезными. Никто на пути борьбы не может составить ему компанию, и чем глубже он погружается в обстоятельства своего «дела», тем сильнее он ощущает свое одиночество и бессилие.
Последний год, отвоеванный у неумолимого рока, герой проживает в рамках судебных мероприятий, о которых толком никто ничего не знает. Вина не известна даже судьям, которые ведут его дело. Он виноват просто потому, что каждый из нас может быть в чём-то виноват. Абсурдность ситуации усугубляет то, что все, кроме него, уверены, что следствие – очень опасное и важное испытание в его жизни, которое может закончиться и смертью. Один он в упор не понимает, что происходит, и в чем выражается арест. Но обществу паникеров удается заарканить его нервы: теперь он все больше не живет, а бегает по различным инстанциям, пытаясь рационально контролировать происходящее, но так лишь окончательно запутывается в силках неведомого правосудия. Своей вины Йозеф так и не узнает даже тогда, когда его убивают «как собаку» — ножом в сердце.
Вина сама притягивает к себе правосудие
Главные герои
- Йозеф К. – главный герой произведения «Процесс», преуспевающий, но одинокий работник банка (прокурист). Ему 30 лет. У него есть мать, с которой он не имеет духовной близости, а отец его уже умер. Он состоит в переписке с двоюродной сестрой, еще у него есть дядя в деревне, который и помогает ему устроить свои судебные дела. Также он проводит время с любовницей Эльзой, любезен с соседями и хозяйкой, а в остальном все его контакты ограничиваются служебными коммуникациями. Он педантичен, пунктуален, хорошо образован, любит свою работу и профессионально с ней справляется. Нельзя не отметить его замкнутость, стремление к отчуждению от общества, мнительность и робость. Тем не менее, он мужественно противостоит обрушившейся на него беде, до последнего пытается найти смысл в происходящем и раздвинуть створки смыкающегося мира, однако не находит искреннего участия, запутывается окончательно и становится жертвой казни. Всю жизнь он искал любовь и сочувствие, но находил в людях лишь корыстные и мелочные мотивы поддерживать с ним знакомство. Никто не смог понять его и ободрить, поэтому его бунт теряет смысл: К. не хватает воли держаться на плаву только ради себя.
В чем смысл произведения?
«Процесс» уже на протяжении целого столетия волнует многие светлые умы. Автор блестяще отобразил насущную общественную проблему – противостояние человека и системы. Эта драма предсказуема и неумолима: личность дает неравный бой и проигрывает. Однако вину К. следует трактовать, как первородный грех человека, то несовершенство, в котором его пытаются убедить с рождения. В таком случае смысл произведения становится намного шире: перед нами конфликт рационального и религиозного мышления с целью поиска истины. И неминуемый смертный приговор каждого из нас – это то, с чем мы безуспешно разбираемся всю жизнь, как делал это Йозеф К. Безотрадные мысли о логике организации бытия отравляют наше существование, но без них мы не можем найти ответ на вопрос, как жить? Замаливать неизвестно откуда взявшийся грех или протестовать против несправедливого приговора? Об этом и задумывается герой Кафки, идет по пути протеста и получает то, что должен.
Притча «У врат закона» — это и есть самая четкая метафора поиска смысла жизни. Пока поселянин тратил свое время на тщетные рациональные ухищрения в попытках постичь тайны бытия и миновать привратника, его ключи к истине, само существование, как таковое, утекли сквозь пальцы. Надо было жить, а он только думал о том, что живет. Бродил по лабиринтам бюрократических иллюзий, человеческих абстракций, а смысл притчи, смысл жизни был на поверхности. Рационально и умозрительно не постичь то, что надо просто пережить, переболеть, перестрадать.
Душные помещения судебных инстанций со временем зажимают К. и лишают его даже своего личного пространства. Так обыденная рутинная реальность каждого из нас загоняет в угол. В незадачливом пленнике системы самокритичный читатель узнает себя, сплющенного в духоте квартиры, засилье навязанных обществом потребления вещей, смраде города, в блеске и нищете урбанистических пейзажей.
Йозеф К. отказался играть по правилам судебной системы, он бросил ей вызов и обрёк себя на смерть. В этом его победа, в этом и его поражение. Смысл романа «Процесс» заключается в том, чтобы показать вопиющую абсурдность бытия, которую игнорирует массовая культура, чтобы в забвении человек не бунтовал против несправедливого уклада жизни, а удовлетворялся малым. Кафка жил в удушающем его сущность мире, где семья навязывала ему образ мыслей, а отец и вовсе постоянно пытался сделать из него грубого и хитрого торгаша. Он все время чувствовал себя под гнетом ареста, реальность представлялась ему тюрьмой. Свое мироощущение он воплотил в этой книге.
Критика
В СССР отстраненного и аполитичного фантаста Кафку боялись печатать сильнее, чем откровенно враждебного авторитарному режиму Хаксли с его антиутопией. До 1964 года (впервые книга частична была опубликована в этом году в журнале «Иностранная литература») его творчество обходили молчанием хотя бы потому, что названия его работ («Процесс», «Приговор», «Замок») могли лишь навевать вполне себе причинную тоску: в замешанном на страхе мировоззрении советских граждан тема правосудия стояла особенно остро. Разумеется, официальная критика выкрасила тексты зарубежного писателя в бодрую и жизнеутверждающую марксистско-ленинскую расцветку, но в самиздате уже начали проглядывать первые томики вместе с трезвыми взглядами на произведение. Конечно же, многие наши предки видели в притче мрачную, гротескную и сатирическую картину современности. До сих пор в стране восходящего чиновничества история Йозефа К. воспринимается чаще буквально, а не метафорически. Крупнейшие русские специалисты по творческому наследию Кафки: Д. Затонский, Е. Книпович, Е. Кацева, Б. Сучков. Писателю были присвоены следующие регалии: «могучий талант», «Э.А.Т. Гофман двадцатого столетия», «патриарх современной притчи», «величайший эксперт в вопросах власти».
Основной источник негативной зарубежной критики – это композиция произведения, которую Макс Брод выстроил по своему разумению, нарушив завещание Кафки и не уничтожив его труды. Друг после смерти автора опубликовал его работы, скомпоновав их так, как считал нужным, ведь иных инструкций у него не было. Таким образом, он, возможно, исказил суть книги, и многие рецензенты усматривали в этом большой недостаток. Особенно они недовольны финалом, ведь Брод придал ему видимость завершенности, а по замыслу писателя процесс не должен был быть завершен, как и роман.
Франц Кафка «Приговор»
Приговор
Рассказ, 1912 год
Язык написания: немецкий
Перевод на русский: И. Татаринова (Приговор), 1965 — 29 изд. М. Рудницкий (Приговор), 2007 — 13 изд. В. Татаринов (Приговор), 2009 — 1 изд. Г. Ноткин (Приговор), 2012 — 3 изд. Перевод на украинский: І. Кошеливец (Вирок), 1993 — 1 изд. Е. Попович (Вирок), 2012 — 1 изд.
- Жанры/поджанры: Сюрреализм
- Общие характеристики: Психологическое | Социальное
- Место действия: Наш мир (Земля)( Европа( Центральная ) )
- Время действия: 20 век
- Сюжетные ходы: Становление/взросление героя
- Линейность сюжета: Линейный
- Возраст читателя: Для взрослых
Молодой коммерсант Георг написал о своей помолвке с Фридой в письме к другу из России, а потом рассказал об этом своему старому отцу.
— сборник «Кары», 1914 г.
Издания на иностранных языках:
Доступность в электронном виде:
Стронций 88, 18 ноября 2009 г.
Прочитал несколько раз… но так и не смог понять о чем написано. В предисловии Затонского вроде бы объясняется: мол рассказ про самого Кафку, его вражду с отцом, связанные с помолвкой надежды… Ладно, пусть так, но выходит, что это автобиографическое произведение и ничего кроме раскрытия личности автора она не несёт. Она написана не для читателя, читателю нечего там искать: не истины, не понятного сюжета, не приятного проведения времени. По-моему это что-то вроде авторского эгоизма. Литература должна быть для читателя. Должа учить, раскрывать ему глаза, развлекать, раз на то пошло. Не знаю, может, я ошибаюсь, неправильно всё понимаю, или попросту не дорос, но, выходит, данное произведению скорее должно понравиться любителям читать письма авторов и узнавать больше в его жизни и внутренних переживаний. То есть не для меня.
Однако не могу не отметить, что сам сюжет хоть и кажется бредовым и бессмысленным, но именно этим, своей нелогичностью, вызывает даже некий страх, тревогу. А в целом – мне не понравилось. Да, власть отца, который хоть и немощен и безумен, но всё ещё властен над сыном и в порыве психического недуга приговаривает сына к казни водой. И сын исполняет над собой приговор. Невидимая, мистическая власть… Но как-то всё излишне резко, сумбурно.
Vladimir Morozov, 8 ноября 2010 г.
Умение Кафки проглатывать свой страх перед другими и обращать его против себя, а не против истинного источника — исходный материал всего его творчества. Нигде это не очевидно в большей степени, чем в его отношении к отцу, Герману Кафке. Ведь Кафка жил в родительском доме почти всю свою жизнь, при этом он был финансово независим от семьи. Для отца Кафка был неудачником, не на что не способным людишкой. Отец давал ему это понять, постоянно его оскорбляя.
Свойственный Кафке на протяжении всей жизни, балгоговейный трепет перед лицом высшей власти, будь то «Процесс» или «Замок», начался именно с отца. Кафка при этом никогда не возмущался. Он покорно вопринимал все унижения как должное, полагая виновным именно себя.
Рассказ «Приговор» может и не является вершиной творчества Кафки, но при этом он интересен прежде всего своей внутренней напряженностью, которая отражает взаимоотношения сына и отца. По-моему, отец и был той музой гения Кафки, благодаря которой мы можем наслаждаться творчеством этого замечательного писателя.
Renat Asadullin, 6 июля 2013 г.
Очередная гротескная вариация Кафки на тему «сильная, но абсурдная власть», представленная в виде отношений отца и сына. Тем, кто в детстве испытал тяжёлую отцовскую руку, рассказ может и понравится, ибо вызовет знакомые ассоциации. Ну а так — соглашусь со Стронцием — это скорее элемент автобиографии, заключённый в художественную форму.
vobakorotkii, 18 июня 2018 г.
Читается превосходно, чем то мне напомнил стиль Федора Михайловича нашего дорогого. Сравню конечно с Братьями Карамазовыми и извечная
проблема отцов и детей. Здорово посмотреть на данную проблему и со стороны Австрийского неформала Кафки.
Не нужно тут утверждать, что стиль уникален ПоКафски, это очевидное — наше родное!
Мне очень понравилось читать данный рассказ.
Не хватает очевидно — целого романа. Я бы с большим удовольствием прочел более точечные истории каждого героя и их переплетение судеб, хорошо бы растянуть данный рассказ в роман на эти 3 года, до ракового события — «Приговора». Это был бы потрясающий подарок от Кафки, нам и Достоевскому, да и всему наследию.
Groucho Marx, 8 августа 2019 г.
«Приговор» Кафки весьма живо напомнил о загадке процессов 1937 года над «вредитеями», когда арестованные «оппозиционеры» охотно каялись, проклинали себя и сотрудничали со следствием, услужливо требуя для себя смертной казни. Крики расстреливаемых «Да здравствует товарищ Сталин!» показывает, что финальная фраза, произнесённая героем, отнюдь не фантасмагория великого сновидца Кафки.
До Велмикого Террора рассказ выглядел экспрессионистическим гротеском, но товарищ Сталин и товарищ Вышинский убедительно доказали, что это самый что ни на есть кондовый реализм.
Приговор
Чудесным весенним утром молодой коммерсант Георг Бендеманн сидел в своем кабинете с окнами на набережную, на первом этаже одного из многочисленных невысоких и недолговечных домов, отличимых разве что своей высотой и окраской. Он только что закончил письмо к живущему за границей другу юности, с нарочитой медлительностью запечатал его и, опершись о письменный стол, стал глядеть в окно на реку, мост и бледно-зеленые пригорки на том берегу.
Он думал о том, как много лет назад этот его друг, недовольный ходом своих дел на родине, форменным образом сбежал в Россию. Теперь он вел в Петербурге торговое дело, которое поначалу шло очень хорошо, но потом как будто застопорилось, на что его друг жаловался во время своих все более редких приездов. Так и трудился он без пользы вдали от дома, и под бородой на иностранный манер проступало хорошо знакомое с детских лет лицо, желтизна которого все более наводила на мысль о развивающейся болезни. По его рассказам, он не поддерживал тесных отношений с тамошней колонией своих соотечественников; в то же время, общение его с местным обществом не складывалось, и он окончательно обрек себя на холостяцкую жизнь.
Что можно написать такому человеку, который явно сбился с пути, и которому можно посочувствовать и ничем нельзя помочь? Возможно, следовало ему посоветовать вернуться домой, обустроить свою жизнь здесь, возобновить старые дружеские связи, к чему не было никаких препятствий, и в остальном положиться на помощь друзей. Но тем самым ему бы неизбежно дали понять, и чем заботливее, тем острее, что все его старания пропали даром, и что от них следовало в конце концов отказаться, вернуться домой и вечно чувствовать на себе пристальные взгляды, какими провожают вернувшихся неудачников; что только его друзья что-либо смыслят в жизни, а он, взрослый ребенок, должен просто следовать советам оставшихся дома и преуспевающих друзей. И можно ли быть уверенным в том, что все хлопоты, которые пришлось бы на него навлечь, приведут к какой-либо цели? Наверное, его вообще не удастся уговорить вернуться домой, он же сам говорил, что уже не чувствует отношений на родине. И тогда он, несмотря ни на что, останется у себя за границей, с горечью от подобных советов и еще более отдалившись от друзей. Если же он последует советам и, не по злому умыслу, конечно, а по стечению обстоятельств, окажется здешней жизнью подавлен, не сможет найти себя ни среди друзей, ни без них, будет стыдиться своего положения и уже по-настоящему останется без родины и друзей, то не лучше ли ему остаться за границей как есть? Можно ли при таких обстоятельствах рассчитывать на то, что здесь он поправит свои дела?
А потому, если оставалось желание поддерживать переписку, нельзя ему было описывать настояшие новости, даже такие, о которых можно было, не задумываясь, рассказать и самым дальним знакомым. Друг не приезжал уже три года под туманным предлогом нестабильной политической ситуации в России, которая не позволяла даже краткой отлучки мелкого коммерсанта, в то время, как сотни тысяч русских преспокойно путешествуют по всему миру. В жизни же Георга многое изменилось за эти три года. О смерти матери года два назад, с момента которой Георг вел совместное хозяйство со своим престарелым отцом, друг еще, конечно, узнал и выразил в письме свои соболезнования с некоторой сухостью, объяснимой только тем, что пребывание за границей не позволяло осознать горечь подобной утраты. С того времени Георг с большой решительностью взялся за свое торговое дело, как, впрочем, и за все остальные. Возможно, что при жизни матери отец, в делах желавший считаться единственно со своим собственным мнением, сильно ограничивал Георга в его действиях; возможно, что с ее смертью он больше замкнулся в себе, хотя по-прежнему продолжал участвовать в деле; возможно, и даже весьма вероятно, главную роль сыграло счастливое стечение обстоятельств; так или иначе, за эти два года дело неожиданно разрослось, число работников пришлось удвоить, оборот вырос в пять раз, и дальнейший рост не вызывал сомнений.
Друг же об этих изменениях не имел никакого представления. Ранее, в последний раз, кажется, в письме с соболезнованиями, он пытался уговорить Георга переехать в Россию и пространно описывал возможности, что представлял для Георга Петербург при его роде занятий. Суммы были незначительны на фоне той прибыли, которую последнее время приносило Георгу его дело. У Георга вовсе не было желания описывать другу свои коммерческие успехи; да и сделай он это с таким запозданием, вид это имело бы в высшей степени странный. А потому Георг ограничился лишь описанием незначительных происшествий, которые беспорядочно приходят в голову во время спокойных воскресных размышлений. Единственное, чего ему хотелось, это не разрушить то представление о родном городе, которое, скорее всего, создалось у друга за время долглй отлучки, и которое давало ему определенное спокойствие. И так получилось, что Георг описал своему другу помолвку ничем не примечательного человека со столь же непримечательной девушкой в трех написанных в весьма разное время письмах, так что в конце концов друг заинтересовался этим странным событием, что никак в намерения Георга не входило.
Георг гораздо охотнее писал о подобных вещах, чем о том, что он сам месяц назад обручился с фройляйн Фридой Бранденфельд, девушкой из состоятельного семейства. Он довольно часто говорил со своей невестой об этом друге и их странных эпистолярных отношениях. «Тогда он не приедет на нашу свадьбу», говорила она, «а я очень даже вправе познакомиться со всеми твоими друзьями». «Я не хочу его тревожить», отвечал Георг. «Пойми меня правильно он приехал бы, по крайней мере я в это верю, но он бы чувствовал себя принужденно и ущербно, вероятно, завидовал бы мне, и явно недовольный и неспособный от этого недовольства отделаться, вернулся бы к себе один. Один понимаешь, что это значит?» «Ну, а не может он узнать о нашей свадьбе откуда-нибудь еще?» «Я, конечно, не могу этому помешать, но при его образе жизни это маловероятно». «Если у тебя, Георг, такие друзья, то лучше бы тебе и вовсе не жениться». «Тут мы, конечно, оба виноваты, но у меня сейчас что-то нет желания что-либо с этим делать». И когда она, прерывисто дыша под его поцелуями, успела выговорить: «А все ж таки мне от этого обидно», он про себя решил, что не будет никакого вреда в том, чтобы обо всем написать другу. «Пускай принимает меня таким, какой я есть», сказал он себе. «Не перекраивать же себя для дружбы с ним лучше, чем я есть».
И в том длинном письме, что было написано с утра в воскресенье, он сообщил своему другу о произошедшей помолвке в следующих выражениях: «Наилучшую же новость я приберег напоследок. Я обручился с фройляйн Фридой Бранденфельд, девушкой из состоятельного семейства, что поселилось в наших краях, когда ты уже давно уехал, так что вряд ли ты ее можешь знать. Поводов написать тебе подробнее о моей невесте еще будет предостаточно; сегодня же хочу тебя обрадовать тем, что я совершенно счастлив, и что изменилось в наших взаимоотношениях единственно то, что отныне ты во мне вместо обыкновенного друга обрел друга счастливого. Помимо того, в моей невесте, которая шлет тебе сердечный привет и вскорости напишет тебе сама, ты найдешь искреннего друга, что вовсе для холостяка немаловажно. Я знаю, что от визита к нам тебя удерживает множество обстоятельств так не послужит ли как раз моя свадьба поводом к тому, чтобы отбросить все препятствия в сторону? Но как бы там ни было, поступай безо всякой оглядки на меня, а только по своему разумению».
Георг на какое-то время застыл за письменным столом, повернув голову к окну и держа в руке письмо. На приветствие проходившего по улице знакомого он ответил едва заметной отстутствующей улыбкой.
В конце концов он засунул письмо в карман, вышел из кабинета, и сквозь узкий корридор прошел в комнату отца, в которой не бывал уже несколько месяцев. К этому, в сущности, не было никакой необходимости, поскольку он постоянно виделся с отцом в конторе, обедали они вместе в трактире, а по вечерам, хоть каждый и выбирал занятие на свой вкус, они обыкновенно оказывались, каждый со своей газетой, в общей гостинной. Единственное, что нарушало этот порядок, были визиты Георга к друзьям или, в последнее время, к своей невесте.
Георга поразило, сколь темно было у отца в комнате в такой солнечный день. Какую все-таки тень отбрасывали высокие стены, окружавшие узкий дворик! Отец сидел у окна в углу, всячески украшенном памятными вещицами покойной матери, и читал газету, глядя на нее искоса и пытаясь тем самым приспособить свои слабеющие глаза. Отодвинутый на край стола завтрак казался почти нетронутым.
А, Георг, произнес отец и двинулся ему навстречу. Его тяжелый шлафрок распахивался при ходьбе, полы развевались; «мой отец все еще гигант», подумал про себя Георг.
Здесь же невыносимо темно, сказал он вслух.
Темно здесь и вправду, ответил отец.
Окно ты тоже держишь закрытым?
На улице ведь очень тепло, сказал Георг, как бы продолжая свою исходную мысль, и сел на стул.
Отец собрал посуду от завтрака и переставил ее на сундук.
Я, собственно, хотел тебе только сказать, продолжал Георг, рассеянно следя за движениями старика, что я как раз сообщил в Петербург о своей помолвке.
Он приподнял письмо в кармане, так что стал виден его край, и опустил его обратно.
Отчего в Петербург? спросил отец.
Как же, моему другу, ответил Георг и попытался встретиться с отцом взглядом. «В конторе-то он совсем другой», подумал Георг, «не то что здесь, развалился как и руки скрестил».
Да, твоему другу, подчеркнуто произнес отец.
Ты же знаешь, отец, что я сначала думал умолчать ему о моей помолвке. Чтобы его не расстраивать, только поэтому. Ты же знаешь, он сложный человек. И я сказал себе он же может узнать о помолвке не от меня, хоть при его образе жизни это и маловероятно помешать я этому не могу, но от меня самого он об этом узнать никак не должен.
Ну, а теперь ты стал иного об этом мнения? спросил отец, положил при этом газету на подоконник, поверх газеты очки и прикрыл их ладонью.
Да, теперь я иного мнения. Если он мне хороший друг, сказал я себе, то моя счастливая помолвка должна и для него быть радостью. Потому я немедля ему об этом написал. Но перед тем, как бросить письмо, я все же хотел тебе об этом сказать.
Георг, произнес отец и широко раздвинул беззубый рот, послушай меня! Ты пришел ко мне, чтобы посоветоваться об этом деле. Это тебе, без сомненья, делает честь. Но это ничто, это ужаснее, чем ничто, если ты мне не скажешь всей правды. Я не хочу сейчас ворошить то, что не имеет к этому отношения. Со смерти нашей любимой матушки стали происходить всякие некрасивые вещи. Думаю, прийдет еще время к этому вернуться, и скорее, чем нам кажется. Многое в делах от меня ускользает, не то, чтобы от меня это скрывали, по крайней мере, мне не хочется верить в то, что от меня это скрывают; сил у меня уже меньше, память слабеет, и меня уже не хватает на то, чтобы следить за всем происходящим. Во-первых,это естественный ход вещей, а, во-вторых, смерть нашей матушки сразила меня сильнее, чем тебя. Но поскольку уж мы заговорили об этом письме, прошу тебя, Георг, не обманывай меня. Это сущий пустяк, что гроша ломаного не стоит, так не обманывай же меня. У тебя действительно есть этот друг в Петербурге?
Георг в смущении поднялся.
Бог с ними, с моими друзьями. Тысяча друзей не заменят мне моего отца. Знаешь, что я думаю? Ты недостаточно о себе заботишься. Но годы берут свое. В магазине ты для меня незаменим, ты ведь это прекрасно знаешь, но если магазин станет вредить твоему здоровью, я его завтра же вовсе закрою. Так нельзя. Мы должны совершенно иначе обустроить твою жизнь. Ты сидишь здесь в темноте, когда в гостинной у тебя был бы прекрасный свет. Ты отщипываешь кусочек за завтраком, вместо того, чтобы как следует подкрепиться. Ты сидишь тут с закрытыми окнами, когда свежий воздух так был бы тебе полезен. Нет, отец! Я приглашу врача и мы будем следовать его предписаниям. Мы поменяемся комнатами ты переедешь в светлую комнату, а я сюда. Для тебя ничего не изменится, все твои вещи переедут с тобой. Но это все со временем, а сейчас приляг ненадолго, тебе непременно нужен покой. Пойдем, я помогу тебе переодется, у меня получится, увидишь. А если хочешь сейчас же лечь в светлой комнате, то полежи пока у меня на кровати. Так было бы, кстати, лучше всего.